Часть первоя

Глава 1

Стойбище колдуний

- И-а-ао-о... а-а-уй! - слышался над рекой не то вой зверя, не то голос человека. Постепенно слабея, эти звуки - тревожные и протяжные - замирали в чаще косматых елей, громоздившихся вдоль берегов широкой и полноводной реки Выг.

- И-а-ао-уй!- заунывно раздавалось с вершины скалистого островка, о который с грохотом дробились пенистые струи порога.

Воды реки, зажатые здесь в узкой расщелине, с гулом мчались мимо островка, то взлетая тысячами брызг от ударов о подводные камни, то покрываясь густыми клубами белой пены...

На высокой скале тускло светился костер. Из груды сырого валежника пробивались длинные пряди колеблющегося дыма. Влажный мягкий ветерок гнал едкий дым на сидящих вокруг огня старух. Они исступленно кричали, тряся иссохшими руками. Впереди, у самого костра, стояла на коленях старуха с разрисованным кровью лицом. Ее седые волосы были заплетены в девять тонких косиц. Выпиленный из черепа оленя обруч с ветвистыми рогами плотно охватывал голову.

Это была Лисья Лапа, главная колдунья стойбища, находившегося неподалеку от порога. Она терла между ладонями гладкие камешки. Один за другим сыпались они на скалу.

- Как из рук падают камни, так из туч упадут на землю олени-и! - тянула она нараспев.

- Упадут! Упадут! Упадут! - подхватывали хором, старухи.

Колдунья сгребла камешки в пригоршню и, зажмурив глаза, бросила их через костер. Стуча по гладкой скале, они покатились в воду.

- Мы кидаем оленьи души-и-и, - запела колдунья. - В лесу будет много оленей, наши мужчины выследят и убьют их...

- Убьют, убьют, - вторили старухи. - Ой, как много убьют!

Голод - обычный предвестник весны на севере - вновь охватил стойбище. Что было в минувшем году, то случилось и теперь...

Весь день над притихшим становищем разносилось жалобное пение голодных старух. Даже рев порога Шойрукши не заглушал их тоскливых выкриков. Прислушиваясь к завыванию старух, люди, лежавшие в землянках, устало перешептывались, вспоминая недавние сытые дни.

- Много ели тогда, - повторяли они одно и то же. - Ой, как много ели!

Льок был обыкновенным круглолицым подростком со вздернутым по-ребячьи носом и светлыми глазами, в которых то и дело загорались задорные огоньки. Как всякий мальчишка, он не стыдился отнимать у жалобно визжащих девчонок сладкие корни, которые они терпеливо выкапывали в лесу. Проворнее щуки умел ловить в ручье рыбешку и тут же сырьем поедал ее; за много шагов по запаху находил съедобный гриб и быстрее других выискивал спрятанное в густых ветвях гнездо с лакомыми яйцами... Если в драках с мальчишками он не всегда оставался победителем, то в промысле за гусями в период их линьки ему не было равных. Ни у кого из молодежи ожерелье из клювов пойманных гусей не было таким длинным, как у него.

Шестой брат Льока, Бэй, всего на год старше его, прошлой весной уже был посвящен в охотники. Скоро придет черед и одногодкам Льока приобщиться к охотничьим тайнам. Каждый мальчик с малых лет мечтал об этом событии, самом торжественном в его жизни. Но Льок был седьмым сыном женщины, не родившей ни одной девочки, а по древнему поверью считалось, что отцом седьмого мальчика бывает дух - покровитель рода. С самого детства Льоку твердили, что он станет колдуном. В прошлом году старый колдун стойбища не вернулся с морского промысла, и теперь охотникам был нужен новый колдун. Вот почему они все чаще и настойчивее спрашивали Льока: не снится ли ему что-нибудь по ночам, не беседуют ли с ним в темноте духи? Встревоженному юноше и в самом деле стали сниться страшные сны.

Наступила весна. Увеличивался день, и начало пригревать солнце. Снег подтаивал даже под елями в лесу, но за ночь покрывался корочкой льда. Олени и злобные лоси стали неуловимы; чтобы догнать их, охотникам требовалось много сил, а их не было - лютый голод, начавшийся месяц назад, обессилил звероловов. Как и в прежние весны, охотники изо дня в день возвращались с пустыми руками.

- Нет нам удачи, - шептались они меж собой. - Некому вымолить ее у духов. Кремень виной тому, что погиб колдун.

Мужчины хмуро поглядывали на Главного охотника Кремня, плечистого старика, не по возрасту крепкого и сильного. Слыша недовольный шепот охотников, Кремень ерошил седую бороду рукой, еще в молодости изуродованной медведем.

"Нужен колдун, - думал он. - Но Льок слишком молод! Еще сильнее заропщут охотники, вспоминая старого колдуна. Не задобрить ли Хозяина реки, не сделать ли ему большой подарок?"

Главная колдунья

Охотники тоже стали подумывать: "Может, и вправду сделать большой подарок - бросить в порог Шойрукши красивую девушку из стойбища. Если она понравится Хозяину реки - он смилостивится: взломает речной лед, и тогда на воде заплещутся стаи перелетных птиц".

Слухи об этом дошли до Главной колдуньи, не раз видавшей на своем веку этот страшный обряд. Еще сейчас мерещится старухе, хотя это и было очень давно, жалобный крик ее младшей сестры. Совсем юную, почти девочку, схватили ее охотники и поволокли к бурлящему среди камней порогу. Кого выберут они на этот раз? Не черноволосую ли Сороку, она красивей всех своих сверстниц. Но Сорока - дочь ее дочери. Может быть, Ясную Зорьку - она тоже красивая. Но Ясная Зорька - внучка подруги Лисьей Лапы. Нет, Лисья Лапа не даст погубить ни одной девушки стойбища. Надо отвести от них опасность. Она знает, что надо для этого сделать!

Не в обычае старой колдуньи было откладывать задуманное. Она разрисовала охрой руки и лицо и побрела навстречу охотникам. Они всегда проходили одной дорогой - по тропе мимо скалы у порога.

Старуха взобралась на скалу и, опершись подбородком на высокий посох - знак власти Главной колдуньи, стала ждать.

Весенний ветер трепал ее седые волосы, позвякивая костяными и каменными фигурками духов, подвешенными к ее тощим косицам. Холодно было старухе. Не двигаясь стояла она, всматриваясь в синеющий лес, из которого должны были выйти охотники.

Охотники

Толпа измученных людей наконец показалась на тропе. Старуха подняла посох и, как полагалось колдуньям, заговорила нараспев:

- Охотники! Мои духи сказали: "Пора испытать Льока, пусть его духи пошлют нам завтра пищу, а не пошлют - значит, они враги нашему роду. Значит, Льок виноват в нашей беде!"

Кремень настороженно посмотрел в иссушенное голодом лицо старухи, но она не опустила глаз.

- Так говорят мои духи! - повторила она. Кремень повернулся к охотникам и велел позвать Льока.

До стойбища было недалеко, ждать пришлось недолго.

Льок подошел к Кремню и остановился перед ним. Охотники и старуха молча смотрели на них. Главный охотник заговорил:

- Ты седьмой сын женщины, никогда не рожавшей девочек, - значит, ты колдун, пусть помогут тебе твои духи. А ты помоги сородичам. Добудь пищу. Не добудешь - значит, ты нам враг!

Подросток побелел от испуга. Он растерянно посмотрел на старика и прошептал:

- Где мне достать пищу, если ты, лучший из ловцов, не находишь ее?

Ища защиты, Льок повернулся к охотникам. Может быть, они и жалели этого подростка с еще мальчишеским лицом, с чуть покрытыми золотистым пушком щеками. Он совсем не был похож на прежнего, всегда угрюмого колдуна. Но никто не осмелился сказать ни слова, молчали даже трое его старших братьев. Льок взглянул на Лисью Лапу. Мрачная усмешка, кривившая губы старухи, еще больше напугала его.

- Откуда же мне добыть пищу? - спросил Льок охотников.

- Проси Друга, он милостив, - ответил Кремень.

Старик протянул Льоку метательную дубинку колдунов, которую для счастья носил эти дни, и, с трудом передвигая опухшие ноги, направился к стойбищу. За ним побрели охотники. Старая колдунья, опираясь на посох, поплелась вслед.

Юноша сел па выступ скалы и опустил голову. Из гладкого зеркала воды, скопившейся в глубокой выбоине, на него смотрело осунувшееся лицо подростка.

"Проси Друга, он милостив", - сказал Кремень. Другом охотники называли таинственного Роко. С незапамятных времен, из поколения в поколение, передавалось поверье о маленьком горбуне с большой ступней. Когда-то он сам жил в стойбище и был охотником. Звери, птицы и рыбы слушались его зова, он один мог загнать целое стадо оленей. Стойбище не знало при нем голода, люди были сыты даже весной. Охотники любили его, но женщины смеялись над его горбом и большой ступней. Однажды, когда женщины мяли глину, собираясь лепить горшки, Роко проходил мимо, и одна из девушек крикнула ему:

"Иди к нам, горбун, твоя ступня только и годится, чтобы месить глину!"

Роко так обиделся, что навсегда ушел из стойбища. Где он поселился, никто не знал. Говорили, что он ушел к "лесным людям" - бурым медведям; рассказывали, что он и сейчас живет среди них. Роко затаил обиду на женщин, поэтому они боятся его. А охотникам он остался другом, в трудное время выгоняет зверя навстречу их копьям и стрелам, посылает удачу смелым и сильным.

- Роко! - в отчаянии зашептал Льок. - Пошли добычу. Пожалей, иначе меня убьют.

Юноша вытянулся на скале, прижимаясь лицом к холодному камню.

"Что делать, где искать добычи? Что будет со мною завтра?" - спрашивал он себя и не находил ответа.

Долго лежал подросток, полный страха и тревоги.

Вдруг совсем близко, почти над его головой, зашелестели тяжелые крылья. Даже не открывая глаз, Льок узнал крылатого гостя. Боясь спугнуть его, подросток еще крепче прижался к скале. Непривычно скользя широко расставленными лапами по прибрежному льду, огромный лебедь медленно сложил крылья.

Приподняв голову, Льок увидел, что лебедь замер на месте. Тревожно выгибая шею, он рассматривал черневшую во льду полынью. Близость ревущего порога, должно быть, беспокоила птицу. Это был разведчик, который летит впереди стаи, чтобы найти место, пригодное для ее отдыха.

Если летят лебеди, значит, пришла настоящая весна. Скоро прилетят и другие птицы, добычи будет много, голоду придет конец. Но сейчас Льок об этом не думал.

Его рука потянулась к лежавшей рядом метательной дубинке колдунов. Зажав ее в кулак, юноша пополз к лебедю. Из-за грохота водопада птица не услышала приближения человека. Когда он подполз совсем близко, она пошевельнулась и, неуклюже переваливаясь, стала расправлять крылья. Лапы лебедя уже отрывались от земли, когда дубинка ударила его по тонкой шее. Ломая о скалы маховые перья, лебедь тяжело рухнул наземь. Тотчас в руках Льока хрустнули его шейные позвонки, и громадные полукружья крыльев бессильно распластались по скале.

Не смея верить удаче, Льок сжимал шею лебедя, чувствуя сквозь перья его теплоту. Он хотел приподнять птицу, но не мог - не хватало силы. И только тогда он понял, какая в его руках завидная добыча! Долго смотрел Льок на окрашенные заходящим солнцем розовые перья, голубовато-белые в тени...

Льоку хотелось как можно скорее созвать сородичей и похвастать нежданным счастьем. Но как выпустить из рук такую добычу, отдать ее грозному старику и, может быть, только смотреть, когда другие будут ее поедать?

Льок не был охотником, но знал охотничьи порядки - он растянулся на крыле, захрустевшем под тяжестью его тела, привычным движением пальцев выщипал на шее ряд коротких перышек и прижался губами к начавшей холодеть коже. Острые зубы прогрызли тонкую кожицу и жилу. Солоноватая, еще совсем теплая кровь полилась в рот. Ее было так много, что когда Льок, истощенный долгой голодовкой, оторвался от птицы, он опьянел от сытости и не смог подняться на ноги. К горлу подступила тошнота. Неудержимо захотелось спать.

- Спать, спать, - прошептал Льок, с каждой минутой хмелея все больше и больше.

Тяжелый сон, всегда охватывающий изнуренного и ослабевшего человека, когда он наконец поест досыта, сковал юношу.