120. Московская конференция трех держав (сентябрь - октябрь 1941 г.) (Александр Чаковский)

А. Чаковский. Блокада. Роман, книги третья - четвертая (1973). - Собр. соч. в б - ти т. М., 1976, т. 5, с. 292 - 293, 295 - 296, 297, 298, 305 - 306, 312. Во время Московской конференции трех держав осенью 1941 г. И. В. Сталин принял представителей Англии и США лорда Бивербрука и А. Гарримана.

Гарриман и Бивербрук перешагнули порог почти одновременно и сразу увидели Сталина.

Он стоял в нескольких шагах от двери и, когда американец и англичанин, войдя в комнату, направились к нему, неторопливо произнес несколько слов и протянул руку...

- Товарищ Сталин приветствует вас, - сказал кто-то позади них по - английски. - Он говорит, что рад вашему благополучному прибытию в Москву.

Оглянувшись, Гарриман и Бивербрук увидели немолодого, полного, невысокого роста человека с широким лицом, в очках с толстыми стеклами без оправы и не сразу сообразили, что это Литвинов.

После того как два года назад газеты сообщили об освобождении Литвинова от обязанностей наркома иностранных дел "по собственному желанию", он исчез с дипломатического горизонта.

То, что после Мюнхена и саботажа переговоров с Советским правительством, которым фактически занимались английская и французская военные миссии, Литвинов ушел в отставку, никого не удивило, - это была обычная дипломатическая практика. Популярный в Америке и Англии, он должен был сойти с международной арены, когда Запад столь вызывающе отказался от союза - с Советским государством.

И хотя сегодня Литвинов, судя по всему, появился в кабинете Сталина пока лишь в качестве переводчика, тем не менее это, несомненно, было демонстрацией готовности русских укреплять военный союз с Америкой и Англией.

Сталин произнес еще две - три вежливые фразы, осведомляясь о здоровье президента Рузвельта и премьера Черчилля, - Литви - нов переводил почти синхронно, - потом плавным, округлым жестом указал гостям на ряды стульев, стоявших по обе стороны длинного, покрытого зеленым сукном стола.

В этот момент вошел Молотов. Он ограничился общим поклоном и встал за спиной Сталина в некотором отдалении.

Гости заняли места у ближней к стене стороны стола, Гарримая и Бивербрук в центре, оба посла (Штейнгардт и Криппс. - Сост.) - с краю.

Сталин сел напротив Гарримана, Молотов несколько поодаль, Литвинов же поставил свой стул за спиной Сталина. <...>

- Господин Сталин, - сказал Гарриман, - целью нашего приезда являются, как вы знаете, переговоры о дальнейшей помощи Советской России со стороны Англии и Соединенных Штатов Америки. Мой друг Бивербрук представляет здесь премьер - министра Великобритании, я - президента Рузвельта. Мы готовы приступить к конкретным переговорам в любой момент, когда вы пожелаете. Однако - я беру на себя смелость сказать это и от имени лорда Бивербрука - мы были бы очень благодарны, если бы вы нашли возможным коротко познакомить нас с положением на фронтах. Не скрою, некоторые иностранные наблюдатели считают ситуацию на советско - германском фронте катастрофической... Но, может быть, они недостаточно осведомлены? - осторожно добавил Гарриман.

Когда Литвинов произнес слово "катастрофической", примерно так же звучащее и по - английски, Гарриман с особой пристальностью посмотрел в лицо Сталину. Но его небольшие, острые карие глаза спокойно встретили взгляд американца. Слегка изогнутые брови не шелохнулись.

- Некоторые иностранные наблюдатели всегда ч-чересчур спешили, предсказывая нам к - катастрофу, - сказал, как обычно слегка заикаясь, до сих пор молча сидевший Молотов.

- Не будем слишком строги к иностранным наблюдателям. Им тоже случается говорить правду... - спокойно произнес Сталин. <...> - Хорошо, - сказал он, - знать о положении на фронте - законное желание наших гостей и союзников. Если говорить коротко, то положение это крайне тяжелое...

Он помолчал и добавил:

- Не исключено, что оно на какое - то время станет еще более напряженным... <...>

Уже сотни тысяч вражеских трупов устилали вспаханные авиабомбами и артиллерийскими снарядами пространства Прибалтики, Белоруссии, Украины, но немецкая армия все еще оставалась огромной силой, грозящей самому существованию Советского государства.

От льдов Арктики до Черного моря война палила огнем пожарищ, рушила города, сжигала села.

И тем не менее те иностранные наблюдатели, которые не потеряли способности к объективному анализу, не могли не признать, что план Гитлера покончить с Советским государством в течение шести - восьми недель провалился. Они видели, что Красная Армия сдерживает натиск гитлеровских войск. Знали, что немцы остановлены на Крайнем Севере, на Северо - Западе, на Центральном направлении в районе Смоленска. Вместе с тем это не могло заслонить от них тех грозных фактов, что войска фон Лееба^* стоят в пригородах Ленинграда, на юге Рунштедт (правильнее - Рундштедт. - Сост.)^** рвется к Харькову и Донбассу, а на западе фон Бок^*** перегруппировывает силы, несомненно готовясь к новому наступлению на Москву.

^*(Лееб, Вильгельм Иозеф Франц фон (1876 - 1956) - гитлеровский генерал-фельдмаршал (1940). В 1939 - 1940 гг. командовал группой армий "Ц" во время, агрессии против Франции. В 1941 г. командовал группой армий "Север". В январе 1942 г. уволен в отставку.)

^**(Рундштедт, Карл Рудольф Герд фон (1875 - 1953) - гитлеровский генерал - фельдмаршал (1940). В 1940 г. командовал группой армий "А". В 1941 г. командовал группой армий "Юг". 30 ноября 1941 г. был отстранен от командования после поражения под Ростовом - на - Дону. В 1942 - 1945 гг. - главнокомандующий немецкими войсками на Западе.)

^***(Бок, Федор (1880 - 1945) - гитлеровский генерал - фельдмаршал (1940). В 1940 г. командовал группой армий "Б". В 1941 г. командовал группой армий "Центр". В декабре 1941 г. после поражения под Москвой отстранен от командования. С января по июль 1942 г. командовал группой армий "Юг".)

...Обо всем этом коротко, сжато, но и ни в чем не преуменьшая опасности, говорил сейчас Сталин, и его спокойный, почти лишенный интонаций голос и плавные движения рукой, которыми он как бы подчеркивал то, что считал наиболее важным, казалось, находились в противоречии с содержанием его речи.

Четверо иностранцев слушали с напряженным вниманием. <...>

Гарриман и Бивербрук не знали и не могли знать о том, что в течение нескольких предшествовавших их беседе часов Сталин то и дело связывался с командующими фронтами Центрального направления Коневым, Буденным и Еременко, с начальником Оперативного управления Генштаба Василевским, не знали и не могли знать, что спокойного и, казалось, никуда не спешившего Сталина в приемной ждали вызванные им генералы и Сталин помнил об этом, хотя ни разу не позволил себе бросить взгляд на круглые стенные часы. Да, Сталину дорога была каждая минута, его ждали срочные, неотложные дела.

Но он хорошо знал, что Красной Армии не хватает танков, самолетов, зенитных орудий и что от сидящих сейчас в его кабинете людей во многом зависит, удастся ли получить хотя бы часть этой недостающей техники или нет.

- ...Таким образом, - сказал Сталин, заканчивая обзор положения на фронтах, - успех врага следует объяснять прежде всего его преимуществом в вооружении. Противник на сегодняшний день имеет трех - или четырехкратное превосходство в танках. И если принять во внимание, что пехота немцев, несомненно, слабее нашей, то лишение их преимущества в вооружении имело бы решающее значение... <...>

Двадцать четыре часа в сутки работали советские заводы, производящие танки, самолеты, артиллерийские орудия. Между выгрузкой с железнодорожных платформ станков и оборудования эвакуированных на восток предприятий и выдачей этими предприятиями готовой продукции нередко проходили лишь дни и недели. И тем не менее рассчитывать на то, что наша промышленность в ближайшее время сможет произвести такое же количество боевой техники, каким располагал враг, не приходилось.

Нет, Сталин не тешил себя иллюзией, что Соединенные Штаты Америки и Англия покроют недостаток вооружения. Практика, установившаяся после заключения военного союза с Великобританией и августовского визита Гопкинса, показала, что военные поставки союзников даже в минимальной степени не удовлетворяли потребностей Красной Армии.

Но, уверенный в том, что в результате нынешних переговоров с Гарриманом и Бивербруком можно будет бросить на чашу весов войны еще какое - то количество танков, самолетов и орудий, Сталин решил не только не откладывать назначенной на тридцатое сентября встречи, но, как и вчера, лично принять в ней участие. <...>

Встречи Сталина с Гарриманом и Бивербруком состоялись 30 сентября и 1 октября. В результате переговоров было условлено, что союзники будут поставлять Советскому Союзу четыреста самолетов и пятьсот танков ежемесячно, тысячу тонн броневой стали, четыреста тонн колючей проволоки, пять тысяч "виллисов". Вопрос о типе и количестве орудий должны были согласовать советские артиллеристы совместно с американским и английским военными атташе и советниками. Сталин обещал, что поставки сырья из Советского Союза будут выполнены точно в предложенные сроки и в необходимом количестве.

- И последнее, - проговорил наконец Сталин. - Не считаете ли вы целесообразным обсудить в ближайшем будущем вопрос, как заставить Германию возместить все те огромные потери, которые понесли страны, подвергшиеся немецкой агрессии?

Гарриман попросил Литвинова повторить перевод. Но все было правильно. Литвинов и в первый раз перевел слова Сталина совершенно точно.

- Вы имеете в виду... послевоенное время? - с явным удивлением переспросил Бивербрук.

- Вот именно, - кивнул Сталин.

- Но... не кажется ли вам, - не скрывая недоумения, воскликнул Гарриман, - что сначала надо все же выиграть войну?

- Вы сомневаетесь в том, что мы ее выиграем? - глядя в упор на Гарримана, произнес Сталин, - Я - нет.