Начало второй мировой войны

110. Герои Вестерплятте (Казимеж Радович)

Казимеж Радович (род. в 1931 г.) Кавалеры Виртути. Повесть (1969). М., 1972, с. 224 - 226.

1 сентября 1939 г., в день нападения фашистской Германии на Польшу, первыми приняли на себя удар гитлеровцев защитники гарнизона на полуострове Вестерплятте в районе Гданьского порта. Семь дней сражались 182 польских воина, возглавляемые майором Сухарским, против вооруженного до зубов врага. Все участники обороны Вестерплятте, погибшие и оставшиеся в живых, удостоены высшей военной награды Польши - ордена Виртути Милитари.

Немцы снова отступили, оставив на подступах около двух десятков неподвижных тел. После непрерывных ночных вылазок тревожащую роль пехоты с рассветом взяла на себя артиллерия, огонь которой нарастал постепенно, пока не превратился в ураганный налет, завершившийся в полдень внезапной атакой. Последняя продолжалась в течение часа. Отбили ее пулеметным огнем, отбросив противника на исходные позиции, и теперь лежали в проломе стены, тяжело дыша и вытирая рукавами пот с разгоряченных, грязных осунувшихся лиц; доставали сигареты, жадно затягивались дымом и бережно, по одному глотку, отпивали воду из котелка.

Вартовня^* постепенно превращалась в груду развалин. Несколько крупнокалиберных снарядов с линкора и мин минометной батареи снесли крышу и выщербленные истресканные стены. Надземная часть бункера теперь не могла больше служить укрытием от артиллерийского огня, и поэтому, как только начинался обстрел, все спускались в нижние казематы вартовни. Затем, когда канонада стихала и следовало ждать новой атаки пехоты, быстро вытаскивали пулеметы, укрывались в развалинах и занимали оборону. <...>

^*(Вартовня - бетонированное оборонительное сооружение с амбразурами для ведения пулеметного огня, одновременно служила караульным помещением.)

Если бы немцам удалось приблизиться на расстояние броска гранаты, судьба их была бы предрешена. Поэтому они стремились задержать противника на дальних подступах, на приличном расстоянии, и до сих пор это им неизменно удавалось. Однако они знали, что риск велик: стоит только в решающий момент замолчать одному пулемету, ослабнуть силе огня, как противник окажется в непосредственной близости и забросает их позиции гранатами, а тогда конец.

- Дайте еще немного воды, - попросил Ортян. - Жжет в горле, как от перца.

- Выкопай себе колодец, вот и будет тебе вода. Думаешь, только у тебя одного жжет? - ворчал Сковрон. - Из второго котелка начнем пить через час.

Поговорили еще о том, что осталось только четыре плитки шоколада, что на ужин откроют банку тушенки, что через несколько часов им принесут из казарм воду, сухари и сигареты, что после обеда надо будет собрать боеприпасы... Не говорили о завтрашнем дне, о том, что произойдет в воскресенье или в понедельник. Отобьют еще десять, пятнадцать атак, двадцать налетов, а потом... Потом могло случиться только одно, но об этом говорить не хотелось.

- Вот чего я, братцы, не пойму, - размышлял вслух капрал Зых, - зачем эти скоты сегодня так измывались над пустыми складами боеприпасов. За каким дьяволом их взрывали?

- Думали, наверно, что ты там сидишь.

Немцы действительно с дикой яростью атаковали старые бункеры, в которых когда - то хранились боеприпасы, и "овладели" несколькими, что им удалось без особого труда, поскольку никто в них оттуда не стрелял. Солдаты отпустили по этому поводу несколько шуток, а затем вспыхнул спор, начинать пить из второго котелка или ждать еще целый час.

После первых атак все было несколько иначе: солдаты были оживлены, возбуждены, шумно обсуждали ход боя, спорили, кто метче стрелял, прислушивались к артиллерийской канонаде, доносившейся со стороны Тчева и Гдыни, высчитывали, когда в Гданьск вступят польские дивизии, и строили предположения по поводу того, вернутся ли они в свои родные части или останутся в Складнице. В последующие дни они часто обсуждали, что могло задержать подход резервов. Потом пришло известие о том, что Поморье отрезано, и они спорили, насколько оно правдиво. Теперь они перестали об этом говорить, хотя и не перестали думать. Однако и на это у них оставалось немного времени; если они не стреляли, то спали. из-за постоянного недосыпания они умудрялись спать во время сильнейшего артиллерийского обстрела, до такой степени были изнурены и, может быть, оттого начинали становиться уже безразличными.