67. Уничтожение предметов потребления в годы кризиса (Теодор Драйзер, Джон Стейнбек)

Т. Драйзер. Трагическая Америка (главы из книги), с. 8, 9, 233 - 235.

Катастрофа в сущности уже разразилась в Америке; и первый ее признак - безработица, охватившая сейчас миллионы людей. Те, кто потерял работу, терпят жестокую нужду и страдают от голода. А те, у кого еще есть работа, живут под постоянной угрозой снижения заработной платы. <...>

Миллионы людей в Америке живут сейчас в постоянной тревоге, не зная, будет ли у них завтра кров и пища. И на эту тревогу они обречены до последнего своего дня, пока смерть не положит конец их мучениям. Ибо как может рабочий и даже мелкий предприниматель - по существу жертва крупных трестов и банков - обеспечить свое будущее? <...>

А произвол корпораций в области цен на продукты, устанавливаемые вне всякой зависимости от качества или от сезона!.. Вот сейчас, вдоль железнодорожных путей между Джерси - Сити и Ньюарком, гниют под открытым небом горы сельскохозяйственных продуктов; их сбрасывают там вагон за вагоном, потому что иначе нью - йоркские оптовики неминуемо спустили бы цены. В стране, где миллионы безработных, где тысячные очереди выстраиваются за тарелкой бесплатного супу, открыто, на глазах у всех, уничтожаются запасы пищи, и вокруг этого еще поднимают шумиху! Вспомните, как несколько месяцев назад все газеты, захлебываясь от восторга, писали об учебном сражении в Калифорнии, где снарядами служили "излишние" яйца. Тысячи ящиков яиц были уничтожены ради того, чтобы удержать цены на высоком уровне, - а сколько детей в Америке чахнет от постоянного недоедания, и родители их, сами чуть не умирая с голоду, даже и мечтать не могут о том, чтобы купить яйцо своему ребенку. Что же, неужели мир сошел с ума? Неужели все люди либо подлецы, либо дураки?

То же и с хлебом. Десять центов за небольшой хлебец - а сотни миллионов бушелей пшеницы преют на складах и не поступают на рынок! И это еще не самое худшее. Прошлой зимой в Северо - Западных штатах пшеницей топили печи - по наущению капиталистов, именовавших это "стабилизацией". А вокруг миллионы бездомных и голодных, у которых нет этих десяти центов. Шкуры рогатого скота идут сейчас за бесценок - на горе скотоводам и на радость мясопромышленникам, - но пара башмаков по - прежнему стоит от восьми до четырнадцати долларов! А безработные и те, чья зарплата урезана наполовину, пусть устраиваются как знают!

Хуже всего, что правительство не только попустительствует такому уничтожению предметов жизненной необходимости, но и само принимает в этом участие. Разве тупицы из Сельскохозяйственного управления не приказали недавно хлопководам Юга запахать одну треть хлопковых посевов для того, чтобы можно было поднять цену на хлопок? ?<;..>

Можно ли представить себе более безумную экономическую систему? Оттого, что в стране слишком много продовольствия, люди должны умирать с голоду! Оттого, что в стране слишком много хлопка, люди должны ходить в лохмотьях!

Джон Стейнбек (1902 - 1968). Гроздья гнева. Роман (1939). - В кн.: Стейнбек Д. Квартал Тортилья - Флэт. Гроздья гнева. Жемчужина. М., 1977, с. 507 - 510 ("Библиотека всемирной литературы". Серия третья, т. 183). Дж. Стейнбек - известный американский писатель, которого Т. Драйзер после выхода романа "Гроздья гнева" назвал одним из "самых талантливых прозаиков нашего времени". Роман "Гроздья гнева", разоблачающий антигуманизм капиталистического общества, занимает выдающееся место в прогрессивной мировой литературе. Многие произведения Стейнбека переведены на русский язык. В 1962 г. ему была присуждена Нобелевская премия по литературе. В последние годы жизни нанес серьезный ущерб своей репутации, поддержав агрессию США во Вьетнаме.

В хрестоматии помещена полностью глава XXV романа, носящая остро публицистический характер.

Весна в Калифорнии прекрасна. Долины, где зацветают фруктовые деревья, - словно душистые бело - розовые волны на морской отмели. Первые виноградные усики на старых узловатых лозах каскадом спадают по стволам. Широкие зеленые холмы становятся округлыми и нежными, как женские груди, а в низинах, на огородных участках, миля за милей тянутся грядки - бледно - зеленый салат, и кудрявая цветная капуста, и серо - зеленые уродцы артишоки.

А потом на фруктовых деревьях распускаются листья, и лепестки опадают на землю и устилают ее розово - белым ковром. Сердцевина цветка набухает, растет, розовеет: вишни и яблоки, персики и груши, инжир, замыкающий цветок в своем плоде. Пульс Калифорнии бьется учащенно, а фрукты тяжелеют, и ветви мало-помалу сгибаются, не выдерживая этого груза, и под каждую из них надо ставить подпорки.

О плодородии пекутся люди, вдумчивые, знающие, умелые; они производят опыты с семенами, непрестанно развивают технику высоких урожаев, беря все от тех растений, корни которых способны одолеть миллионную армию врагов земли: кротов, насекомых, плесень, ржу. Эти люди трудятся усердно и неустанно, улучшая семена, корни. А есть еще другие - те, кто знает химию; они опрыскивают деревья, оберегая их от вредителей, окуривают серой виноградные лозы, борются с болезнями, с загниванием, с грибком. Специалисты по профилактике, пограничные инспекторы, которые выслеживают плодовую муху и розового червя, карантинные надзиратели, которые вырывают больное дерево с корнем, сжигают его, - это все люди науки. А те, кто прививает молодые деревья и тонкие виноградные лозы, те искуснее всех, потому что их работа - это работа хирурга, такая же тонкая, бережная; нужно иметь руки хурурга и сердце хирурга, чтобы разрезать кору, вложить черенок, перевязать рану, защитить ее от воздуха. Это замечательные люди.

Вдоль рядов идут культиваторы - они поднимают весенний дерн, переворачивают его, чтобы сделать землю плодородной, вспахивают грунт, чтобы задержать влагу на поверхности, проводят канавки для воды, уничтожают корни сорняков, которые могут отнять эту воду у деревьев.

А плоды набухают соками, и на виноградных лозах появляются длинные кисти цветов. И по мере того как весна переходит в лето, зной растет и листья темнеют. Зеленоватые сливы мало-помалу становятся похожими на птичьи яички, и ветви всей тяжестью оседают на подпорки. Начинают округляться маленькие твердые груши, появляется первый пушок на персиках. Виноградный цвет роняет свои крошечные лепестки, и твердые бусинки превращаются в зеленые пуговки, и пуговки тяжелеют. Люди, которые работают в полях, хозяева небольших фруктовых садов, присматриваются ко всему этому, производят кое-какие расчеты. Год урожайный. И люди горды собой, потому что их знания помогли им добиться высокого урожая. Их знания преобразовали мир. Низенькая тощая пшеница выросла и налилась зерном. Маленькие кислые яблоки стали большими и сладкими, а вон тот дикий виноград, вившийся по деревьям и кормивший птиц своими крошечными ягодками, породил тысячу сортов - сорт красный и черный, зеленый и бледно - розовый, пурпурный и желтый; и у каждого сорта свой вкус. Люди, работающие на опытных фермах, создали новые фрукты: гладкие персики - нектарины, сорок сортов слив и грецкие орехи с тонкой, как бумага, скорлупой. И люди не перестают трудиться - селекционируют, делают прививки, гибридизируют, выжимая все из самих себя и из земли.

Первой созревает вишня. Полтора цента фунт. Стоит ли собирать ее ради таких грошей? Черная вишня, красная вишня - наливная, сладкая, и птицы надклевывают ее, а после птиц над ней с жужжанием вьются осы, И косточки в обрывках почерневшей мякоти падают на землю и засыхают.

Сизые сливы становятся мягкими и сладкими. Собирать их, сушить, окуривать серой? Да где там! Нечем платить за уборку, даже по самой низкой цене! И сизые сливы ковром устилают землю. Кожица на них подергивается морщинками, и тучи мух со всех сторон летят на пиршество, и по долине разносится сладковатый запах тления. Сливы темнеют, и весь урожай гниет, валяясь на земле.

И вот поспевают груши - они желтые, мягкие. Пять долларов тонна. Пять долларов за сорок ящиков, каждый по пятьдесят фунтов. Но ведь деревья надо было опрыскивать, подрезать, сад требует ухода, - а теперь собирай груши, упаковывай их в ящики, грузи на машины, доставляй на консервный завод. И за сорок ящиков - пять долларов! Нет, мы так не можем. И желтые плоды, тяжело падая на землю, превращаются в кашу. Осы въедаются в сладкую мякоть, и в воздухе стоит запах брожения и гнили.

Наступает черед винограда. Мы не можем делать хорошее вино. Хорошее вино покупателю не по карману. Рвите виноград с лоз - и спелый, и гнилой, и наполовину съеденный осами. Под пресс пойдет все - ветки, грязь, гниль.

Но в чанах образуется плесень и окись.

Добавьте серы и танину.

От бродящей массы поднимается не терпкое благоухание вина, а запах разложения и химикалий.

Ничего. Алкоголь и тут есть. Напиться можно.

Мелкие фермеры видят, что долги подползают к ним, как морской прилив. Они опрыскивали сад, а урожая не продали. Они прививали и подрезали деревья, а собрать урожая не смогли. Люди науки трудились, думали, а фрукты гниют на земле, и разлагающееся месиво в чанах отравляет воздух смрадом. Попробуйте это вино - виноградом и не пахнет, одна сера, танин и алкоголь.

В будущем году этот маленький фруктовый сад сольется с большим участком, потому что его хозяина задушат долги.

Этот виноградник перейдет в собственность банка. Сейчас могут уцелеть только крупные собственники, потому что у них есть консервные заводы. А четыре груши, очищенные и разрезанные на половинки, сваренные и законсервированные, по-прежнему стоят пятнадцать центов. Консервированные груши не портятся. Они лежат годами.

Запахом тления тянет по всему штату, и в этом сладковатом запахе - горе земли. Люди, умеющие прививать деревья, умеющие селекционировать, выводить всхожие и крупные семена, не знают, что надо сделать, чтобы голодные могли есть взращенное ими. Люди, создавшие новые плоды, не могут создать строй, при котором эти плоды нашли бы потребителя.

И поражение нависает над штатом, как тяжкое горе.

То, над чем трудились корни виноградных лоз и деревьев, надо уничтожать, чтобы цены не падали, - и это грустнее и горше всего. Апельсины целыми вагонами ссыпают на землю. Люди едут за несколько миль, чтобы подобрать выброшенные фрукты, но это совершенно недопустимо! Кто же будет платить за апельсины по двадцать центов дюжина, если можно съездить за город и получить их даром? И апельсинные горы заливают керосином из шланга, а те, кто это делает, ненавидят самих себя за такое преступление, ненавидят людей, которые приезжают подбирать фрукты. Миллионы голодных нуждаются в фруктах, а золотистые горы поливают керосином.

И над страной встает запах гниения.

Жгите кофе в пароходных топках. Жгите кукурузу вместо дров - она горит жарко. Сбрасывайте картофель в реки и ставьте охрану вдоль берега, не то голодные все выловят. Режьте свиней и зарывайте туши в землю, и пусть земля пропитается гнилью.

Это преступление, которому нет имени. Это горе, которое не измерить никакими слезами. Это поражение, которое повергает в прах все наши успехи. Плодородная земля, прямые ряды деревьев, крепкие стволы и сочные фрукты. А дети, умирающие от пеллагры, должны умереть, потому что апельсины не приносят прибыли. И следователи должны выдавать справки: смерть в результате недоедания, потому что пища должна гнить, потому что ее гноят намеренно.

Люди приходят с сетями вылавливать картофель из реки, но охрана гонит их прочь; они приезжают в дребезжащих автомобилях за выброшенными апельсинами, но керосин уже сделал свое дело. И они стоят в оцепенении и смотрят на проплывающий мимо картофель, слышат визг свиней, которых режут и засыпают известью в канавах, смотрят на апельсиновые горы, по которым съезжают вниз оползни зловонной жижи; и в глазах людей поражение; в глазах голодных зреет гнев. В душах людей наливаются и зреют гроздья гнева - тяжелые гроздья, и дозревать им теперь уже недолго.