124. Создание антифашистской коалиции (Савва Дангулов)

С. Дангулов. Кузнецкий мост. Роман, книга первая, с. 380 - 382, 393 - 394, 395 - 397.

Ниже приводятся отрывки из романа, показывающие ход советско - английских переговоров, закончившихся подписанием договора о союзе в войне против гитлеровской Германии и ее сообщников в Европе.

Специальный поезд, идущий из Шотландии в британскую столицу, сделал остановку в Чекерсе - загородной резиденции Черчилля, которая на время пребывания русских в стране становилась и их резиденцией.

В обход формальностям, обычно сложным, премьер захотел видеть русскую делегацию в первый же вечер и приехал для этого в Чекере. <...>

...Предстоял разговор по существу.

Молотов сказал, что он прибыл в Лондон, чтобы обсудить вопрос об открытии второго фронта. Сравнительно недавно президент Рузвельт в телеграмме Сталину своеобразно стимулировал рассмотрение этого вопроса (Молотов сказал: "Дал толчок!"), предложив Сталину, чтобы он, Молотов, направился с этой целью в Штаты. Советское правительство согласилось с предложением Рузвельта, но сочло необходимым направить миссию через Лондон. Оно это сделало, понимая, что именно на британского союзника должна выпасть первоначально главная задача по открытию второго фронта. Военные дела России складываются таким образом, что именно в предстоящие недели и месяцы она должна пройти через серьезные испытания. Советское правительство высоко ценит все виды помощи, которые оказывают союзники, но главное сейчас второй фронт. Судя по всему, немцы сохраняют численное преимущество на востоке. Поэтому проблема, как понимают ее русские, состоит в том, чтобы отвлечь с восточного фронта сорок дивизий. Это может сделать второй фронт.

Англичане слушали присмирев. Лицо Черчилля, только что такое одухотворенное, как бы погасло - губы запали, как при беззубом рте, глаза потухли. Но вот он заговорил, и, странное дело, лицо преобразилось. Оно выражало сейчас и уверенность, и силу. Наверно, это выражение лицу сообщила мысль Черчилля. Он ее уже ухватил и принялся развивать с тем воодушевлением, с каким это делал всегда.

А мысль его была вот какой. Издавна держава, владеющая флотом, обладала безмерным преимуществом перед державой, у которой этого флота не было. Достаточно было обнаружить незащищенный участок побережья и нацелить на него флот, разумеется, способный высадить десант, и победа обеспечена. Так было прежде. Сейчас иное дело. В распоряжении противника авиация, ее способность маневрировать. Поэтому достаточно противнику иметь мощные воздушные силы, чтобы незащищенный участок был мгновенно защищен. Следовательно, многое зависит от того, сумеет ли Великобритания авиацию врага сковать своей авиацией. Враг введет в действие бомбардировщики, которым англичане' должны противопоставить истребители. Но истребители как бы привязаны к своим базам, расположенным на островах, радиус их действия ограничен. Этим определяется и район высадки. На взгляд Черчилля, это Шербург, Шербургский выступ. Значит, англичанам необходимы истребительная авиация и флот десантных судов. Истребители у них есть, десантные суда еще надо построить. При тех потерях, которые несет их флот, большого количества десантных судов они не построят, вся надежда на американского союзника. К тому же, как полагает он, Черчилль, маловероятно, чтобы эта операция отвлекла с русского фронта значительные силы противника, по крайней мере, такие, какие назвал Молотов. Поэтому план операций должен быть здравым и разумным. Вряд ли делу русских, как, впрочем, и делу союзников, помогла бы операция, которая закончилась бы катастрофой и позволила бы противнику говорить о победе, а в стане союзников посеяла бы смятение.

Нет, Черчилль ни на дюйм не отступил от того, что сказал Идеи в Москве (в декабре 1941 года. - Сост.). Больше того, он дал понять, что мнение министра иностранных дел является в своем роде "дед лайн" - "линией смерти", дальше которой англичане не намерены идти.

- Взвесьте такой факт, - произнес Черчилль... и, пододвинув коробку с сигарами, извлек, как могло показаться, ту, что была поувесистее. - После поражения Франции в этой войне наша страна, казалось, была не защищена. Ну, нельзя же всерьез принимать во внимание несколько плохо вооруженных дивизий, менее сотни танков и двадцать полевых орудий... И вот что интересно, Гитлер не отважился вторгнуться на острова. Не отважился, как мне кажется, потому, что достаточно не верил в успех. Такое же положение сегодня у нас...

Черчилль кончил и, наклонившись, чиркнул колесиком зажигалки, но обратил глаза не столько на синеватый лепесток пламени, сколько на своего собеседника. Молотов пододвинул к себе папку, лежащую перед ним и в течение всей беседы остававшуюся закрытой, медленно поднялся. Поднялись и остальные русские, как, впрочем, не одновременно, но, заметно торопясь, сделали это и англичане. Сейчас стояли Черчилль и Молотов, при этом три шага, разделявшие их, были рекой, в которой не было брода.

- Конечно, может быть и иное мнение относительно того, почему Гитлер не решился на вторжение, - попробовал возобновить прерванный разговор Черчилль, но, заметив, с какой церемонностью и демонстративной поспешностью Молотов отвесил прощальный поклон, умолк. В этом поклоне Молотова было нечто такое, что гласило: "Правота не прямо пропорциональна много речивости. Иногда есть резон ответить на многоречивость молчанием и этим утвердить правоту". <...>

Итак, предстояла встреча с Черчиллем. <...>

Дом на Даунинг - стрит... был в этот майский день прибежищем покоя и тишины. Несмотря на май, в доме топились печи и из открытой двери пахнуло запахами хорошо обжитого жилья.

Черчилль вышел навстречу гостям... Здороваясь, он, казалось, задерживал руку, чтобы упереть в человека упрямый, неприятно испытующий взгляд. Он хотел оставаться самим собой, оглядывая русских с тем хмурым любопытством, с каким бы он смотрел на них, если бы не был связан необходимостью видеть в них союзников и выказывать радушие.

- Завидую вам, как завидовал мистеру Идену, - он весело - ободряюще взглянул на своего министра иностранных дел, который, услышав свое имя, поднял от бумаг красивое лицо и, полусклонив голову с кокетливой и нарочитой небрежностью, улыбнулся... - ...Вы летели через линию фронта, - произнес Черчилль и по привычке обратил взгляд на стену - очевидно, справа от себя он привык видеть карту военных действий.

- Господин премьер вернулся из инспекционной поездки по Шотландии, для нас это линия фронта, - произнес Иден. <...>

Черчилль направился к своему креслу, сел с той удобной обстоятельностью, какая была ему необходима, чтобы сказать то, что он хотел сказать.

- Линия фронта! - Он задумался, из одного угла рта в другой пошла его сигара. - То, что сделали английские войска в Тобруке, а потом в Эль - Аламейне, станет достоянием летописцев. Вот посудите, - он сказал: "Вот посудите!" - и все, кто слушал его, поняли, что он начал один из тех обзоров положения на фронтах, на которые был такой мастер. Казалось бы,, куда как жесткая материя - положение на фронтах, - но он умел говорить об этом так, будто бы рассказывал историю изменчивой и трагической судьбы человека. <...>

Казалось бы, время, отведенное для черчиллевских воспоминаний, вышло. Настал час решения. Англичане предложили проект договора о союзе. Русские сказали "да". Оставалось подписать договор.

...Темный, соответствующий моменту костюм сделал Черчилля моложе. ...Английский премьер... увидев вошедших делегатов, быстро пошел им навстречу.

- Сколько бы ни высадили, всех изгоним. Британия - не Бельгия! - Он мог иногда позволить начать разговор с третьей фразы, не давая себе труда объяснить, что этой фразе предшествовало. - Изгоним! <...> Всех до одного изгоним - заключил ои и посмотрел на Идена...

- Надо, чтобы наш союз охранял Европу и после войны, - сказал Идеи и этой фразой решительно приблизил разговор к главной теме.

Идеи произнес эти несколько слов, когда Черчилль готовился вернуться в свое кресло. <...>

- Я благодарен мистеру Идену, который наперекор русскому декабрю и военному ненастью пробился в Россию и сделал возможным... Одним словом, хорошо, что мы имеем возможность подписать документ, призванный декретировать нашу волю к миру, - сказал Черчилль и... сел за стол. - Итак, прочтем текст договора статью за статьей. Как вы полагаете?

Тремя часами позже договор был скреплен подписями, церемонный Иден, вооружившись очками, что он делал не часто, понимая, что это его старит, положил перед собой текст речи.

- Мы взаимно обязались оказывать друг другу военную и другую помощь и поддержку всякого рода в войне против Германии... - говорил Идеи, а Черчилль смотрел на министра и щурился, улыбаясь своим мыслям. Не часто ему случалось в обществе Идена быть слушателем.

Самолет теперь шел над Атлантикой, и впереди была Америка^*.

^*(О советско - американских переговорах в Вашингтоне в конце мая - начале июня 1942 г. см.: Дангулов С. Кузнецкий мост. М., 1973, с. 399 - 400, 402 - 406, 423 - 430, 436 - 441, 442 - 443.)