Начало пролетарского этапа освободительного движения в России

Книга профессора Б. М. Волина рассказывает о студенческих годах В. И. Ленина и о первом периоде его революционной деятельности.

Подумать и обсудить, что было замечательного в духовном облике В. И. Ленина как руководителя третьего поколения русских революционеров.

Ленин производил неотразимое впечатление

Владимир Ильич направлялся в Петербург, располагая уже опытом революционной и социал-демократической работы, будучи глубоко и всесторонне образованным марксистом. Он вез с собой ряд вполне зрелых марксистских работ - плод напряженной теоретической работы в Самаре.

Владимир Ильич стремился поскорее попасть в Петербург и включиться в деятельность молодых столичных социал-демократических кружков.

При первых же встречах Ленин произвел неотразимое впечатление на марксистов столицы.

Г. М. Кржижановский (тогда студент-технолог, член петербургской марксистской группы, а затем активный деятель ленинского "Союза борьбы за освобождение рабочего класса", ныне академик) вспоминает: "Появление у нас осенью 1893 года В. И. Ульянова можно сравнить с животворным по своим последствиям грозовым разрядом. С этого момента для нас началась новая жизнь. Дернувшись осенью 1893 года е летней заводской практики, я нашел весь свой кружок в состоянии необычайного оживления именно по той причине,, что наш новый друг, Владимир Ульянов, пришедший к нам с берегов Волги, в кратчайший срок занял в нашей организации центральное место... Оглядываясь назад и вспоминая фигуру тогдашнего 23-летнего Владимира Ильича, я ясно теперь вижу в ней особые черты удивительной душевной опрятности и того непрестанного горения, которое равносильно постоянной готовности к подвигу и самопожертвованию до конца... Нам, марксистам до педантизма, гораздо более импонировало в нем его удивительное умение владеть оружием Маркса и превосходное, прямо-таки поразительное знакомство с экономическим положением страны по первоисточникам статистических сборников".

Один из самых близких соратников Ленина по петербургскому "Союзу борьбы за освобождение рабочего класса", В. В.Старков, рассказывает о том глубочайшем впечатлении, какое Владимир Ильич по приезде своем в Петербург произвел на всех петербургских марксистов. "Все мы,- писал Старков, - несмотря на юный возраст, были большими книжниками в смысле теоретической и научно-литературной подготовки. Нам, юнцам, адептам нового общественно-революционного течения, приходилось при нашей .работе, при борьбе за сферу влияния, сталкиваться с корифеями русской общественной мысли, обладающими большим научным багажом. Это вынуждало и нас, в свою очередь быть хорошо подкованными. И тем не менее Владимир Ильич поразил нас всех, хотя он был таким же юнцом, как и все мы, тем литературным и научным багажом, которым он располагал...

...Затем не меньше, чем теоретической подготовленностью, Владимир Ильич поразил нас также практической зрелостью и, я бы сказал, трезвостью мысли. Это последнее свойство его ума особенно резко подчеркивается его принципиальной прямолинейностью и неуступчивостью, доходящими до "твердокаменности", как со временем стали говорить...

И, наконец, в-третьих, Владимир Ильич поражал революционным пылом и даже некоторым задором, а также беззаветной преданностью делу революции... Пыл и задор, с которыми Владимир Ильич пускался в бой со сторонниками противных течений, были неиссякаемы..."*

*(Б. Волин. Студент Владимир Ульянов. М., Детгиз, 1959, стр. 183 - 188.)

И. В. Бабушкин о лекциях В. И. Ленина в рабочем кружке

Увлекшись революционной деятельностью и все увеличивающимися знакомствами, мы положительно поглотились работой и не заметили, как наступил момент открытия воскресных школ.

Ждали с нетерпением дня открытия, и, наконец, он наступил. Конечно, мы все до одного записались в школу, которая являлась в одно и то же время и сильным культурным учреждением. Местом для занятий послужила моя комната, как наиболее удобная, где не было посторонних лиц. Кружок составился из 6 человек и седьмого лектора, и начались занятия по политической экономии, по Марксу. Лектор* излагал нам эту науку словесно, без всякой тетради, часто стараясь вызывать у нас или возражения, или желание завязать спор, и тогда подзадоривал, заставляя одного доказывать другому справедливость своей точки зрения на данный вопрос. Таким образом, наши лекции носили характер очень живой, интересный, с претензией к навыку стать ораторами; этот способ занятий служил лучшим средством уяснения данного вопроса слушателями. Мы все бывали очень довольны этими лекциями и постоянно восхищались умом нашего лектора, продолжая острить между собою, что от слишком большого ума у него волосы вон лезут. Но эти лекции в то же время приучили нас к самостоятельной работе, к добыванию материалов. Мы получали от лектора листки с разработанными вопросами, которые требовали от нас внимательного знакомства и наблюдения заводской и фабричной жизни. Разумеется, главным препятствием ко всякого рода собиранию сведений служило отсутствие сколько-нибудь свободного времени, но все же дело подвигалось, хотя не так полно и энергично, как следовало бы.**

*(Лектором был Владимир Ильич Ленин.)

**(И. В. Бабушкин. Из воспоминаний. Рассказы о Ленине. М., "Детская литература", 1964, стр. 122 - 123.)

Обсудить, почему занятия, которые проводил в кружке В. И. Ленин, вызывали большой интерес у слушателей,

Так начался "Союз борьбы"...

...Седьмая линия Васильевского острова. Я недавно побывала там, в этом доме, о котором говорила Зинаида Павловна. Большой серый, типично петербургский, довольно мрачный дом. Вдали видна набережная Невы. Дом № 74. Первый этаж, квартира 10. И вот я в этой комнате. В ней, кроме, конечно, обстановки, все так, как пишет в своих воспоминаниях Софья Павловна Невзорова-Шестернина:

"...как сейчас помню нашу небольшую, в одно окно длинную комнату с зеленым диваном и двумя кроватями. На диване сидит за столом этот новый интересный человек. Владимиру Ильичу было тогда всего 23 года. Свет лампы освещает его большой крутой лоб с кольцами рыжеватых волос вокруг уже значительной лысины, худощавое лицо с небольшой бородкой. Свои возражения по поводу статьи Германа Красина он читает по тетрадке. Напротив него на кровати, напряженный, как стрела, сидит Глеб Кржижановский, дальше кругом на стульях разместились все остальные: на вид всегда спокойный, но горячий в спорах Старков, высокий, красивый Запорожец, коренастый, белокурый Ванеев, нервный и подвижный Сильвин. На кровати сидят Зина и Апполинария, а у печки стоит, заложив руки за спину, Герман Красин... В стороне на столике шумит самовар, стоят стаканы, хлеб, масло. Хозяйничаю я. Владимир Ильич кончил читать. Начинается жаркий спор. Дает свои объяснения Красин, горячится главным образом Кржижановский, возражают Старков, Ванеев. Владимир Ильич молчит, внимательно слушает, переводя свои острые, смеющиеся глаза с одного на другого. Наконец он берет слово, и сразу наступает тишина. Все с необыкновенным вниманием слушают, как Владимир Ильич опровергает Красина и некоторых других... Не помню сейчас его доводов, но осталось яркое впечатление неопровержимости их. Я видела тогда Владимира Ильича первый раз в жизни. И сразу он принес с собой что-то яркое, живое, новое, неотразимое..."

Как быстро все в кружке преобразилось, 
Когда живительно забил родник твоих 
                                 идей, 
И сколько раз, бывало, я дивился 
Чудеснейшей весне твоих расцветных 
                                 дней! 
Как удалось тебе в такие сроки 
Проникнуть в тайники возвышенных умов? 
И как умел ты в бисерные строки 
Чеканить мысль, не тратя лишних слов! 
Какое счастье забежать украдкой 
К тебе, в твой скромный уголок, 
В беседе дружеской учесть все 
                                 неполадки, 
И бодро встретить то, чем угрожал нам 
                                 рок... * 

*(Е. Мелентьева. Весна нашей жизни. "Наука и жизнь", 1966, № 10, стр. 8 - 9.)

Первые листовки

В декабре 1894 года на Семянниковском заводе за Невской заставой были серьезные волнения. Рабочим задержали выдачу заработка... Была разгромлена проходная, заводская лавка, пытались сжечь квартиру управляющего заводом. На подавление "oбунта" хозяева завода вызвали казаков и пожарную команду.

Рабочих на морозе обливали ледяной водой. Во время рождественских праздников в селе Смоленском были повальные аресты рабочих.

Первую листовку с обращением к семенниковцам написал Владимир Ильич вместе с И. В. Бабушкиным. "Тогда у нас не было никакой техники, - вспоминает Н. К. Крупская. - Листок был переписан от руки печатными буквами, распространялся он Бабушкиным. Из четырех экземпляров два подобрали сторожа, два пошли по рукам".

"Были это линючие лиловые маленькие листочки, но несли они новые смелые слова, простые и правдивые, близкие и понятные всем", - рассказывает 3. П. Невзорова-Кржижановская...

Вторую листовку было поручено написать Глебу, также совместно с Бабушкиным. "Был составлен очень большой листок,- вспоминает Бабушкин, - который потом был оттиснут гектографским способом, сшит в маленькие тетради и таким образом готов был для распространения".

"К рабочим Семянниковского завода"

Итак, понимающий рабочий в каждом из подобных многочисленных бунтов, во-первых, находит лишний пример безобразий со стороны начальства всякого рода к его собратьям-рабочим,- это - раз. Во-вторых, он еще раз убеждается, что как ни темен бунтующийся только таким образом люд, а все же самый пример подобного взрыва показывает, что в нем живет недовольство и рад бы он многим пожертвовать, чтобы выбиться из своей проклятой доли, да только не знает как; это - два...

...глядишь, на следующий раз вести борьбу было бы и легче и можно было бы добиться еще большего облегчения своего положения. "Борьбы и знаний!" - вот чего требует от русского рабочего русская жизнь".

За первыми листовками последовали другие... Глеб поэтически называл их "первые ласточки революции"*.

*(Е. Мелентьева. Указанное сочинение, стр. 9.)

Вопрос. Какое значение имели первые листовки для развития рабочего революционного движения?

О работе В. И. Ленина над книгой "Развитие капитализма в России" учитель может рассказать, используя отрывок из книги А, Коптелова "Большой зачин".

В. И. Ленин в библиотеке

Двухэтажное здание библиотеки возвышалось на краю обрыва Лфонтовой горы. С крыльца был виден вдали город: и собор, и пересыльная тюрьма, и станция железной дороги. Из обширного котлована выступал фундамент кирпичных стен депо. На Енисее курились тепляки над кессонами, в которых возводились устои будущего моста. А на берегу - россыпь бараков, где живут рабочие. Знаменательные перемены! До сих пор сибирские города и села были примечательны лишь кладбищами ссыльных...

Хозяин отомкнул большой, похожий на крепостной, замок и пропустил дотошного посетителя:

- Один ключ - у меня, другой - у истопника, - сказал, затворяя за собой дверь. - Приходите в любое время: прикажу впускать.

Поблагодарив, Владимир Ильич приник к застекленному шкафу, потом перешел к другому, третьему. Казалось, им не было числа. В просторных комнатах шкафы занимали все стены к простенки, кое-где даже заслоняли окна. И книги не умещались в них - горками лежали на полу, на стульях. Тут были книги не только на русском, но и на латинском, и на греческом, и на немецком, и на итальянском, и на французском языках, хотя хозяин и не мог их читать.

Поднялись на второй этаж, и там тоже все комнаты были заполнены книжными шкафами. Владимир Ильич читал книги, журналы и делал выписки до самых потемок. А когда опускался к городу, потонувшему в густом вечернем мраке, про себя отметил: "Весь Красноярск не стоит одной этой библиотеки. Она - настоящий клад для Сибири! Правда, для нее тут многого недостает. Но и при этом нет цены такому сокровищу".

На письменном столе чадила лампа. Стекло становилось черным. Струйка дыма достигала старого, с лишаями осыпавшейся фольги, тусклого зеркала, висевшего в простенке между окон, и растекалась черным пятном.

Владимир Ильич не чувствовал чада. Он писал, склонившись над столом так, что лампа пригревала макушку полуоблысевшей головы. Время от времени заглядывал то в выписки, то в книгу Сисмонди, которую Юдин дозволил взять на дом.

Внизу скрипуче постукивал маятник, и шепелявая кукушка равнодушно отсчитывала часы. Владимир Ильич ничего не слышал - он спешил закончить статью, ведь сегодня пришлось оторваться от работы.

За письменный стол он сел сразу же после обеда. Писал быстро, не отвлекаясь. В стопку слева ложились готовые страницы...*

*(А. Коптело в. Большой зачин. Роман-газета № 12/288, 1963, стр. 72, 74, 77.)

Обсудить, почему библиотеку Г. В. Юдина В. И. Ленин считал "настоящим кладом для Сибири".

Мудрость большой любви

Ноябрь 1898 года. Шуша. Мороз за окном, а в тишине комнаты заполняются четкими строчками страницы тетради, куда переписываются рукой верной ленинской помощницы главы его книги, которую родные передадут в издательство. В апреле 1899 года книга Ленина "Развитие капитализма в России" под псевдонимом "Владимир Ильин" вышла в издании М. И. Водовозовой. Ленин был очень доволен этим изданием.

Каждая глава рукописи обсуждалась друзьями, социал-демократами. Для этого им надо было съезжаться из окрестных сел - за десятки верст от Шуши - из Тесинского, Ермаковско-го, а то из самого Минусинска. В одном из писем к родным Надежда Константиновна с мягким юмором писала: "Я изображаю из себя "беспонятного читателя" и должна судить о ясности изложения "рынков", стараюсь быть как можно "беспонятнее", но особенно придраться ни к чему не могу".

В эмиграции день Надежды Константиновны был совершенно заполнен работой с утра и до вечера. Утром она шла получать почту из России - на квартиру одного "чистого" (от слежки) немца. Чрезвычайно аккуратно и терпеливо она держала над лампой письмо, например... какой-нибудь торговой фирмы или поздравительное послание бабушке с днем рождения и т. д. От жара лампы между строками проступало (коричневело) междустрочное письмо, написанное молоком. Она тщательно переписывала это письмо, а оригинал тут же сжигала. Расшифровав и переписав всю почту, она приносила домой Владимиру Ильичу целый доклад. Владимир Ильич писал сам или, по его указаниям, она составляла ответное письмо, снимала с него копию и опять шла на квартиру "чистого" немца, чтобы отправить письмо в Россию. Она очень тонко и точно умела "читать" настроение Владимира Ильича. Очень сильно, с большой душевной болью переживала разочарование в людях, эмигрантские будни и склоки, предательство меньшевиков. Но всегда она оставалась внешне спокойной.

В этом спокойствии сливались воедино мудрость большой любви, стойкость характера, революционная выдержка и, думается, твердое убеждение в том, что именно она, Крупская, должна это делать*.

*("У истоков партии". М., Госполитиздат, 1963, стр. 212, 217.)

В книге М. Прилежаевой "Под северным небом" описывается обстановка, в которой проходил I съезд Российской социал-демократической партии, работа съезда.

Отрывок частично зачитывается на уроке или пересказывается учителем.

На I съезде РСДРП

Первый съезд Российской социал-демократической рабочей партии состоялся весной 1898 года.

Приехав три дня назад в Минск на съезд, Радченко остановился в гостинице под вымышленным именем.

Некоторое время Радченко стоял на крыльце. Только что закончился съезд. В голове гудело от мыслей и переслушанных за три дня речей.

"Партия! Так скромно и незаметно это произошло. И так обидно и жаль, что нет среди нас человека, по мысли которого провозглашена нынче партия!"

Четыре года назад Владимир Ильич в книжном складе Калмыковой передал ему для напечатания брошюру "Что такое "друзья народа".

"Без той тоненькой гектографированной книжечки не было бы сегодняшнего съезда, - думал Радченко. - Без созданного Владимиром Ильичем "Союза борьбы"... До ареста, в тюрьме и сейчас, в шушенской ссылке, Владимир Ильич занят заботой о партии. А съезд собрался без него. Вот как получилось!"

Из всех собравшихся на съезд людей он один так остро чувствовал отсутствие Владимира Ильича, потому что один он знал его близко.

Приехали делегаты от московской, киевской, екатеринославской организаций "Союза борьбы", от нелегальной "Рабочей газеты". Некоторых людей Радченко видел впервые. Был журналист Борис Эйдельман, полный кипучей энергии, кажется, неплохой человек, но слишком уж громкий. Был другой литератор, Борис Лукич Тучапский, с дьяконским басом и благообразной внешностью земского деятеля или преподавателя гимназии. Было трое вовсе незнакомых людей из Бунда.

"Съезд без Ульянова, Кржижановского, Бабушкина, Крупской, Шелгунова, Невзоровой, Ванеева, Никиты Меркулова, без десятков передовых пролетариев, создавших в Петербурге "Союз борьбы за освобождение рабочего класса"! Может ли быть?" - с горечью размышлял Степан Иванович Радченко. Начало съезда назначили на первое марта. День был выбран не случайно.

Когда-то другая партия, "Народная воля", шедшая другими путями, казнила в этот день царя Александра II.

Но съезд начался так до крайности скромно, что торжественное настроение довольно скоро сменилось деловым - это, впрочем, Степану Ивановичу показалось и лучше. И обстановка не располагала к торжественности.

Собрались у технического контролера железных дорог Петра Васильевича Румянцева.

Двухкомнатная квартирка с полосатыми половиками на крашеных полах и раскидистыми фикусами в кадках была провинциально уютна и скорее подходила для вечеринки с гитарой, не для партийного съезда.

Из окон вдоль всего горизонта виднелась стена голого леса. Ярко сверкал на солнце мартовский снег, скованный льдистой корочкой наста.

Выступит с коротенькой речью Борис Лукич Тучапский, похожий на земского деятеля и в самом деле служивший статистиком земской управы, к которому еще летом, после стачки текстильщиков, Надежда Константиновна Крупская успела накануне ареста съездить в. Полтаву для переговоров о созыве съезда

Владимир Ильич из тюрьмы подгонял; "Не теряйте времени, собирайте силы!.."

- Товарищи! В знаменательные дни, когда по поручению действующих в России марксистских организаций мы объявляем; партию, уместно вспомнить, что ровно пятнадцать лет назад вышла в свет брошюра Плеханова "Социализм и политическая борьба", в память о чем и в знак уважения предлагаю послать Георгию Валентиновичу за границу наше приветствие.

Делегаты согласились. Всех приятно удивило, что, оказывается, еще одна историческая дата совпадает со временем съезда.

Выбирали ЦК...

Тот же Тучанский в тех же округлых, без запинки, периодах, предложил Степана Ивановича Радченко членом ЦК, ибо он представитель петербургской организации, самой значительной из организаций "Союза борьбы", хотя и подорванной множеством арестов, но по сию пору сильнейшей.

После съезда, был выпущен "Манифест". Решено: центральный орган партии - нелегальная киевская "Рабочая газета". Решено и без споров. Кто же будет редактором?

Редактирование газеты постановлено передать петербургской организации, а это значит - руководить центральным органом будет Ульянов. Из ссылки, из далекого Шушенского. Если Владимиру Ильичу из тюрьмы удавалось пересылать на волю статьи и листовки, из Сибири - тем более получится! "Вот чего мы, добились!" - с самолюбивой гордостью ликовал Радченко. Не мудрено, что он возвращался со съезда счастливым*.

*(М. Прилежаева. Под северным небом. М., Детгиз, 1963, стр. 459 - 466.)

Вопрос. Каково было значение I съезда РСДРП?

Литература к теме

А. Перегудов. В те далекие годы. М., 1958.

Л. Островер. Буревестники. Любое издание.

Н. Веретенников. Володя Ульянов. М., Детгиз, 1957.

А. И. Елизарова-Ульянова. Детские и школьные годы Ильича. М., Детгиз, 1962.

Н. Нечволодова и Л. Резниченко. Юность Ленина. Повесть. М., Детгиз, 1959.

А. Григберг. В семье Ульяновых. М., Детгиз, 1963.

М. С. Шагинян. Семья Ульяновых. Роман-хроника. М., 1959.

И. Ивановский. Молодые годы В. И. Ленина. По воспоминаниям современников и документам. М., Госполитиздат, 1963.

М. Прилежаева. Начало. Историческая повесть. М., Детгиз, 1957.

Л. Радищев. На всю жизнь. М., "Детская литература",. 1964. Сборник "Рассказы о Ленине". М., Детгиз, 1960.

A. Л. Коптелов. Возгорится пламя (Роман о В. И. Ленине). Новосибирск, 1967.

Е. Д. Стасова. Воспоминания. М., Детгиз, 1961.

B. Фазин. Нам идти дальше. М., "Детская литература", 1964. Н. Вирта. Вечерний звон. М., Гослитиздат. 1951.

Б. Раевский. Товарищ Богдан. Рассказы о Бабушкине. Л., 1957.

Ю. 3. Полевой, Степан Халтурин. М., 1957.

И. Л. Мирошников. Виктор Обнорский - выдающийся рабочий-революционер. М., 1960.