Глава седьмая

Несколько дней спустя царевич Рамсес был допущен к царице Никотрисе, матери своей, которая была второй женой фараона, но теперь занимала самое высокое положение среди женщин Египта.

Боги не ошиблись, призвав ее стать родительницей царя. Это была высокая женщина, довольно полная и, несмотря на свои сорок лет, еще красивая. Ее глаза, лицо, вся ее осанка были исполнены такого величия, что даже когда она шла одна без свиты, в скромной одежде жрицы, люди невольно склоняли перед ней головы.

Царица приняла сына в кабинете, выложенном изразцами. Она сидела под пальмой, в кресле, украшенном инкрустациями. У ее ног на скамеечке лежала маленькая собачка; с другой стороны стояла на коленях черная рабыня с опахалом. Супруга фараона была в накидке из прозрачной, вышитой золотом кисеи. На ее парике сияла диадема из Драгоценных каменьев в виде лотоса.

Когда царевич низко поклонился, собачка обнюхала его и снова легла, а царица, кивнув головой, спросила:

- Зачем, Рамсес, тебе нужно было меня видеть?

- Еще два дня тому назад, матушка...

- Я знала, что ты занят. А сегодня у нас с тобой достаточно времени, и я могу тебя выслушать.

- Ты так говоришь со мной, матушка, что на меня как будто пахнуло ночным ветром пустыни, и я не решаюсь высказать тебе свою просьбу.

- Наверно, тебе нужны деньги? Рамсес смущенно опустил голову.

- Много?

- Пятнадцать талантов...

- О боги! - воскликнула царица. - Ведь только несколько дней тому назад тебе выплатили десять талантов из казны. Пойди, девочка, погуляй в саду, ты, наверно, устала! - обратилась царица к черной рабыне и, оставшись наедине с сыном, спросила его: - Это твоя еврейка так требовательна?

Рамсес покраснел, однако поднял голову.

- Ты знаешь, матушка, что нет, - ответил он. - Но я обещал награду солдатам и офицерам и... не могу ее выплатить!

Царица укоризненно посмотрела на сына.

- Как это нехорошо, - сказала она, - когда сын принимает решения, не посоветовавшись с матерью. Как раз, помня о твоем возрасте, я хотела дать тебе финикийскую невольницу, которую прислали мне из Тира с десятью талантами приданого, но ты предпочел еврейку.

- Она мне понравилась. Такой красавицы нет не только среди твоих прислужниц, но даже среди женщин фараона.

- Но ведь она еврейка...

- Умоляю тебя, оставь эти предубеждения, матушка!.. Это неправда, будто евреи едят свинину и убивают кошек...

Царица улыбнулась.

- Ты говоришь, как ученик низшей жреческой школы, - ответила она, пожимая плечами, - и забываешь, что сказал Рамсес Великий: "Желтолицый народ многочисленнее и богаче нас. Будем же действовать против него, но осторожно, чтобы он не стал еще сильнее..." Поэтому я считаю, что девушка из этого племени не годится в первые любовницы наследника престола.

- Неужели слова великого Рамсеса могут относиться к дочери какого-то жалкого арендатора! - воскликнул наследник.- Да и где у нас евреи?.. Вот уже три столетия как они покинули Египет и сейчас создают какое-то смехотворное государство под управлением жрецов...

- Я вижу,- ответила царица, чуть-чуть нахмурив брови, - что твоя любовница не теряет времени. Будь осторожен, Рамсес. Помни, что вождь их, Моисей - это жрец-отступник, которого в наших храмах проклинают и поныне, что евреи унесли из Египта больше сокровищ, чем стоил весь их труд в течение нескольких поколений. Они похитили у нас не только золото, но и веру в Единого и в наши священные законы, которые сейчас объявляют своими. Кроме того, знай, - прибавила она с особенным ударением, - что дочери этого народа предпочитают смерть ложу человека чужого племени. И если отдаются иногда вражеским полководцам, то только затем, чтобы или склонить их на сторону евреев, или убить...

- Поверь мне, матушка, что все эти сплетни распространяют жрецы. Они не хотят допустить к подножию трона людей другой веры, которые могли бы помочь фараону бороться с ними.

Царица встала и, скрестив руки на груди, с изумлением смотрела на сына.

- Так это правда, что ты враг жрецов, как мне говорили? - сказала она. - Ты, их любимый ученик?!

- Еще бы, у меня на спине до сих пор остались следы их палок... - ответил царевич.

- Но ведь и твой дед, мой отец, ныне живущий с богами Аменхотеп, был верховным жрецом и пользовался большим влиянием в стране.

- Именно потому, что я внук и сын властелинов, я не могу примириться с властью Херихора...

- Но эту власть вручил ему твоей дед, святой Аменхотеп...

- А я его свергну! Мать полсала плечами.

- И ты, - промолвила она с грустью, - хочешь командовать корпусом? Ведь ты избалованная девчонка, а не муж и военачальник.

- Как ты сказала?.. - перебил ее царевич, с трудом сдерживаясь, чтобы не вспылить.

- Я не узнаю моего сына... Я не вижу в тебе будущего повелителя Египта!.. Династия в твоем лице будет как челн без руля... Ты удалишь от двора жрецов, а кто же у тебя останется?.. Кто будет твоим оком в Нижнем и Верхнем Египте? За рубежом?.. А ведь фараон должен видеть все, на что только падает божественный луч Осириса.

- Жрецы будут моими слугами, а не министрами...

- Они и есть самые верные слуги. Их молитвами отец твой царствует тридцать три года и избегает войн, которые могли быть пагубными.

- Для жрецов!..

- Для фараона, для государства, - перебила царица. - Ты знаешь, в каком положении наша казна, из которой ты в один день берешь десять талантов и требуешь еще пятнадцать?.. Ты знаешь, что если бы не самоотверженность жрецов, которые для казны даже у богов отнимают настоящие драгоценные каменья, заменяя их поддельными, - царские владения были бы уже в руках финикиян?..

- Одна удачная война обогатит нашу казну, как разлив Нила - наши поля.

Царица рассмеялась.

- Нет, - сказала она, - ты, Рамсес, еще такой ребенок, что нельзя даже считать грехом твои безбожные слова. Займись, пожалуйста, своими греческими полками и поскорее освобождайся от еврейской девушки. А политику предоставь... нам.

- Почему я должен освободиться от Сарры?

- Потому что, если у нее родится от тебя сын, могут возникнуть осложнения в государстве, где и без того много хлопот. А на жрецов, - прибавила она, - можешь сердиться, лишь бы ты не оскорблял их публично. Они знают, что приходится многое прощать наследнику престола, особенно когда у него такой строптивый нрав. Но время все успокоит, во славу династии и на пользу государству.

Рамсес задумался и вдруг спросил:

- Значит, я не могу рассчитывать на деньги из казны?

- Ни в коем случае! Верховный писец уже сегодня вынужден был бы приостановить выплату денег, если бы я не дала ему сорок талантов, которые прислал мне Тир.

- Как же мне быть с армией?.. - сказал царевич, нетерпеливо потирая лоб.

- Удали от себя еврейку и попроси у жрецов... Может быть, они дадут тебе взаймы.

- Никогда! Лучше возьму у финикиян.

Царица покачала головой.

- Ты - наследник престола. Делай, как хочешь... Но предупреждаю, тебе придется дать большой залог, а финикиянин, став твоим заимодавцем, уже не выпустит тебя из рук. Он коварнее еврея.

- Для покрытия таких долгов хватит небольшой части моего собственного дохода.

- Посмотрим... Я искренне хотела бы тебе помочь, но у меня нет... - сказала царица, печально разводя руками. - Поступай, как знаешь, но помни, что финикияне пробираются в наши владения, как крысы в амбары: стоит одной пролезть в щелку - и за ней придут другие.

Рамсес не спешил уходить.

- Ты хочешь сказать мне еще что-нибудь? - спросила царица.

- Я хотел бы только узнать... Сердце говорит мне, что у тебя, матушка, есть какие-то планы относительно меня. Какие?

Царица погладила его по щеке.

- Не сейчас!.. Еще слишком рано!.. Ты пока свободен, как всякий знатный юноша в нашей стране. Ну и пользуйся этим. Но, Рамсес, придет время, когда тебе придется взять жену, дети которой будут детьми царской крови, а старший сын - твоим наследником. Вот об этом времени я и думаю...

- И что же?

- Пока еще ничего определенного. Во всяком случае, политическая мудрость подсказывает мне, что твоей женой должна быть дочь жреца...

- Может быть, Херихора? - рассмеялся царевич.

- А почему бы и нет? Херихор очень скоро станет верховным жрецом в Фивах, а его дочери сейчас всего четырнадцать лет.

- И она согласилась бы занять при мне место еврейки? - с иронией спросил Рамсес.

- Надо постараться, чтобы люди забыли эту твою ошибку.

- Целую твои ноги, мать, и ухожу, - сказал Рамсес, хватаясь за голову. - Я столько тут наслушался странных вещей, что начинаю опасаться, как бы Нил не поплыл вспять к порогам или пирамиды не передвинулись в восточную пустыню.

- Не кощунствуй, дитя мое, - проговорила шепотом царица, с тревогой глядя на сына, - в этой стране видали и не такие чудеса.

- Не те ли, - спросил с горькой усмешкой сын, - что стены царского дворца подслушивают своих хозяев?

- Случалось, что фараоны умирали, процарствовав всего несколько месяцев, и гибли династии, правившие девятью народами.

- Потому что эти фараоны ради кадильницы забывали о мече, - ответил царевич.

Он поклонился и вышел.

По мере того как шаги наследника затихали в огромном коридоре, менялось выражение лица матери. Царственное спокойствие уступило место страданию и тревоге; в больших глазах засверкали слезы. Она подбежала к статуе богини, опустилась на колени и, подсыпав на уголья индийских благовоний, стала молиться:

- О Исида¹, Исида, Исида! Трижды повторяю твое имя. О Исида, рождающая змей, крокодилов и страусов, да будет трижды прославлено твое имя... О Исида, охраняющая хлебные зерна от губительных ветров и тела наших предков от разрушительной работы времени! О Исида, смилуйся и сохрани моего сына! Да будет трижды повторяться твое имя и здесь... и там... и повсюду... И ныне, и всегда, и во веки веков, доколе храмы наших богов будут смотреть в воды Нила.

¹ (Исида - древнеегипетская богиня плодородия, считавшаяся также охранительницей материнства и покровительницей волшебства. В мифах ей отводилась роль супруги Осириса и матери Гора. Она изображалась обычно в виде женщины с младенцем на руках.)

Молясь так и рыдая, царица склонилась и коснулась лбом пола. В эту минуту над нею послышался тихий шепот:

- Голос праведного всегда будет услышан... Царица вскочила и в глубоком изумлении огляделась вокруг. Но в чертоге никого не было, и только со стен смотрели на нее нарисованные там цветы, а с алтаря - статуя богини, преисполненная неземного спокойствия.