Кризис крепостнической системы. Начало промышленного переворота

В повести В. Ковалевского "Хозяин Трех Гор" изложена история семьи московских промышленников Прохоровых с конца XVIII в. до 30-х годов XIX в. Автор рассказывает о развитии текстильной промышленности в Москве в начале промышленного переворота в России.

"Народу под ткацкой крышей сбилось немало"

Большинство набранных Лукою-Лукичом рабочих пришло из деревни. Так было и раньше на Трех Горах: на сотню мастеровых приходилось не больше 8 или 10 человек городских мещан. Много шло наниматься оброчных из разоренных войною мест. Среди них были два парня, пришедшие из-под Вязьмы, братья,Сурсаковы...

Лука Лукич записал братьев в рядную книгу.

На широких станах работали по двое. Староста ткацкой артели нарядил братьев Сурсаковых работать вместе, и они усердно принялись, вплетая в ткань нитку за ниткой, наращивать благосостояние Тимоши Прохорова.

Народу под крышей ткацкой сбилось. Тоже немало. У каждого стана работало по два ткача, да сверх того - из расчета один мальчик на три челнока - вдоль стен сидели на полу шпульники; они распутывали початки пряжи и наматывали на шпули уточную нитку. Младшему из них было 8 лет. За то, что он был самый маленький, его звали Капсик.

Кроме Стеши, в ткацкой работало еще несколько женщин: моталки, сновальщицы и проборщицы. Одни возились с разборкой пряжи у мотовил, другие навивали готовую основу на сновальный навой...

За работой женщин присматривала старшая моталка, отечная бабка Планида, прозванная так за свою жалостливость к чужой беде: она несколько раз на день роняла слезы из выморганных, изношенных глаз*.

*(В. Ковалевский. Хозяин Трех Гор, "Московский рабочий", стр. 114 - 117. 1947.)

Как богатели хозяева Трехгорной мануфактуры

Прохорова с новой силой охватил зуд к расширению дела.

Пора ставить цилиндры на Трех Горах. Надо снижать цены на свои товары, иначе новых рынков не получить и не удержать старые. И не только цилиндры, пора думать об английском механическом ткацком станке - ведь станок вплетает 100 ниток в одну минуту, а лучший ткач только 60. Еще больше обещает выгоды применение к станкам жаккардовой машинки для узорного тканья. Вместо трех-четырех ткачей, считающих по команде старшего нитки основы, чтобы пропустить челнок сообразно рисунку узора жаккардова машинка приподнимает нужные нитки сама!

"Пора, пора!" - ободрил себя Прохоров. Аббат Осовецкий уже в 1805 году применил в Санкт-Петербурге первый в России паровой двигатель, а жаккардова машинка появилась в 1823 году и в Москве. Особенно радовало Прохорова, что благодаря Жаккарду фабриканты во Франции "сбили спесь" с ткачей и снизили их заработок в течение немногих лет с двадцати франков до шести.

Нет, не зарастут Три Горы крапивою! Скоро и здесь зашипит паровой котел, застучат машины и подгоняемые этими машинами тысячи мастеровых будут обогащать еще несколько поколений жадных стяжателей*.

*(В. Ковалевский. Хозяин Трех Гор. Стр. 114 - 121, 210 - 252.)

Вопросы. Что способствовало росту богатства промышленников Прохоровых? Что побуждало их оснащать предприятия машинами?

О строительстве железнодорожной магистрали от Петербурга до Москвы рассказывается в книге А. Августынюка "Дорога на Москву". Приводимый отрывок, в котором дается описание первых русских паровозов, учитель использует на уроке для конкретизации своего изложения.

Первый паровоз дальнего следования

Летом 1845 г. на Александровском заводе был построен первый русский магистральный паровоз (паровоз, предназначенный для пробегов на дальние расстояния).

Еще с вечера по всему Петербургу разнеслась весть, что завтра из ворот "фабрики железных коней" выйдет первый железный "конь".

Все хотели узнать, как выглядит русский паровоз по сравнению с заморским гостем - паровозом Царскосельской дороги.

С утра нa заводском дворе и прилегающих к нему пустырях собралось много людей. Все смотрели на закрытые ворота одного из каменных корпусов.

И вот ровно в полдень из ворот завода выехал товарный паровоз № 1 серии "Д", разукрашенный флагами и лентами.

Люди радостно зашумели. Паровоз оказался куда больше и красивее заграничного. И он был массивнее и сильнее.

Небольшой дымок вился из трубы. В топке глухо клокотал огонь. Из клапанов и краников с легким шипением вырывался пар.

Этот день был большим событием не только для завода, но и: для всей России.

Первый русский товарный паровоз имел длину 15 метров, а вес - 30 тонн. Он был в четыре-пять раз меньше современного мощного советского паровоза.

Труба была высокая конусообразная и поставлена широкой частью кверху. Это делалось для того, чтобы усилить тягу воздуха. А от этого топливо горит более ярким пламенем и дает больше жару.

Котел лежал на трех осях, то есть на шести колесах. А колеса были сплошные чугунные, без спиц, размером в половину роста человека. Только оси были стальные.

К паровозу был прицеплен маленький четырехосный тендер с железными баками для воды и площадкой для дров. В баки можно было налить 9 кубических метров воды. А в баках современного паровоза помещается 40 - 50 кубометров.

Через год Александровский завод выпустил первый пассажирский паровоз серии "Б". Он отличался от товарного только формой трубы, количеством и размером колес*.

*(А. Авгусгынюк. Дорога на Москву. М., Детгиз, 1951, стр. 93 - 94.)

Вопрос. Какое значение имело строительство первых паровозов в России?

В заключение зачитывается отрывок из произведения Н. А. Некрасова "Железная дорога", ярко показывающий, за счет кого и чьими силами строились железные дороги и осуществлялся промышленный переворот в России.

Железная дорога

В мире есть царь; этот царь беспощаден, 
Голод названье ему. 
Водит он армии; в море судами 
Правит; в артели сгоняет людей; 
Ходит за плугом; стоит за плечами Камеиотесцов, ткачей. 
Он-то согнал сюда массы народные. 
Многие - в страшной борьбе, 
К жизни воззвав эти дебри бесплодные, 
Гроб обрели здесь себе. 
Прямо дороженька: насыпи узкие, 
Столбики, рельсы, мосты. 
А по бокам-то все косточки русские... 
Сколько их! Ванечка, знаешь ли ты? 
Слышишь ты пение?.. "В ночь эту лунную 
Любо нам видеть свой труд! 
Мы надрывались под зноем, под холодом, 
С вечно согнутой спиной, 
Жили в землянках, боролися с голодом, 
Мерзли и мокли, болели цингой. 
Грабили нас грамотеи-десятники, 
Секло начальство, давила нужда... 
Всё претерпели мы, божий ратники, 
Мирные дети труда!"* 

*(Н. А. Некрасов Избранные сочинения. Любое издание.)

"Пошехонская старина" М. Е. Салтыкова-Щедрина - одно из выдающихся произведений русской литературы, в котором дана яркая характеристика помещичьей и крестьянской жизни в период кризиса крепостнического хозяйства. В этом произведении писатель не только подверг уничтожающей критике мир социальной несправедливости и рабства, но и высказал мысль о его неизбежной гибели.

Отрывки из "Пошехонской старины" учитель использует в сочетании с выдержками из поэмы Н. А. Некрасова "Кому на Руси жить хорошо".

Жизнь крепостных крестьян - сплошная каторга

Деревни ютились около самых помещичьих усадьб, а особняком проскакивали редко на расстоянии пяти-шести верст друг от друга. Только около мелких усадьб прорывались светленькие прогалины, только тут всю землю старались обрабатывать под пашню и луга. Зато непосильною барщиной мелкопоместный крестьянин до того изнурялся, что даже по наружному виду можно было сразу отличить его в толпе других крестьян. Он был и испуганнее, и тощее, и слабосильнее, и малорослее. Одним словом, в общей массе измученных людей был самым измученным. У многих мелкопоместных мужик работал на себя только по праздникам, а в будни - в ночное время. Так что летняя Страда этих людей просто-напросто превращалась в сплошную каторгу.

Встречались помещики, которые буквально выжимали из барщинских крестьян последний сок, поголовно томя на господской работе мужиков и баб шесть дней в неделю и предоставляя им управляться с своими работами только по праздникам. О таких помещиках так и говорили, что крестьяне у них только по имени крестьяне, а в сущности те же дворовые. Но в большинстве случаев это водилось только между мелкопоместными и сходило с рук лишь до тех пор, покуда мирволил предводитель дворянства. Я знал, например, одного помещика-соседа, за которым числилось, не больше семидесяти душ крестьян. Он не имел старосты, сам вставал до свету, ходил по деревне и выгонял крестьян на работу. Даже приготовление пищи разрешалось крестьянам в страдное время только раз на целую неделю, и именно в воскресенье, когда барщина закрывалась. Поэтому крестьяне жали свой хлеб и косили траву урывками, по ночам, а днем дети и подростки сушили сено и вязали снопы. Само собой разумеется, что такая работа не особенно спорилась, тем больше, что помещик не давал засиживаться в подростках и мальчиках, пятнадцати лет уже сажал на тягло*.

*(М. Е. Салтыков-Щедрин. Пошехонская старина. Любое издание.)

Обсудить, как отразился кризис крепостнического хозяйства на положении крестьян.

В повести Д. В. Григоровича "Антон-горемыка" дается картина тяжелой жизни и разорения крестьянства в 30 - 40-е годы XIX в. в результате усиления крепостнической эксплуатации.

Как крестьянин Антон стал горемыкой

Вступив на барский двор, где находился старый флигель, помещавший контору и квартиру управляющего, Антон увидел Никиту Федоровича, который уже ожидал его на пороге. Приближаясь к крыльцу, мужик почувствовал, что колени его тряслись и дыхание спиралось у него в горле: озноб прошибал его до костей. Опустив голову, подошел он медленным, робким шагом к управляющему.

- Что же ты, шутить что ли думаешь? - сказал он Антону.- Все внесли подушные, ты один ухом не ведешь, каналья! а? говорил я тебе, а? сказывай, говорил или не говорил? худо будет!)

И управляющий закинул еще выше голову.

- Сказывали, Никита Федорыч...

- Ну!

- Докладывал вашей милости; - отвечал мужик, потупляя голову, - как будет угодно... у меня подушных нет... взять неоткуда... извольте делать со мною, что угодно: на то есть власть ваша... напишите барину, пущай наказать прикажет, а мне взять как перед богом, неоткудова...

- Ах ты плут, бестия этакая... из-за тебя стану я беспокоить барина... вас только секи, да подушных не бери... ну, да что тут толковать... не миру платить за тебя... знаю я вас, мошенников... Лошадь жива?

Антон обомлел, дрожь пробежала по всем его членам; он быстро взглянул на Никиту Федорыча и произнес дрожащим голосом:

- Никита Федорыч! никак уж ты и совсем погубить меня хочешь?

- Что?

- Никита Федорыч! батюшка! - продолжал мужик, - пожалей, хоть ребятенок-то махоньких... и то, почитай, пустил ты нас по миру...

- А вот потолкуй-ка еще у меня, потолкуй, - перебил управляющий, делая движение вперед - я тебя погублю! завтра же веди лошадь в город на ярмарку, теперь пора зимняя, лошади не надо, - произнес он лукаво, - да смотри, не будет у меня через два дня подушных в конторе, так я не погляжу, что ты женат,- лоб забрею; я и так миловал тебя, мерзавца!*.

*(Д. В. Григорович. Деревня. Актон-горемыка. М.- Л., "Художественная литература", 1964, стр. 137, 141 - 144, 146.)

Обсудить, что разоряло хозяйство крепостных крестьян и превращало их в горемык.

Большую известность и литературную славу И. С. Тургеневу принесли его "Записки охотника". Протест против крепостного права был ведущей идеей этой книги. В рассказе "Два помещика", отрывок из которого приводится ниже, писатель показывает, как жестоко наказывали дворовых.

"Патриархальный крепостник"

Мардарий Аполлоныч - старичок низенький, пухленький, лысый, с двойным подбородком, мягкими ручками и порядочным брюшком. Он большой хлебосол и балагур; живет, как говорится, в свое удовольствие: зиму и лето ходит в полосатом шлафроке на вате...Мардарий Аполлоныч занимается своим имением довольно поверхностно; купил, чтобы не отстать от века, лет десять тому назад, у Бутенопа в Москве молотильную машину, запер ее в сарай, да ;и успокоился. Разве в хороший летний день велит заложить беговые дрожки и съездит в поле на хлеба посмотреть да васильков нарвать. Живет Мардарий Аполлоныч совершенно на старый лад... Людей у Мардария Аполлоныча множество, и все одеты по-старинному: в длинные синие кафтаны с высокими воротниками, панталоны мутного колорита и коротенькие желтоватые жилетцы. Гостям они говорят: "батюшка"...

Приехал я к нему летом, часов в семь вечера...

Мы остались на балконе. Вечер был действительно необыкновенно хорош.

Нам подали чай...

Между тем воздух затих совершенно. Лишь изредка ветер забегал струями и, в последний раз замирая около дома, донес до нашего слуха звук мерных и частых ударов, раздававшихся в направлении конюшни. Мардарий Аполлоныч только что донес к губам налитое блюдечко и уже расширил было ноздри, без чего, как известно, ни один коренной русак не втягивает в себя чай,- но остановился, прислушался, кивнул головой, хлебнул и, ставя блюдечко на стол, произнес с добрейшей улыбкой и как бы невольно вторя ударам: "Чюки-чюки-чюк! Чюки-чюк! Чюки-чюк!"

- Это что такое? - спросил я с изумлением.

- А там, по моему приказу, шалунишку наказывают... Васю буфетчика изволите знать?

- Какого Васю?

- Да вот что намедни за обедом нам служил. Еще с такими большими бакенбардами ходит.

Самое лютое негодование не устояло бы против ясного и кроткого взора Мардария Аполлоныча.

- Что вы, молодой человек, что вы? - заговорил он, качая головой. - Что я злодей, что ли, что вы на меня так уставились? Любяй да наказует: вы сами знаете *.

* (И. С. Тургенев. Собр. соч., т. 1, Записки охотника. Два помещика. М., "Художественная литература", 1953, стр. 246; 247, 249, 250.)

Вопрос. О каких чертах помещиков-крепостников свидетельствует данный отрывок?

Ниже приводимый отрывок из поэмы Н. А. Некрасова используется на уроке в качестве эмоционального обобщения.

Крепостники-помещики о своей жизни до реформы

...И жили мы, 
Как у Христа за пазухой, 
И знали мы почет... 
Дома с оранжереями, 
С китайскими беседками 
И с английскими парками; 
На каждом флаг играл, 
Играл-манил приветливо. 
Гостеприимство русское 
И ласку обещал. 
Французу не привидится 
Во сне - какие праздники, 
Не день, не два - по месяцу 
Мы задавали тут. 
Свои индейки жирные, 
Свои наливки сочные. 
Свои актеры, музыка, 
Прислуги - целый полк! 
Ни в ком противоречия, 
Кого хочу помилую, 
Кого хочу - казню. 
Закон - мое желание! 
Кулак - моя полиция!* 

*(Н. А. Некрасов. Избранные сочинения. Любое издание.)

О глубоком проникновении товарно-денежных отношений в сельское хозяйство страны во второй четверти XIX в. убедительно свидетельствуют яркие картины сельской ярмарки, описанные в повести Н. В. Гоголя "Сорочйнская ярмарка".

Текст пересказывается или цитируется учителем в ходе изложения материала.

Сельская ярмарка

.... Дорога, верст за десять до местечка Сорочинец, кипела пародом, поспешавшим со всех окрестных и дальних хуторов на ярмарку. С утра еще тянулись нескончаемой вереницей чумаки* с солью и рыбою. Горы горшков, закутанных в сено, медленно двигались, кажется скучая своим заключением и темнотою; местами только какая-нибудь расписанная ярко миска или макитра хвастливо выказывалась из высоко взгроможденного на возу плетня и привлекала умиленные взгляды поклонников роскоши. Много прохожих поглядывало с завистью на высокого гончара, владельца сих драгоценностей, который медленными шагами шел за своим товаром, заботливо окутывая глинянных своих щеголей и кокеток ненавистным для них сеном.

Чумаки - возчики на Украине, ездившие на волах в Крым за солью и на Дон за рыбой.

Одиноко в стороне тащился на истомленных волах воз, наваленный мешками, пенькою, полотном и разною домашней поклажей, за которым брел, в чистой полотняной рубашке и запачканных полотняных шароварах, его хозяин.

Вам, верно, случалось слышать где-то валящийся отдаленный водопад, когда встревоженная окрестность полна гула и хаос чудных неясных звуков вихрем носится перед вами. Не правда ли, не те ли самые чувства мгновенно обхватят вас в вихре сельской ярмарки, когда весь народ срастается в одно огромное чудовище и шевелится всем своим туловищем на площади и, по тесным улицам, кричит, гогочет, гремит? Шум, брань, мычание, блеяние, рев - все сливается в один нестройный говор. Волы, мешки, сено, цыганы, горшки, бабы, пряники, шапки - все ярко, пестро, нестройно мечется кучками и снуется перед глазами. Разноголосые речи потопляют друг друга, и ни одно слово не выхватится, не спасется от этого потопа, ни один крик не выговорится ясно. Только хлопанье по рукам торгашей слышится со всех сторон ярмарки. Ломается воз, звенит железо, гремят сбрасываемые на землю доски, и закружившаяся голова недоумевает, куда обратиться. Приезжий мужик наш с чернобровою дочкой давно уже толкался в народе. Подходил к одному возу, щупал другой, применивался к ценам; а между тем мысли его ворочались безостановочно около десяти мешков пшеницы и старой кобылы, привезенных им на продажу*.

*(Н. В. Гоголь. Избранные произведения в двух томах, т. 1. М.- Л., Государственное издательство детской литературы, 1952, стр. 70 - 75.)

Вопрос. Что нового вносили ярмарки в хозяйственную жизнь дореформенной деревни?