13. Христианство и Римская империя

Вопрос об эволюции христианской общины в Римской империи, с которым сталкивается учитель на уроке "Возникновение христианства", весьма сложен для понимания учащихся. Текст "Христианская церковь и императорская власть" призван помочь учителю глубже и полнее разъяснить материал урока.

Текст рисует христианство в уже более позднее время, в царствование Диоклетиана. Это новый этап в распространении христианства и укреплении его церковной организации. Христианство начинают принимать и многие богатые люди. Происходит противоборство двух тенденций. Одна из них, раннехристианская, проявляется в выступлении никомедийского проповедника, предсказывающего скорую кончину мира и расправу с богатыми, другая - в выступлениях Пантелеймона и Анфимия, призывающих к терпению и прощению императоров.

Наконец, в IV в., после эдикта Константина, христианство было взято под покровительство, а затем стало господствующей религией в Римской империи. В 391-393 гг. император Феодосии I уже издает эдикты, запрещающие языческий культ. Чтение императорского эдикта изображено в тексте "Христианство провозглашается государственной религией" из романа Г. Эберса "Серапис". Действие в романе происходит в конце IV в. Хотя Г. Эберс несколько идеализировал христианство, он все же сумел правдиво показать острую борьбу между христианством и язычеством, а также между ортодоксальным христианством и "арианской ересью". Учителю следует обратить внимание на то, что толпа, приветствующая эдикт императора, состоит исключительно из христиан, преимущественно монахов. Поэтому вполне понятно ее ликование при известии о том, что язычество отныне будет преследоваться законом.

Борьба торжествующего христианства как с язычеством, так и с любым проявлением свободной мысли составляет содержание романа Л. Жданова "Крушение богов". Пастыри христианской церкви представлены в нем образами властолюбивых и жестоких александрийских патриархов - Феофила и Кирилла. Александрийские патриархи и слепые исполнители их воли - невежественные монахи-фанатики преследуют всех тех, кто не приемлет христианские догматы. Жертвой христианского фанатизма становится выдающаяся женщина-философ Гипатия (Ипатия). В романе Л. Жданова образ Ипатии воплощает душевную красоту и гуманизм.

Иллюстрацией к словам учебника о том, что христиане разрушали древние храмы, послужит отрывок "Разгром христианами языческого храма". Из содержания текста видно, как умело использовала христианская церковь социальные противоречия, направляя народную ненависть не против господствующих классов, а против иноверцев.

Христианская церковь и императорская власть

Церковь, в которую епископ привел Аммония, представляла собой почти ничем не обставленную огромную залу, где находилось несколько тысяч верующих: мужчин с непокрытыми головами и женщин с лицами под вуалью. Здесь не было ни статуй, ни фресок, ни одного из тех предметов, которые служили украшением языческих храмов. Даже цветы запрещалось приносить сюда, чтобы не напоминать о цветах идоложертвенных. По той же причине не было и алтаря. Длинный, накрытый скатертью стол с чашей, Евангелием, сосудами, наполненными светильным маслом и освященным елеем, все - в подобие тайной вечери. У стола грубый простой стул - для епископа, за ним - невысокие подмостки, с которых дьяконы читают послания и старейшины общины обращаются к верующим с поучениями. Отсюда же прежде выступали одержимые, получившие дар красноречия по внушению свыше, но в последнее, относительно спокойное время это стало очень редким явлением: всевышний явно предпочитал теперь открывать свою волю пастве через служителей церкви. Литургию совершал по обыкновению сам епископ, он же готовил святые дары в виде вина и хлеба для таинства причастия и погружал крестящихся в мраморный бассейн глубиной в три ступени, устроенный в восточном углу зала.

Воздух в зале плыл от жары, огни длинных восковых свечей в стенных подсвечниках были окружены радужными кольцами. Необычайное волнение распалило души, зажгло лихорадочный блеск в глазах. Это было нечто большее, чем ежедневный экстаз общения с господом. Страстное ожидание великих перемен в земной жизни привело нервы присутствующих в крайнее напряжение.

После краткой молитвы о просвещении разума верующих, епископ объявил, что собравшихся во имя господа Иисуса Христа антиохийских братьев желает приветствовать посланник от их никомедийских братьев.

Многие слышали этого проповедника на форуме, и всюду прошел слух о том, что в Антиохию послан богом человек, предсказывающий скорую кончину мира и расправу над богатыми.

С визгом взвивались под самый купол слова проповедника, и слушателям казалось, будто огромная зловещая черная птица кружит у них над головой:

- Истинно говорю вам: не успеет луна трижды обновиться, как на земле совершится великое. Подобно тому как огонь пожирает солому, так гнев господень истребит всех непокоряющихся. Кто не с ним, тот против него. И не только врагов истребит он, но и маловерных отринет.

Наконец черный человек резко поднял руку, словно вознося карающий меч, и осенил собравшихся крестным знамением на все четыре стороны. Все в страхе молчали, даже епископ безмолвно закрыл глаза, как бы не желая видеть предстоящего. Нарушил молчание Пантелеймон.

- Главная христианская добродетель - терпение. И если Спаситель наш смиренно терпел, когда ему плевали в лицо, били его по ланитам, подвергли бичеванию, а потом распяли, тем паче нам должно терпеть, когда никто нас не обижает.

- Господь бог наш, - сказал он в заключение, - желает, чтобы посев его созревал в тишине, исподволь распространяясь по всей земле.

Кто-то запел гимн во славу единого бога, остальные подхватили...

Пение успокоило души. Особенно умилил присутствующих горбатый лысый старичок, тот самый апатский пресвитер Анфимий, который смело заявил об истинной вере перед лицом повелителя и через это был удостоен императорской милости. Он заявил, что Диоклетиан далеко превзошел величием своим некоего императора Траяна, известного тем, что при нем епископом Антиохийским был великий угодник божий Игнатий.

- Траян приказал отвезти Игнатия в Рим и для потехи черни бросить диким зверям на растерзание.

- И все-таки знайте, братия, - обвел пресвитер взглядом собрание, - что милосердие господа нашего неизреченно. Он простил даже этого изверга-императора. По слухам, император этот был вообще неплохой человек и лишь за то мерзкое преступление попал в огонь вечный. Но после один епископ-чудотворец молил господа помиловать Траяна за то, что он восстановил после землетрясения родной город епископа. И господь повелел ангелам своим перенести останки императора из могилы к епископу, который окрестил их, и, таким образом, душа Траяна вышла из преисподней. Так вот, если столь жестокий император не лишился навеки милости божьей, то я верю, что Диоклетиан, будучи почти христианином, увидит царство божие еще при жизни.

Мора Ф. Золотой саркофаг, с. 172-176.

Христианство провозглашается государственной религией

Широкая площадь была запружена народом, как колчан, туго набитый стрелами. Протиснуться вперед оказывалось тем более затруднительным, что девять десятых уличной толпы составляли мужчины, разъяренные, озлобленные мужчины, дикие лица которых внушали невольный ужас.

Больше всего здесь было монахов, собравшихся сюда на зов епископа из ближних и дальних монастырей, из уединенных обителей у Красного моря и даже пустынных скитов Верхнего Египта. Голоса этих суровых аскетов сливались в громкие крики: долой языческих богов, долой Сераписа!..

Цинегий приветствовал массу народа снисходительным поклоном. Вслед за тем герольд три раза протрубил сигнал, и посланник Феодосия указал собравшимся на стоявшего возле него секретаря, который немедленно развернул длинный свиток.

- Именем императора, умолкните! - раздался его звучный голос, слышный на всем протяжении обширной площади.

Герольд затрубил в четвертый раз, и толпа замерла, как один человек; только фырканье лошади караульного воина перед зданием префектуры нарушало наступившую тишину.

- Во имя императора! - повторил чиновник, назначенный для чтения царской грамоты...

"Феодосии, цезарь, - внятно читал на всю площадь секретарь, - приветствует через своего верного уполномоченного и слугу Цинегия население благородного и великого города Александрии. Ему известно, что александрийские граждане твердо и неуклонно исповедуют веру, преданную от начала последователям Христа через верховного апостола Петра...

Император возвещает своим верноподданным александрийцам через своего верного и благородного служителя Цинегия, что именно его, а никакое другое учение, как в целой империи, так и в Александрии, должно быть признано господствующим. Как во всех владениях Феодосия, так и в Египте всякое учение, противное истинной вере, будет с этих пор преследоваться законом. Таким образом, всякий, кто держится иного учения, проповедует его и старается распространять, должен считаться еретиком и подлежать каре закона".

Секретарь был принужден остановиться, потому что громкие, восторженные клики толпы прерывали его на каждом слове.

И среди этого общего ликования не раздалось ни одного протестующего голоса: да если бы кто и решился на такую смелость, то, наверно, потерпел бы жестокие побои от возбужденной черни.

Герольд принимался несколько раз подавать сигналы, прежде чем удалось водворить тишину. После того секретарь снова начал читать царскую грамоту:

"К глубокому прискорбию христианской души нашего цезаря, до него дошли слухи о том, что идолопоклонство, так долго ослеплявшее человеческий род, заграждая ему врата царствия небесного, по-прежнему имеет свои алтари и храмы в этом благородном -и великом городе... Феодосии, цезарь, повелевает закрыть все идольские храмы, уничтожить изображения ложных богов и разрушить их алтари. Всякого, кто осквернит себя кровавой жертвой, кто заколет невинное жертвенное животное, кто переступит порог идольского капища, кто устроит в нем религиозную церемонию или поклонится изображению ложного бога, сделанному человеческими руками; всякого, кто будет молиться в языческом храме, на поле или в городе, следует немедленно подвергнуть уплате пятнадцати фунтов золота, и даже с того, кто знает о подобном преступлении, но не донесет на виновного, следует взыскать точно такой же штраф..."

Звуки трубы герольда не могли заглушить поднявшейся бури голосов, которая все росла, передаваясь из улицы в улицу, охватывая целый город. Она достигла кораблей на море, проникла в палаты богачей, хижины бедняков, донеслась глухим ропотом даже до сторожа, зажигающего по ночам на верхушке маяка сигнальные огни, так что в самое короткое время Александрия узнала о том, что император произнес свой окончательный приговор языческому культу.

Эберс Г. Серапис. - В кн.: Эберс Г. Соч., т. II. Спб., 1896, с. 114-118.

Разгром христианами языческого храма

Под неудержимым натиском стотысячной толпы христиан, предводимых фиваидскими пустынниками, - египетские аскеты из Абидоса, окруженные двадцатитысячной толпой язычников, отбиваясь, как могли, отступили постепенно, сперва из садов к наружным дворам храма, окруженным высокими стенами. Но христиане лились, валились лавиною, перекидывались через стены, влезая вместо лестниц друг на друга.

И только когда язычники укрылись во внутренних дворах с очень высокими крепостными стенами, с тяжелыми воротами, с бойницами и заняли места у этих бойниц, сталкивая нападающих, обливая их кипятком, бросая в гущу врагов большие глиняные горшки с пылающим греческим огнем, тогда только могли передохнуть преследуемые.

А христиане, оставив под стенами груды тел ошпаренных, обожженных, ушибленных камнями, падающими сверху, отошли подальше и стали совещаться: как быть теперь?

Падающие с высоты глиняные сосуды с горючим составом разлетались на куски, и эти черепки, наполненные ярко пылающим, дымным огнем, багровым светом озаряли все кругом.

- Близко утро! - крикнул один из коноводов, плотный нубиец-отшельник, бывший и вблизи христианского собора вожаком озверелой толпы. - Тесным кольцом надо оцепить капище и дворы его. Чтобы ни один язычник не мог улизнуть. А я и другие братья пойдем просить помощи у патриарха, у наместника. Воины все почти христиане. Они явятся с машинами, с камнеметами. В мгновение ока мы ворвемся туда. И уж тогда не будет никому пощады!

- А сколько там золота, серебра, шелков! Сколько припасов у проклятых! - злобно прозвучали кругом голоса.

- Мы голодаем, а язычники блаженствуют! Теперь сквитаемся за все!

- Работу отбивают, проклятые! Им чары помогают! Они искуснее нас! А мы дохнем с голоду! Вон всех мастеров-язычников из Александрии!

- И менял... И торговцев... Всех долой!

Говор, гам и отдельные выклики неслись со всех сторон.

Жданов Л. Крушение богов. Исторический роман-хроника из первых веков христианства (389-415 гг.). М., 1929, с. 142.