56. Фашистская Германия в 1933 г. (Лион Фейхтвангер)

Л. Фейхтвангер. Семья Опперман. Роман (1933). - Собр. соч. в 12 - ти т. М., 1964, т. 4, с. 648 - 651, 652.

Антифашистский роман "Семья Опперман" был написан очень быстро (в апреле - сентябре 1933 г.). В нем писатель "стремился как можно скорее показать читающим людям всего мира подлинное лицо нацизма и опасность нацистского господства" (с. 700). Вскоре роман был переведен на многие языки, в том числе и на русский (первоначальное название "Семья Оппенгейм").

...Германию тем временем все плотней и плотней обволакивал туман лжи. Герметически изолированная от остального мира, страна отдана была во власть лжи, которую изо дня в день изрыгали фашисты, миллионы раз повторяя ее в печати и по радио. Для этой цели они создали специальное министерство. Пользуясь всеми средствами современной техники, фашисты внушали голодающим, что они сыты, угнетенным - что они свободны, тем, кому угрожало растущее возмущение всего мира, - что весь земной шар завидует их мощи и величию.

Германия готовилась к войне. Подготовку вели в стране и за пределами страны, открыто нарушая существующие договоры. Цель жизни - это смерть на поле битвы, проповедовали фашистские вожаки. Война - высшее предназначение нации, провозглашали громкоговорители, все свободное время молодежи заполнялось военной муштрой. На улицах снова зазвучали военные песни. В то же время фюрер в высокопарных истерических речах заверял, что страна неукоснительно придерживается существующих договоров и стремится только к миру. Хитро подмигивая, массам объясняли, что речи фюрера предназначены исключительно для дураков за границей и произносятся лишь для того, чтобы без помех продолжать вооружение. Эта "маскировка", измышленная "северной хитростью", оправдана великими целями нации. Так пыталось правительство объединить шестьдесят пять миллионов людей в союз хитро подмигивающих двурушников.

В таком же духе воспитывалась молодежь. Ей внушали, что война вовсе не была проиграна, что германский народ самый благородный в мире и что именно поэтому на него извне и изнутри ополчаются коварные недруги. На расспросы любопытных молодежи предлагали отвечать, что военные учения не военные учения, а "спорт". Детям внушали, что тот, кто говорит правду, направленную против интересов "коричневых", - негодяй, поставленный вне закона... Детей учили лгать.

В этой фашистской Германии не существовало преступления злее, чем приверженность здравому смыслу, приверженность идее мира и принципам правдивости. Правительство требовало, чтобы каждый тщательно следил за своим ближним, за тем, в какой мере он исповедует предписанные нацистами взгляды. Кто не доносил, тот уже сам был на подозрении. Сосед шпионил за соседом, сын - за отцом, приятель - за приятелем. В квартирах разговаривали шепотом, ибо громко сказанное слово проникало сквозь стены. Боялись друга, подчиненного, официанта, подававшего обед, боялись соседа в трамвае.

Ложь и насилие шли рука об руку. "Коричневые" отменили принципы, которые со времен французской революции лежали в основе общественной жизни и культуры народов. Они вновь все - ли рабство под видом "добровольной трудовой повинности". Они заточали в тюрьмы своих противников, содержали их хуже зверей, подвергали их пыткам и называли это "физической закалкой". Они выжигали им свастики на теле, заставляли их мочиться друг на друга, выщипывать траву ртом, водили в скоморошьих процессиях по улицам и называли это "воспитанием в духе национального самосознания". Заповедь "не убий" была отменена. Политическое убийство превозносилось, как героический поступок, фюрер величал убийц - именно за то, что они были убийцами, - своими братьями... <...> Число казненных в первые месяцы фашистского господства было больше, чем за предыдущие пятнадцать лет.

Ложь и нищета шли рука об руку. "Свобода и хлеб" в устах фашистов означало: свобода для них убивать своих противников и хлеб для них, за счет хлеба и работы, отнятых у других. Они изгнали из страны или заточили в тюрьмы талантливых людей, чтобы очистить место для своих бездарных ставленников. Они подняли цены на продукты и снизили заработную плату. Голод и нищета росли день ото дня... Безработица разрослась неизмеримо; по числу безработных Германия заняла первое место в мире. А фашисты, и глазом не моргнув, утверждали, что они сократили безработицу.

Ложь, корысть и разнузданность шли рука об руку. Кто принадлежал к господствующей клике, тот мог упрятать своего конкурента в концентрационный лагерь... Под угрозой концентраци - онного лагеря у кредитора - еврея вымогали отказ от взыскания долга, а еврея - должника заставляли платить до срока. Еврею - домовладельцу жильцы его дома отказывались вносить квартирную плату, "ему переведут ее в Палестину". Все не фашисты жили под постоянным страхом. Достаточно было обмолвиться, что при нынешнем режиме поднялись цены на мясо или что программа какого - нибудь фашистского празднества была недостаточно хорошо составлена, чтобы угодить в концентрационный лагерь. Достаточно было и голословного обвинения в таком "преступлении". <...>

Внешне страна была такой, как всегда. Катились трамваи и автомобили, функционировали рестораны и даже театры, хотя они работали теперь по указке, у газет были те же названия, те же шрифты. Но внутренне страна изо дня в день все больше дичала, нищала, загнивала, гибла. Зверство и ложь разъедали ее. Вся жизнь превратилась в зловонный грим. <...>

Безумием и ложью являлось все, что делали и приказывали властители третьей империи. Ложью были их слова, и ложью было их молчанье. С ложью они вставали, с ложью ложились. Весь их строй был ложью, ложью были их законы, ложью были их приговоры, ложью была их немецкая речь, наука, право, вера. Ложью был их национализм и "социализм"... Все было ложью. И только одно было правдой: их человеконенавистничество.

Страна стонала. Но внешне сохранялся вид покоя и порядка. Столпом этого порядка были 600 000 ландскнехтов, основой его - 100 000 заключенных.