Глава 37

Операция "Заморская волна", - докладывал Курский в ОГПУ, - завершена. Все группы террористов и диверсантов, которые РОВС засылал на Северный Кавказ, своевременно захвачены и обезврежены. Разгромлено несколько крупных контрреволюционных формирований, а в их числе "Крымский штаб крестьянских объединений". Присылаемое из-за границы оружие, предназначенное для повстанцев, изъято и сдано на склады ОГПУ. Крупные суммы в золоте и иностранной валюте, которые РОВС передавал легендируемой "организации", сданы в Госбанк СССР.

Сорвана попытка японского генштаба получить у РОВС двенадцать тысяч белогвардейских офицеров для усиления антисоветских провокаций на Дальнем Востоке.

В ходе операции через наших разведчиков получено много ценной разведывательной информации, в том числе о количественном составе отдела РОВС, о планах и намерениях Высшего монархического совета. Получены достоверные сведения о тайных связях отдела РОВС в Бухаресте с разведками некоторых буржуазных стран (Англия, Германия, Румыния).

Наши разведчики проникли в белогвардейскую организацию в Белграде, в так называемое "Представительство кубанских казаков", а впоследствии были арестованы два его эмиссара.

Геруа

На границе с Румынией была выявлена тайная переправа румынской буржуазной разведки, которая активно использовалась ровсовцами. Эта переправа была взята под наш контроль, в результате выявлено одиннадцать шпионов, направляемых из-за кордона в нашу страну. Все эти вражеские лазутчики захвачены и преданы суду.

В результате проведения операции враги были дезинформированы, их антисоветская деятельность направлена по ложному пути, силы постепенно были истощены и, по существу, обескровлены. К моменту окончания операции РОВС был на грани развала; прекратил свое существование Высший монархический совет в Париже...

Важным итогом "Заморской волны", - писал далее Курский, - явилось то, что врагам за десять лет, пока велась операция, не удалось раскрыть существо мероприятий ОГПУ, хотя они стремились это сделать путем присылки на Северный Кавказ "контролеров": полковника Авраменко и генерала Штейфона.

Итак, все враги, оказавшиеся к этому времени на территории Советского Союза, были захвачены и переданы суду. Были также арестованы Кторин и Лещенко, которые на допросах раскрыли в известном им объеме характер враждебной работы РОВС. Однако некоторые враги получили справедливое возмездие после Великой Отечественной войны.

После гитлеровского вторжения на территорию Советского Союза генерал Витковский, исполнявший к тому времени обязанности начальника РОВС, обратился с призывом к членам этой организации вступать в ряды германской армии. Других возможностей у них не было, так как в результате ряда чекистских операций главари белой эмиграции не смогли перед войной создать в Советском Союзе антисоветское подполье и свою агентурную сеть.

Большинство ровсовцев отвергли призыв Витковского, но некоторые отозвались на него, и в их числе были Геруа, Жолондковский, Авраменко...

Советская Армия неудержимым валом продвигалась на запад. Вот-вот будет освобожден Бухарест. А накануне, вечером, на тихой улице, в каменном доме с железной решеткой на парадной двери, за закрытыми окнами, сильно постаревший человек шагал по ворсистому ковру из угла в угол большой комнаты. На столе стояла зажженная лампа с фарфоровым абажуром. Тусклый ее свет отражался на темной полировке старинной мебели. И медленный шаг хозяина дома, и его глубокие раздумья, и шкаф с книгами говорили о том, что здесь, возможно, обитает человек интеллектуальной профессии. Но это был дом человеконенавистника. Возможно, что этот ссутулившийся человек за последние годы самолично никого не истязал и не убивал. Он уже забыл, когда пускал в действие свой пистолет, постоянно находившийся в кармане. И однако это был каратель, и это было известно тем, кто знал его обрюзгшее длинное лицо с мясистым носом и бегающими глазами, спрятанными за выпуклые линзы очков.

Куда идти, что делать? Или ему следует бежать из города? Может, лучше сменить квартиру, изменить внешность? Он подошел к столику, налил вина. Толстые, узловатые пальцы, обхватившие бокал, дрожали. Неужели он, генерал Геруа, боится? Он, который свою жизнь посвятил борьбе с большевизмом, теперь дрожит?

В кабинете было тихо. Никого из близких людей в живых уже не было. Мерцающий свет лампы освещал его бледное лицо. Зачем он остался здесь? Может, пойти разыскать Морузова? А стоит ли?

Морузов перед войной сделал блистательную карьеру: из безвестного начальника разведотдела превратился во всемогущего шефа военной полиции.

Геруа ходил по кабинету и все не мог прийти к решению - идти или не идти? Наконец он решился.

Комиссар и инспектор префектуры сидели в своем кабинете, когда вошел охранник и доложил, что какой-то старый господин спрашивает Морузова.

- Ишь, чего он захотел, - выругался комиссар, - пусть идет на кладбище.

Геруа не знал, что бухарестская полиция уже избавилась от своего когда-то всесильного шефа, он был убит полицейскими перед приходом советских войск в Бухарест.

- Этот господин настойчиво добивается приема, - сказал охранник.

- Кто такой? - спросил инспектор.

- Не знаю, - засопел охранник. - Довольно представительный человек. Он шибко взволнован.

- А кто нынче не волнуется? Все волнуются. Только если коммунист...

- Нет, этот не коммунист. Их я за квартал узнаю, - выпалил охранник.

- Давай сюда этого типа, - мрачно произнес комиссар.

Когда Геруа вошел, инспектор вспомнил, что видел его несколько раз у Морузова, и знал о том, что это русский генерал.

- Я должен вас попросить передать господину Морузову...

Тут неожиданно вмешался в разговор комиссар.

- Опоздали, господин... русский.

Геруа вопросительно посмотрел на комиссара.

- Да, да, господин... опоздали. Нет Морузова, как в свое время не стало Кодряну. Вы же знаете, у нас две полиции. Военная полиция Морузова убрала Кодряну - шефа королевской полиции. А та в свою очередь избавилась от Морузова.

Говоря это, комиссар смотрел на русского генерала-эмигранта с опаской, отвращением и вдруг спросил:

- Зачем пришли сюда?

Геруа был ошеломлен таким приемом. Он как человек, принявший румынское подданство, считал, что вправе требовать покровительства у румынской полиции, ведь, защищая его, полиция в конце концов будет защищать и себя. Неужели эти чины полиции не понимают этого? И он сказал:

- Мне понятна сложность положения, но я как гражданин этой страны рассчитываю на вас. При всех обстоятельствах полиция-то останется.

- Румынская полиция одно, а русские эмигранты - это совсем другое, - резко произнес комиссар. - Вы, очевидно, не очень знаете наши законы.

Геруа пристально посмотрел на комиссара. Его физиономия была ему знакома: он неоднократно видел его у Морузова и про себя подумал: "Этот прохвост мне и раньше был антипатичен, а теперь совсем обнаглел". Вслух он сказал:

- Господин комиссар, нам не следует ссориться в такой суровый момент, и вы зря называете меня эмигрантом. По документам я давно румынский гражданин, и вам это хорошо известно.

- Ха-ха. Какой же вы румын? Вас никто сюда не просил. Вы убежали из России и примазываетесь к нам, - воскликнул инспектор.

- С какого момента ваша полиция перестала быть антибольшевистской? Вы же знаете, что сейчас происходит, это касается вас и меня. Нам всем может быть худо.

- Не путайте, господин генерал, полицию с вами, - ехидно произнес комиссар. - Если что случится, то только с вами, а что касается полиции - она выполняет высочайшие приказы.

Геруа чувствовал, что вот-вот сорвется и наговорит резкостей. Он и раньше подозревал, что полицейские чины предатели, а сейчас, когда армия красных у ворот Бухареста, они делают вид, будто ничего не происходит. Он понял, что надо бежать на запад и не приходить сюда; полиция, чтобы выгородить себя, выдаст его русским...

Покинув полицию, Геруа быстро направился не к своему дому, а в другую сторону: он надеялся застать Авраменко, хотя надежды на это было очень мало.

Вдруг он увидел на тротуаре свежие брошюрки величиной с листок календаря, отпечатанные на папиросной бумаге. Он поднял одну и пробежал глазами: "...Изо дня в день, каждый час, каждую минуту происходят решающие события. Сокрушая и преследуя гитлеровскую армию, советские войска достигнут Ясс, Галаца и Бухареста в таком же темпе, в каком они достигли Минска, Гродно и Вильнюса. Идет Красная Армия!"

Геруа бросил брошюрку и почти побежал. Достигнув улицы Сэриндар, он свернул в переулок. У дома, где размещался Авраменко, генерал увидел небольшой автомобиль, на который двое каких-то людей грузили вещи. Из подъезда с двумя чемоданами выскочил Авраменко и быстрыми шагами достиг машины.

- Здравствуйте, Иван Дмитриевич, - сказал Геруа. - Какая приятная встреча. Где вы эти дни пропадали?

Авраменко не ответил. Он смотрел на Геруа, как на привидение.

- Иван Дмитриевич, что с вами? А ведь я-то шел к вам с надеждой!

- Отныне я вас не знаю, - приблизившись, тихо сказал Авраменко. - Мы с вами не встречались. Понятно?

Авраменко вскочил в машину. За ним последовали двое, и через миг на этом месте осталось лишь облачко бензиновой гари...

Приближалось неотвратимое возмездие.

"Местоблюститель" престола - Н. Н. Романов, главари РОВС Врангель, Кутепов и Миллер еще до войны бесславно сошли с политической арены. Они были мертвецами. А их ближайшие сподвижники, воевавшие на стороне гитлеровских войск, к концу войны один за другим попадали в плен.

В марте 1945 года в Австрии был схвачен генерал Шкуро. Тогда же в плен попал атаман Краснов, удравший в Северную Италию, настойчиво, но безуспешно предлагавший свои услуги англичанам. Пленены генералы белой армии Султан-Гирей-Клыч, Доманов и другие злейшие враги. Все они были преданы суду и получили суровое наказание. Из активных ровсовцев первым арестовали Жолондковского. Это случилось в Белграде, куда полковник перебрался из Парижа, как только началась война.

С трепетом он думал о подходе Красной Армии. Он знал, что те, кого он истязал в белой контрразведке, не могли забыть его жестокостей. В эти тревожные для него часы он вспоминал потные, горячие лица своих жертв, их глаза, полные ненависти и боли, их резкие, захлебывающиеся кровью голоса.

Зачем он перебрался из Парижа в Белград? Нынче, сидя за столом, он видел в стекле отражение своего осунувшегося лица, с черной повязкой на глазу. Проклятая повязка, из-за нее он получил отказ Нарциссы и убил ее. Жолопдковский посмотрел на свои ладони, будто пытаясь рассмотреть, лет ли на них пятен крови.

- Вы себя плохо чувствуете, господин полковник? - спросил вошедший инспектор белградской полиции Хорич, с которым Жолопдковский в последнее время поддерживал некоторые отношения.

- Да, чувствую себя отвратительно, - сказал Жолопдковский. - Я вас просил найти Науменко.

Их судили вместе: Жолондковского, Науменко и Авраменко.

- На скамье подсудимых, - говорил обвинитель, - сидят люди без чести и принципов. Преследуя честолюбивые цели, они вели тайную войну. Они входили в белоэмигрантские монархические круги, служили иностранным разведкам. Это по их инициативе подготавливались и засылались в Советский Союз диверсанты. Это они проповедовали террор против руководителей Советского государства...

Военный трибунал, посовещавшись, вынес то единственно правильное решение, которое заслужили предатели своего народа: они были приговорены к расстрелу.

Не избежал возмездия и Геруа.

...Он отшатнулся, увидев военных в незнакомой форме. К нему подошел капитан с пистолетом в руке.

- Именем Советского Союза вы арестованы! Геруа хотя и ожидал этого момента, однако замешкался от неожиданности. Капитан вновь скомандовал:

- Сдать оружие.

Обыск окончен. Геруа подошел к столу, придвинул составленный протокол и, не глядя на советского офицера, стоя подписал бумагу, бросил ручку на стол. Выражение его лица было каменным, лишь дрожали уголки рта.