Крестьянское и национально-освободительное движение

Стихотворение И. С. Никитина "Мщение" используется для образной конкретизации рассказа о крестьянской борьбе против крепостнических порядков в 30 - 40-е годы XIX в.

Мщение

Поднялась, шумит 
Непогодушка, 
Низко бор сырой 
Наклоняется. 
  Ходят, плавают 
  Тучи по небу, 
  Ночь осенняя 
  Черней ворона, 
В зипуне мужик 
К дому барскому 
Через сад густой 
Тихо крадется. 
  Он идет, глядит 
  Во все стороны, 
  Про себя один 
  Молча думает: 
"Вот теперь с тобой, 
Барин-батюшка, 
Мужик-лапотник 
Посчитается. 
  Хорошо ты мне 
  Вчера вечером 
  Вплоть до плеч спустил 
  Кожу бедную. 
...Знаю, ты у нас 
Сам большой-старшей, 
И судить-рядить 
Тебя некому". 
  Подошел мужик 
  К дому барскому, 
  Тихо выломал 
  Раму старую. 
Поднялся, вскочил 
В спальню темную, - 
Не вставать теперь 
Утром барину... 
  Через сад домой 
  Мужик крадется, 
  У него лицо 
  Словно белый снег. 
Он дрожит, как лист, 
Озирается. 
А господский дом 
Загорается*. 

*(И. С. Никитин. Собрание произведений. М., "Советский писатель", 1947, стр. 44 - 45.)

В повести В. С. Кучера "Устим Кармалюк" рассказывается о руководителе крестьянских восстаний на Украине в 20 - 30-е годы XIX в. Царские власти трижды арестовывали Кармалюка, но он каждый раз убегал из тюрем, чтобы снова оказаться на Украине и поднимать народ на борьбу против крепостников. В глазах народа Кармалюк был олицетворением всего самого светлого и справедливого,

Громить помещиков со всего маху

После побега из Архангелогородского полка Кармалюк ке решился пробиваться на Украину старой дорогой, а пошел новыми дорогами.

Весть о том, что Кармалюк снова объявился на Подолье, словно громкое эхо, разнеслась по всем селам и хуторам. К атаману в лес потянулись обездоленные и обиженные крепостные, и боевые ватаги Ивана Дроздова, Захара Блажкуна и Мирона Во-лошки снова начали расти, набираться грозной силой. Из уст в уста передавались народные сказания об Устиме Кармалюке. Одни видели его на ярмарке в Балте, другие встретили за триста верст от Балты, где он орудовал под самым носом у шляхтича Янчевского, третьи рассказывали, будто Кармалюк, убегая из Сибири, переплыл на воротах реку Урал. Ворота эти Устим снял ночью у одного богатого уральского казака. Так или иначе, а нападения на арендаторов, поместную шляхту и дворян участились. Полиция валилась с ног, но на след Кармалюка не могла напасть. Во все уезды и даже в Бессарабию войскам, вооруженной шляхте был разослан приказ изловить Кармалюка. К нему в ватагу пытались подсылать агентов тайной полиции, но Карма-люк был необычайно осторожен и принимал к себе только людей испытанных, верных. По приказу атамана был совершен налет на литинскую тюрьму, из нее выпустили всех арестантов.

Он твердо решил пополнить все три свои ватаги и начать неслыханное до сей поры восстание - одновременно в трех концах Подольской губернии. "Не может того быть, - говорил он своим молодцам, - чтобы горсточка господ вечно гуляла по земле да хватала мужиков за горло. Ведь крепостных тысячи. Да что тысячи - миллионы! А господ кучка. Один барин на село, а то и на два один, да еще шляхта паршивая. Пусть-ка попробуют справиться с такой силищей, как взбунтовавшиеся крепостные! Довольно уже расправляться с господами поодиночке то там, то тут. Громить так громить, со всего маху, чтобы не пикнули!" Побратимы с радостью поддержали Устима Кармалюка, а Тимко Гречка, услышав такие слова из уст атамана, чуть в пляс не пустился. Он тотчас представил себя на быстром коне, с саблей на боку и пистолетом в руке. У них теперь будет настоящее войско.

Выскочив из камышей, повстанцы налетели на имение, забрали у барина все векселя, деньги, долговую книгу, потом бросились к казарме и захватили там оружие, брошенное солдатами, убежавшими гасить пожар. В это время в село верхами влетела третья ватага во главе с самим Кармалюком. Сбив замки на амбарах, они выпустили всех узников, приказав им немедленно бежать в лес*.

*(Василь Кучер. Устим Кармалюк. М., "Советский писатель", 1955, стр. 281 - 282, 315. )

Обсудить, какие черты были присущи Кармалюку как руково-дителю крестьян в их борьбе против крепостников-помещиков.

В повести "За что?" Л. Н. Толстой рисует яркие эпизоды борьбы польского народа за свою независимость, против царского самодержавия в 1830 - 1831 гг. В этом же произведении дается картина расправы царских властей над участниками восстания.

Очередная попытка освобождения

В конце лета газеты принесли известие о Парижской революции. Вслед за этим стали приходить известия о готовящихся беспорядках в Варшаве. Ячевский со страхом и надеждой ожидал с каждой почтой известия об убийстве Константина и начале революции. Наконец в ноябре получилась в Рожанке сначала весть о нападении на бельведер, о бегстве Константина Павловича, потом о том, что сейм объявил династию Романовых лишенной польского престола, что Хлопицкий объявлен диктатором и польский народ опять свободен...

Только люди, испытавшие то, что испытали поляки после раздела Польши, могут понять тот восторг, который испытывали поляки в 30-м и 31-м году, когда после прежних несчастных попыток освобождения новая надежда освобождения казалась осуществимою. Но надежда эта продолжалась недолго. Силы были слишком несоразмерны, и революция была опять задавлена. Опять бессмысленно повинующиеся десятки тысяч русских людей были пригнаны в Польшу и под начальством то Дибича, то Паскевича и высшего распорядителя Николая I, сами не зная, зачем они делают это, пропитав землю кровью своей и своих братьев поляков, задавили их и отдали опять во власть слабых и ничтожных людей, не желающих ни свободы, ни подавления поляков, а только одного - удовлетворения своего корыстолюбия и ребяческого тщеславия.

Варшава была взята, отдельные отряды разбиты. Сотни, тысячи людей были расстреляны, забиты палками, сосланы. В числе сосланных был молодой Мигурский. Имение его было конфисковано, а сам он определен солдатом в линейный батальон в Уральск*.

*(Л. Н. Толстой. Избранные повести и рассказы, т. II. М., ОГИЗ, 1947, стр. 484 - 485.)

Вопрос. Какие цели ставили перед собой польские повстанцы и что помешало их осуществлению?

Сквозь строй

Два батальона солдат стояли в два ряда, длинной улицей. У каждого солдата в руке была гибкая палка такой высочайше утвержденной толщины, чтобы три только могли входить в дуло ружья. Первым повели доктора Шакальского. Два солдата вели его, а те, которые были с палками, били его по оголенной спине, когда он равнялся с ними. Я видел это только тогда, когда он подходил к тому месту, где я стоял. То я слышал только дробь барабана, но потом, когда становился слышен свист палок и звук ударов по телу, я знал, что он подходит. И я видел, как его тянули за ружья солдаты, и он шел, вздрагивая и поворачивая голову то в ту, то в другую сторону. И раз, когда его проводили мимо нас, я слышал, как русский врач говорил солдатам: "Не бейте больно, пожалейте". Но они все били, и когда его провели мимо меня второй раз, он уже не шел сам, а его тащили. Страшно было смотреть на его спину. Я зажмурился. Он упал, и его унесли. Потом повели второго. Потом - третьего, потом - четвертого. Все падали, всех уносили - одних замертво, других еле живыми, и мы все должны были стоять и смотреть. Продолжалось это шесть часов - от раннего утра и до двух часов пополудни*.

*(Л. Н. Толстой. Избранные повести и рассказы, т. II. М., ОГИЗ, 1947.)

Литература к теме

A. Чавчавадзе. Стихотворения. Тбилиси, Изд. "Заря Востока", 1957.

"Антология белорусской поэзии". М., Гослитиздат, 1952.

Кристиопас Донелайтис. Времена года. Поэма. М., ОГИЗ, 1946.

B. Кучер. Устим Кармалюк. М., "Советский писатель", 1955.

А. Мицкевич. Избранные произведения. М., Детгиз, 1956.

И. С. Никитин. Собрание произведений. М., "Советский писатель", 1947.

Н. Бараташвили. Стихотворения. Любое издание.