Библиотека Ссылки О сайте |
29. Движение "4 мая" 1919 г. Бойкот японских товаров (Сергей Третьяков)Сергей Третьяков (1892 - 1939). Дэн Шихуа. Повесть (1930). - В кн.: Дэн Шихуа. - Люди одного костра. - Страна - перекресток. М., 1962, с. 263 - 268. Известный советский писатель С. М. Третьяков в 1924 - 1925 гг. был профессором Пекинского университета. Повесть "Дэн Шихуа" раскрывает путь китайского интеллигента в революцию. В отрывке из произведения С. М. Третьякова рассказывается о выступлении учащихся против японского засилья. Промышленный пролетариат в Китае в это время был немногочислен. Подавляющее большинство рабочих было связано с ремесленными и торговыми предприятиями. Пролетариат Китая в то время делал лишь первые шаги в политической борьбе. Но и в этой борьбе сказывалось сильное влияние мелкобуржуазной идеологии. Необходимые пояснения. Учащиеся гимназии провинциального городка за месяц до окончания учебного года получают письмо студентов всех университетов и средних школ Пекина с призывом поддержать забастовку в знак протеста против действий правительства, согласившегося на передачу германских концессий в Шаньдуне Японии. В письме предлагалось бойкотировать Японию, объединиться в союз и назначить уполномоченных по наблюдению за проведением бойкота. Три мужские гимназии отдают себя, до последнего человека, на противояпонский бойкот. К школьникам присоединяются и школьницы. Две женские гимназии согласны идти вместе с нами. Но девочкам начальство не позволяет принимать участие в митингах мальчишек. Девочки сидят по домам... Только письмо их, написанное аккуратными иероглифами, прочитывается председателем собрания. Каждое слово ораторов слетает в трескучий костер аплодисментов полутора тысяч рук... - Все японские товары должны быть истреблены! - кричу я. - Истреблены! - неистово поддерживает зал. - Ни одного японского предмета не должно быть утаено. - Не должно! - кричит собрание. - Выбирайте для этого дела людей с чистыми руками, - С чистыми руками, с чистыми! - грохочет собрание. - Пекинские товарищи призывают нас к забастовке. - К забастовке! Один за другим вскакивают ораторы, превозносящие и восхваляющие забастовку. После них - Хуан: - Забастовка - это очень хорошо... Но ведь мы и так не учимся. У нас же экзамены на исходе, и послезавтра начинаются летние каникулы. Как же мы будем бастовать? Собрание охватывает грусть. Действительно, как бастовать, если уже не учишься? Выручает директор. Он говорит: - Пусть все остается по - старому, но мы сообщим в Пекин, что к забастовке примкнули. Это - выход. Будем считать, что у нас не каникулы, а забастовка. Город поделен на три района по числу гимназий. Каждая гимназия должна очистить лавки и склады от японщины. По двенадцати депутатов - надсмотрщиков от каждой гимназии целыми днями ходят и проверяют товары. Их сопровождают кули с носилками и корзинами. Гимназисты - депутаты идут торжественные, важные, неулыбающиеся. Их приветствуют приказчики табачных лавок и агенты шанхайских фабрикантов, ибо фабриканты - это те люди, которые согласны поддерживать студенческое движение бойкота всеми своими деньгами. Процессии улыбаются мелкие лавочники, торгующие местными товарами, фруктовщики, зеленщики, торговцы углем и дровами, торговцы шкурами - словом, местными продуктами. Но хмурятся, завидев делегатов, владельцы текстильных лавок, галантерейных, посудных. Они думали, что все обойдется легко. Гимназисты покричат, взыщут с них десять - двадцать даянов пожертвований - и кончено. Но дело оборачивается серьезно. Депутат входит в лавку. На витрине - фляжка - термос рядом с пепельницей. Японские иероглифы явственны на исподе. Депутат подымает хрупкие вещи и с размаху швыряет их о камни мостовой. Кули травяными сандалиями отпихивают осколки в сторону, чтобы носильщики не порезались. Руки депутатов перерывают все в магазине. Лавочника трясет. Он не представлял себе, что убыток будет так велик. Уже посмеиваются кули, стоящие за спиной делегата, подмигивая на лавочника. Лавочник пытается загородить полку с блюдцами. Это слишком дорого для него. Слишком много. Он согласен запереть их в кладовую. Пусть ему дадут разрешение вернуть их обратно японцам и взыскать с них деньги. Это же его кровное... Делегат отводит лавочника рукой от полки и одним движением руки смахивает с дребезгом синеватый фаянс на пол. Лавочник уже перестает вытирать рукавом выступивший на лбу холодный пот разорения. Он отзывает делегата в соседнюю комнату. Делегат, думая, что там кладовая, идет за ним и натыкается на пронзительный шепот лавочника: - Возьмите. Вот это вам, лично. Только оставьте магазин в покое. Возьмите. И сует в делегатову ладонь десятидаяновую бумажку. Делегат бледнеет, шарахается и орет на всю лавку: - Если вы не хотите, чтобы я вас вывел на площадь, где будут сжигать японские товары, немедленно засуньте ваши грязные деньги в карман! Вещи, что погрузнее, которые нельзя бить на месте, взваливают с веселым кряхтеньем на свои носилки кули. Эти вещи сносятся в занятый гимназистами храм. Там их берут под крепкую стражу, а когда поднакопится, несут на дальнюю площадь мимо горестного покаянья лавочников, мимо лысых старух, испуганно твердящих: - Сумасшедшие! Хорошие вещи, дорогие вещи - и сжигать задаром!.. Толпы людей обступают костер, на котором белым шипом пылает целлулоид гребенок, гнусно смердя горит резина, и туалетное мыло, и куски японского ситца, и плавятся фляги и игрушки, и взрываются бутылки одеколона. Люди смотрят жадными глазами: как бы спасти. Но грозными сторожами стоят около костра гимназисты, зорко следя, чтобы месть была доведена до конца. Это изумительные дни. В Ханькоу, Чанша, Фучжоу, Шанхае - во всех городах, где есть гимназисты или студенты, пылают в эти дни мстительные костры и рушатся в огонь взрывчатые пачки спичек, зубной порошок, стенные часы, матерчатые зонты*, лопаясь, оплывают амальгамой зеркала, тлеют кипы оберточной бумаги и коробки патентованных лекарств... <...> *(Простые, из клееной бумаги зонты изготовлялись китайцами.) Работа захлестывает верхушку организации. Часами стоят у нас крики купцов, потрясающих связками счетов и фактур. Они негодуют на делегата, который побил и пожег у них китайские товары вместо японских, перепутав торговые знаки. Успокаиваем торговцев: - Мы примем меры. Мы укажем депутатам. Что же поделаешь, мы слишком неопытны. Возможны ошибки. Но и купцы ведут себя непозволительно. Вместо того чтобы выставить перед магазином все японские товары, они их прячут. Они подчищают клейма, они заклеивают японские знаки знаками американскими и китайскими. Поневоле истребление товаров частично обращается в войну с купцами. - Пойдемте вместе, - уже не кричит, а хрипит купец. - Пойдемте вместе, они сейчас у меня роются, и я вам докажу, что они неправильно отбирают товар. Я дал уже в вашу кассу пятьдесят даянов. Вы требуете слишком много. Так вы разорите не Японию, а китайскую торговлю. Вы слишком молоды. Я иду с купцом в лавку. В лавке действительно словно генерал войной прошел. Потный от натуги делегат с помощью кули ворошит куски ситца. На кусках английские ярлыки, но кули объясняет делегату, что ярлык свежий, видимо, недавно наклеен, и если посмотреть на отсвет, то виден лоснящийся квадрат, на котором был какой - то другой ярлык. - Глядите, - тычет мне в нос английским ярлыком осатаневший купец. - Английский товар, а они его хотят пожечь, как японский. Кули щупает на пальцах материю и, недоверчиво мотая головой, говорит: - Товар не английский. Такой плохой товар только японский. У купца изо рта тянутся нити слюны. Он налетает на кули: - Вон из лавки, негодяй! Грязава! Кто тебе позволил здесь путаться! Депутат объясняет мне свои сомнения о ярлыке. Вижу за прилавком сына купца - моего одноклассника. Мальчик молчит, но он бледен, он, видимо, волнуется. Я говорю повернувшемуся ко мне купцу: - Вы утверждаете, что это английский ярлык, а мы думаем, что здесь был японский ярлык. Я гляжу на сына. Он утвердительно кивает мне головой. - Где японские ярлыки? Сын купца полувытягивает кассовый ящик и опускает на него глаза. Я командую: - Поищите, нет ли здесь где - нибудь кругом японского ярлыка, - и сам отправляюсь к кассе. В кассе лежат японские сорванные ярлыки. Я их проверяю - на сухой квадрат клея как раз. Купец усмехается. - Это не доказательство. Но тон его бездоказателен. Я спрашиваю: - Здесь весь товар, что вы имеете? Купец отрывисто лает: - Весь. - А больше вы товара нигде не храните? И так как купец молчит, спрашиваю его сына в упор: - Еще товар есть? Глаза мальчика с отца переходят на соседнюю дверцу. Я говорю делегату: - Пойдите за эту дверь и поищите товар там. - А - а - а - а!.. - раздается совершенно звериный крик. Это купец заметил ответ сына. - Ты, негодяй, против отца?! Сын бледнеет, мнется, смотрит на отца, потом на меня и вдруг выпаливает: - Не против отца, а против японцев и предателей. Купец дивится ответу Сына. Купец красен. Купец злобствует: - Поговорим дома. Этому купцу все-таки легче, чем другим, ему есть на ком сегодня сорвать свою злобу. |
Пользовательский поиск
|
|
© Ist-Obr.ru 2001-2018
При копировании материалов проекта обязательно ставить активную ссылку на страницу источник: http://ist-obr.ru/ "Исторические образы в художественной литературе" |