103. Поощрение японской агрессии против Китая империалистическими державами (Михаил Кольцов)

М. Кольцов. Женева - город мира. Очерк (1932). - В кн.: Кольцов М. Фельетоны и очерки, с. 200, 201 - 202, 203 - 206.

В очерке "Женева - город мира" М. Е. Кольцов рассказал о том, как совет Лиги наций обсуждал положение на Дальнем Востоке в связи с агрессией Японии против Китая.

Член Лиги Наций - Япония - прибегла к войне. Она напала на другого члена Лиги - на Китай.

Японские войска вторглись в маньчжурские провинции Китая и силой оружия захватили их.

Японские войска и флот артиллерийским огнем разрушают Шанхай, уничтожают его население.

Представитель Китая обратился в Лигу с протестом. Протест услышан. Сегодня заседает совет Лиги. <...>

Протест Китая несколько раз рассматривался советом. Решение несколько раз откладывалось под разными предлогами. В последний раз решено было образовать по телеграфу комиссию Лиги на месте из консулов европейских держав, находящихся в Шанхае. Сейчас прибыл, тоже по телеграфу, доклад этой комиссии о японской бомбардировке.

И вот Поль Бонкур^* с пышной седой шевелюрой и ярким девичьим румянцем щек стучит председательским молотком, открывает заседание.

^*(Поль Бонкур, Жозеф (1873 - 1972) - французский государственный и политический деятель, депутат и сенатор. В 30 - х гг. занимал посты военного министра (1932 - 1933, 1934) и министра иностранных дел (1933 - 1934, 1938). В декабре 1932 - январе 1933 г. - премьер-министр Франции. В 1924 - 1926 и в 1932 - 1936 гг. - представитель Франции в Лиге наций. В начале 30 - х гг. представлял Францию на конференции по разоружению. Выступал за создание коллективной безопасности и способствовал подписанию франко - советского пакта 1935 г. Активный противник Мюнхенского соглашения 1938 г. В.июле 1940 г. голосовал против предоставления чрезвычайных полномочий Петену. Был делегатом Франции на конференции Объединенных Наций в Сан - Франциско.)

Китайский делегат, доктор Иень, получает слово первым. Он говорит долго, он цитирует документы, он приводит цифры убитых и раненых за весь период японской бомбардировки и за последние два дня.

Он оглашает телеграфные петиции, вопли о помощи и защите. Он подробно перечисляет всех, кто подписан под телеграфными жалобами. Совет Лиги может убедиться, что это - все почтенные и заслуженные люди, не студенты, не большевики. Иень замедляет речь, чтобы стенографистка могла без ошибок внести уважаемые имена жалобщиков: господин Ли Мин, председатель шанхайской ассоциации банкиров, господин Юн Ченчин, предсе датель синдиката хлопчатобумажных фабрикантов, господин Ю Ячин, председатель союза судовладельцев, и господин My, председатель шанхайской биржи... <...>

Зал слушает китайца совершенно неподвижно. Журналисты не записывают. То, что докладывает Иень, уже устарело. В вечерних газетах куча новых сообщений о новых бомбардировках Шанхая, о новых жертвах, о новых десятках тысяч беженцев из горящих кварталов...

Совет слушает, не глядя на старого китайца. Глаза членов совета смотрят в пространство. Кто сидит здесь, в высшем ареопаге, созданном шестьюдесятью государствами для "соблюдения международных отношений, основанных на чести и справедливости"?

По обе стороны от председателя и секретаря сидят постоянные и переменные члены совета. Министры Польши, Великобритании, Италии, Югославии переняли от Бриана^* нелегкое искусство спать на заседаниях с открытыми глазами. Новичок - испанец Зулуэта еще не привык, он ерзает за столом, сгоняет с себя дремоту, снимает, вытирает пенсне, опять надевает, опять снимает.

^*(Бриан, Аристид (1862 - 1932) - французский политический и государственный деятель, 11 раз занимавший пост премьер-министра (1909 - 1911, 1913, 1915 - 1917, 1921 - 1922) и 17 раз министра иностранных дел (1915 - 4917, 1921 - 1922, 1925 - 1931). Проводил антисоветскую политику (план "пан - Европы") и политику "примирения" с Германией, в отношении которой шел на уступки (сокращение репараций, досрочная эвакуация Рейнской зоны, отмена военного контроля и т. д.).)

Никто не заметил, как кончил доктор Иень свою последнюю тетрадку, как перечислил всех убитых и раненых, как прочитал все петиции о помощи, как его заменил переводчик. Зал успел в это время совершенно опустеть и опять наполниться... <...>

Поль Бонкур предоставляет слово господину Сато^*, японскому послу в Брюсселе, а ныне - представителю Японии в Лиге. Зал заинтересованно притихает, а через минуту совсем цепенеет от благоговейного ужаса и недоумения.

^*(Сато, Наотаке - японский дипломат. В 1930 - 1933 гг. - посол в Бельгии, в 1933 - 1936 гг. - посол во Франции. В феврале - июне 1937 г. - министр иностранных дел. В 1942 - 1945 гг. - посол в СССР.)

Японец говорит совершенно непостижимо тихим голосом. Вначале не верится, что он говорит вообще.

Крохотные губы под изящными полосками усов не шевелятся. Ничего японского нет в этом тоненьком фарфоровом франте стандартного международного кинообразца. Волосики прилизаны один к одному.

Весь зал, от Поля Бонкура до курьеров у дверей, озирается широко расширенными глазами. Каждый думает, что потерял слух. Никто ни на кого не шикает - в павильоне и без того могильное безмолвие.

Японец, по-видимому, что-то все-таки говорит - стенографистки рядом с ним шевелят карандашами. Что же это за нечеловеческие слова, которые требуют такого тихого произношения. Проходит время, пока задыхающийся от волнения зал, прильнув со всех сторон к японцу, улавливает тоненькое, как в карманных часах, тиканье французских слов.

Японский делегат произносит цепь фраз, абсолютно ничего не обозначающих. Это - кристально - прозрачная, совершенно пустая, круглая струйка воды.

- Японское правительство уже имело честь неоднократно уведомить совет Лиги Наций о разного рода событиях последнего времени...

- Японское правительство будет радо и впредь регулярно информировать совет Лиги елико возможно быстро и точно...

- Совет уже располагает рядом материалов об имевших место событиях, каковые материалы предполагают наличие других добавочных материалов, имеющих быть доставленными в дополнение к первым...

Господин Сато действует, как фокусник. Собрание загипнотизировано, оно не смеет шелохнуться, пока человек с усиками и большими белыми манжетами не перестанет цедить бисерную нитку совершенно бессмысленных стеклянных слов.

Но гипнотизер сделал ошибку.

- Японское правительство заверяет, что не имеет никаких намерений производить хоть какие - нибудь враждебные действия в Шанхае.

Общий громкий смех. Напряжение лопнуло. Обстрелянные газетчики восхищенно разводят руками. Кое - кто пробует даже иронически похлопать. Два громовых удара председательским молотком. Розовые щеки Поля Бонкура становятся багровыми.

Бесшумный оратор видит, что сам сорвал стиль. Он меняет тон на ходу. Тиканье становится злее и явственнее. Под усиками появляются чистенькие, белые зубы...

- Я полагаю, что положение будет и без того урегулировано на месте.

- Нравится ли это широкой публике или нет, я должен заявить, что действия японских войск вызваны исключительно провокацией их противника.

Совет уже и без намеков японского делегата смущен и встревожен поведением широкой публики. Председатель предоставляет слово достопочтенному сэру Джону Саймону^*, представителю Великобритании.

^*(Саймон, Джон Аллесбрук (1873 - 1954) - английский политический и государственный деятель, дипломат. Руководитель правого крыла либеральной партии. В 1931 - 1935 гг. - министр иностранных дел. Поддерживал захват Маньчжурии Японией, заявляя, что ее действия "морально оправданы". Стремился к обострению отношений с СССР и сговору с гитлеровской Германией. В годы второй мировой войны, входя в правительство Черчилля, был противником открытия второго фронта в Европе.)

Британский министр иностранных дел славится безукоризненным литературным оформлением своих речей. <...>

Министр сообщает совету, что великобританское правительство располагает весьма ценными сведениями, любезно сообщенными японским императорским правительством. По этим сведениям, положение в Китае улучшается с каждым днем. Вновь прибывший адмирал Намура снабжен инструкциями самого отрадного характера. Великие державы широко используют свое умиротворяющее влияние на Дальнем Востоке, и он, министр, верит и надеется, что это влияние даст быстрые результаты.

- Чтобы уточнить мои мысли, скажу также, что и я и, по-видимому, мои коллеги с величайшим удовлетворением заслушали здесь заверения представителя Японии в том, что таковая не намерена производить враждебные действия на китайской территории. Я полагаю, что и общественное мнение в ряде стран будет счастливо узнать об этом факте.

Лица у газетчиков сразу меняются. Иронические взгляды и смешливые мины исчезают в небытие.

Сейчас сам председатель берет слово. Поль Бонкур - тоже не из последних ораторов.

- Мы заслушали сообщение китайского делегата с интересом. Нет, не с интересом - это слово было бы прямо неуместно по такому печальному поводу. Не с интересом, а с подлинной тревогой слушали мы господина доктора Иень. Я могу заверить вас всех, господа, что совет не остановится перед активными и без отлагательными действиями.

Иень хочет говорить еще раз. <...>...Китайский делегат хочет добавить одну вещь, о которой он забыл упомянуть в своем первом сообщении. ОН упустил указать, что, кроме налета на Шанхай, японцы захватили также Маньчжурию. В частности, они заняли важный город Харбин. Доктор Иень просит совет Лиги иметь это в виду.

Сейчас берет второй раз слово и японец. Теперь у него уже открылся голос. Сато взорван тем, что Лига выслушивает китайца и дает ему распространяться о вещах, его не касающихся.

Но его злит не китаец, а эти четырнадцать за столом, которые не помогают Японии навести в Китае настоящий хороший порядок.

- Позволю себе напомнить, что в тысяча девятьсот двадцать седьмом году именно та держава, которую представляет здесь сэр Джон Саймон, а также Соединенные Штаты достаточно потерпели от бойкота их товаров со стороны тех же китайцев. Теперь наступила очередь Японии. Почему же нам не предоставляют возможности урегулировать этот столь важный для всех наших правительств больной вопрос? Ведь это будет в интересах всех заинтересованных в Китае держав.

Открытое напоминание о солидарности империалистических держав против Китая в прошлом и призыв к такой же солидарности на будущее время.

...Пока говорились речи, пока их переводили с французского на английский и с английского на французский, стрелка подошла к половине восьмого.

Это - конец. В восемь часов обед - надо успеть переодеться, а журналистам еще сдать телеграммы. Опоздать к обеду нельзя.

Можно опоздать на день и на год с разбором "японо - китайского недоразумения". Можно опоздать с анализом причин истребления десятков тысяч беззащитных бедняков. Можно не спешить с протестом против организованного разрушения пролетарских кварталов авиабомбами. Но надо спешить и никак нельзя опоздать к обеду. Это понимают все.

Взглянув на часы, Поль Бонкур поджимает губу и в три минуты сворачивает заседание. Он делает заключительное резюме. Совет считает, что японо - китайские отношения гораздо сложнее, чем это представляет себе широкая публика. Благодаря система - тическим каждодневным усилиям Лиги положение на Дальнем Востоке медленно, но верно улучшается. Недаром французская поговорка говорит: "Каждому дню свое усилие".

Мало кто слышит французскую поговорку господина Бонкура. Корреспонденты уже разбежались: те, кто еще остался, вызывают по телефону машины и заказывают столики в ресторане,