29. Движение "4 мая" 1919 г. Бойкот японских товаров (Сергей Третьяков)

Сергей Третьяков (1892 - 1939). Дэн Шихуа. Повесть (1930). - В кн.: Дэн Шихуа. - Люди одного костра. - Страна - перекресток. М., 1962, с. 263 - 268.

Известный советский писатель С. М. Третьяков в 1924 - 1925 гг. был профессором Пекинского университета. Повесть "Дэн Шихуа" раскрывает путь китайского интеллигента в революцию. В отрывке из произведения С. М. Третьякова рассказывается о выступлении учащихся против японского засилья. Промышленный пролетариат в Китае в это время был немногочислен. Подавляющее большинство рабочих было связано с ремесленными и торговыми предприятиями. Пролетариат Китая в то время делал лишь первые шаги в политической борьбе. Но и в этой борьбе сказывалось сильное влияние мелкобуржуазной идеологии.

Необходимые пояснения. Учащиеся гимназии провинциального городка за месяц до окончания учебного года получают письмо студентов всех университетов и средних школ Пекина с призывом поддержать забастовку в знак протеста против действий правительства, согласившегося на передачу германских концессий в Шаньдуне Японии. В письме предлагалось бойкотировать Японию, объединиться в союз и назначить уполномоченных по наблюдению за проведением бойкота.

Три мужские гимназии отдают себя, до последнего человека, на противояпонский бойкот.

К школьникам присоединяются и школьницы. Две женские гимназии согласны идти вместе с нами. Но девочкам начальство не позволяет принимать участие в митингах мальчишек. Девочки сидят по домам... Только письмо их, написанное аккуратными иероглифами, прочитывается председателем собрания.

Каждое слово ораторов слетает в трескучий костер аплодисментов полутора тысяч рук...

- Все японские товары должны быть истреблены! - кричу я.

- Истреблены! - неистово поддерживает зал.

- Ни одного японского предмета не должно быть утаено.

- Не должно! - кричит собрание.

- Выбирайте для этого дела людей с чистыми руками,

- С чистыми руками, с чистыми! - грохочет собрание.

- Пекинские товарищи призывают нас к забастовке.

- К забастовке!

Один за другим вскакивают ораторы, превозносящие и восхваляющие забастовку. После них - Хуан:

- Забастовка - это очень хорошо... Но ведь мы и так не учимся. У нас же экзамены на исходе, и послезавтра начинаются летние каникулы. Как же мы будем бастовать?

Собрание охватывает грусть. Действительно, как бастовать, если уже не учишься?

Выручает директор. Он говорит:

- Пусть все остается по - старому, но мы сообщим в Пекин, что к забастовке примкнули.

Это - выход. Будем считать, что у нас не каникулы, а забастовка.

Город поделен на три района по числу гимназий. Каждая гимназия должна очистить лавки и склады от японщины.

По двенадцати депутатов - надсмотрщиков от каждой гимназии целыми днями ходят и проверяют товары. Их сопровождают кули с носилками и корзинами.

Гимназисты - депутаты идут торжественные, важные, неулыбающиеся. Их приветствуют приказчики табачных лавок и агенты шанхайских фабрикантов, ибо фабриканты - это те люди, которые согласны поддерживать студенческое движение бойкота всеми своими деньгами. Процессии улыбаются мелкие лавочники, торгующие местными товарами, фруктовщики, зеленщики, торговцы углем и дровами, торговцы шкурами - словом, местными продуктами.

Но хмурятся, завидев делегатов, владельцы текстильных лавок, галантерейных, посудных. Они думали, что все обойдется легко. Гимназисты покричат, взыщут с них десять - двадцать даянов пожертвований - и кончено.

Но дело оборачивается серьезно.

Депутат входит в лавку. На витрине - фляжка - термос рядом с пепельницей. Японские иероглифы явственны на исподе.

Депутат подымает хрупкие вещи и с размаху швыряет их о камни мостовой. Кули травяными сандалиями отпихивают осколки в сторону, чтобы носильщики не порезались.

Руки депутатов перерывают все в магазине. Лавочника трясет. Он не представлял себе, что убыток будет так велик.

Уже посмеиваются кули, стоящие за спиной делегата, подмигивая на лавочника. Лавочник пытается загородить полку с блюдцами. Это слишком дорого для него. Слишком много. Он согласен запереть их в кладовую. Пусть ему дадут разрешение вернуть их обратно японцам и взыскать с них деньги. Это же его кровное...

Делегат отводит лавочника рукой от полки и одним движением руки смахивает с дребезгом синеватый фаянс на пол.

Лавочник уже перестает вытирать рукавом выступивший на лбу холодный пот разорения. Он отзывает делегата в соседнюю комнату.

Делегат, думая, что там кладовая, идет за ним и натыкается на пронзительный шепот лавочника:

- Возьмите. Вот это вам, лично. Только оставьте магазин в покое. Возьмите.

И сует в делегатову ладонь десятидаяновую бумажку.

Делегат бледнеет, шарахается и орет на всю лавку:

- Если вы не хотите, чтобы я вас вывел на площадь, где будут сжигать японские товары, немедленно засуньте ваши грязные деньги в карман!

Вещи, что погрузнее, которые нельзя бить на месте, взваливают с веселым кряхтеньем на свои носилки кули. Эти вещи сносятся в занятый гимназистами храм. Там их берут под крепкую стражу, а когда поднакопится, несут на дальнюю площадь мимо горестного покаянья лавочников, мимо лысых старух, испуганно твердящих:

- Сумасшедшие! Хорошие вещи, дорогие вещи - и сжигать задаром!..

Толпы людей обступают костер, на котором белым шипом пылает целлулоид гребенок, гнусно смердя горит резина, и туалетное мыло, и куски японского ситца, и плавятся фляги и игрушки, и взрываются бутылки одеколона.

Люди смотрят жадными глазами: как бы спасти. Но грозными сторожами стоят около костра гимназисты, зорко следя, чтобы месть была доведена до конца.

Это изумительные дни. В Ханькоу, Чанша, Фучжоу, Шанхае - во всех городах, где есть гимназисты или студенты, пылают в эти дни мстительные костры и рушатся в огонь взрывчатые пачки спичек, зубной порошок, стенные часы, матерчатые зонты^*, лопаясь, оплывают амальгамой зеркала, тлеют кипы оберточной бумаги и коробки патентованных лекарств... <...>

^*(Простые, из клееной бумаги зонты изготовлялись китайцами.)

Работа захлестывает верхушку организации. Часами стоят у нас крики купцов, потрясающих связками счетов и фактур. Они негодуют на делегата, который побил и пожег у них китайские товары вместо японских, перепутав торговые знаки.

Успокаиваем торговцев:

- Мы примем меры. Мы укажем депутатам. Что же поделаешь, мы слишком неопытны. Возможны ошибки.

Но и купцы ведут себя непозволительно. Вместо того чтобы выставить перед магазином все японские товары, они их прячут. Они подчищают клейма, они заклеивают японские знаки знаками американскими и китайскими. Поневоле истребление товаров частично обращается в войну с купцами.

- Пойдемте вместе, - уже не кричит, а хрипит купец. - Пойдемте вместе, они сейчас у меня роются, и я вам докажу, что они неправильно отбирают товар. Я дал уже в вашу кассу пятьдесят даянов. Вы требуете слишком много. Так вы разорите не Японию, а китайскую торговлю. Вы слишком молоды.

Я иду с купцом в лавку. В лавке действительно словно генерал войной прошел.

Потный от натуги делегат с помощью кули ворошит куски ситца. На кусках английские ярлыки, но кули объясняет делегату, что ярлык свежий, видимо, недавно наклеен, и если посмотреть на отсвет, то виден лоснящийся квадрат, на котором был какой - то другой ярлык.

- Глядите, - тычет мне в нос английским ярлыком осатаневший купец. - Английский товар, а они его хотят пожечь, как японский.

Кули щупает на пальцах материю и, недоверчиво мотая головой, говорит:

- Товар не английский. Такой плохой товар только японский.

У купца изо рта тянутся нити слюны. Он налетает на кули:

- Вон из лавки, негодяй! Грязава! Кто тебе позволил здесь путаться!

Депутат объясняет мне свои сомнения о ярлыке. Вижу за прилавком сына купца - моего одноклассника.

Мальчик молчит, но он бледен, он, видимо, волнуется. Я говорю повернувшемуся ко мне купцу:

- Вы утверждаете, что это английский ярлык, а мы думаем, что здесь был японский ярлык.

Я гляжу на сына. Он утвердительно кивает мне головой.

- Где японские ярлыки?

Сын купца полувытягивает кассовый ящик и опускает на него глаза. Я командую:

- Поищите, нет ли здесь где - нибудь кругом японского ярлыка, - и сам отправляюсь к кассе.

В кассе лежат японские сорванные ярлыки. Я их проверяю - на сухой квадрат клея как раз.

Купец усмехается.

- Это не доказательство. Но тон его бездоказателен. Я спрашиваю:

- Здесь весь товар, что вы имеете? Купец отрывисто лает:

- Весь.

- А больше вы товара нигде не храните?

И так как купец молчит, спрашиваю его сына в упор:

- Еще товар есть?

Глаза мальчика с отца переходят на соседнюю дверцу.

Я говорю делегату:

- Пойдите за эту дверь и поищите товар там.

- А - а - а - а!.. - раздается совершенно звериный крик. Это купец заметил ответ сына. - Ты, негодяй, против отца?!

Сын бледнеет, мнется, смотрит на отца, потом на меня и вдруг выпаливает:

- Не против отца, а против японцев и предателей.

Купец дивится ответу Сына. Купец красен. Купец злобствует:

- Поговорим дома.

Этому купцу все-таки легче, чем другим, ему есть на ком сегодня сорвать свою злобу.