2. Второй Всероссийский съезд Советов принимает "Обращение к народам и правительствам всех воюющих стран" (Джон Рид)

Джон Рид (1887 - 1920). Десять дней, которые потрясли мир (1919). М., 1957, с. 116, 117, 121.

В предисловии к американскому изданию книги В. И. Ленин писал в 1920 г.: "Прочитав с громаднейшим интересом и неослабевающим вниманием книгу Джона Рида: "Десять дней, которые потрясли весь мир", я от всей души рекомендую это сочинение рабочим всех стран. Эту книгу я желал бы видеть распространенной в миллионах экземпляров и переведенной на все языки, так как она дает правдивое и необыкновенно живо написанное изложение событий, столь важных для понимания того, что такое пролетарская революция, что такое диктатура пролетариата" (с. 5).

Было ровно 8 часов 40 минут, когда громовая волна приветственных криков и рукоплесканий возвестила появление членов президиума и Ленина - великого Ленина среди них. Невысокая коренастая фигура с большой лысой и выпуклой, крепко посаженной головой. Маленькие глаза, крупный нос, широкий благородный рот, массивный подбородок, бритый, но с уже проступавшей бородкой, столь известной в прошлом и будущем. Потертый костюм, несколько не по росту длинные брюки. Ничего, что напоминало бы кумира толпы, простой, любимый и уважаемый так, как, быть может, любили и уважали лишь немногих вождей в истории. Необыкновенный народный вождь, вождь исключительно благодаря своему интеллекту, чуждый какой бы то ни было рисовки, не поддающийся настроениям, твердый, непреклонный, без эффектных пристрастий, но обладающий могучим умением раскрыть сложнейшие идеи в самых простых словах и дать глубокий анализ конкретной обстановки при сочетании проницательной гибкости и дерзновенной смелости ума. <...>

Но вот на трибуне Ленин. Он стоял, держась за края трибуны, обводя прищуренными глазами массу делегатов, и ждал, по-видимому не замечая нараставшую овацию, длившуюся несколько минут. Когда она стихла, он коротко и просто сказал:

"Теперь пора приступать к строительству социалистического порядка!"

Новый потрясающий грохот человеческой бури.

"Первым нашим делом должны быть практические шаги к осуществлению мира... Мы должны предложить народам всех воюющих стран мир на основе советских условий; без аннексий, без контрибуций, на основе свободного самоопределения народностей. Одновременно с этим мы, согласно нашему обещанию, обязаны опубликовать тайные договоры и отказаться от их соблюдения... Вопрос о войне и мире настолько ясен, что, кажется, я могу без всяких предисловий огласить проект воззвания к народам всех воюющих стран..."

Ленин говорил, широко открывая рот и как будто улыбаясь; голос его был с хрипотцой - не неприятной, а словно бы приобретенной многолетней привычкой к выступлениям - и звучал так ровно, что, казалось, он мог бы звучать без конца... Желая подчеркнуть свою мысль, Ленин слегка наклонялся вперед. Никакой жестикуляции. Тысячи простых лиц напряженно смотрели на него, исполненные обожания. <...>

От его слов веяло спокойствием и силой, глубоко проникавшими в людские души. Было совершенно ясно, почему народ всегда верил тому, что говорит Ленин.

Второй Всероссийский съезд Советов единогласно принял "Обращение к народам и правительствам всех воюющих стран".

Неожиданный и стихийный порыв поднял нас всех на ноги, и наше единодушие вылилось в стройном, волнующем звучании "Интернационала". Какой - то старый, седеющий солдат плакал, как ребенок... Могучий гимн заполнял зал, вырывался сквозь окна и дйери'и уносился в притихшее небо. "Конец войне! Конец войне!" - радостно улыбаясь, говорил мой сосед, молодой рабочий. А когда кончили петь "Интернационал" и мы стояли в каком - то неловком молчании, чей - то голос крикнул из задних рядов: "Товарищи, вспомним тех, кто погиб за свободу!" И мы запели похоронный марш, медленную и грустную, но победную песнь, глубоко русскую и бесконечно трогательную. Ведь "Интернационал" - это все-таки напев, созданный в другой стране. Похоронный марш обнажает всю душу тех забитых масс, делегаты которых заседали в этом зале, строя из своих смутных прозрений новую Россию, а может быть, и нечто большее...

 Вы жертвою пали в борьбе роковой,
 В любви беззаветной к народу.
 Вы отдали все, что могли, за него,
 За жизнь его, честь и свободу. 
 Настанет пора, и проснется народ,
 Великий, могучий, свободный.
 Прощайте же, братья, вы честно прошли
 Свой доблестный путь благородный! 
 

Во имя этого легли в свою холодную братскую могилу на Марсовом поле мученики Мартовской революции, во имя этого тысячи, десятки тысяч погибли в тюрьмах, в ссылке, в сибирских рудниках.