Культура России в эпоху империализма

Политическая реакция, наступившая в России после поражения революции 1905-1907 гг., пагубно отразилась на развитии культуры, в частности - высшего образования. Жандармы становились полновластными хозяевами университетов. Сотни революционно настроенных студентов подвергались репрессиям, исключались из учебных заведений.

Об этом ярко рассказывается в книге Б. Могилевского "Жизнь Тимирязева". В приводимом отрывке из этой книги показано, как передовые ученые реагировали на вмешательство полиции в жизнь университетов.

Протест передовых ученых против полицейского произвола

Объявлено распоряжение совета министров о запрещении студенческих собраний в стенах учебных заведений. Лица, нарушившие это распоряжение, будут немедленно исключаться из университета. Ответственность за порядок в университетах возлагается на полицию... Этим распоряжением правительство отдавало все высшие учебные заведения в руки полиции. Жандармы и полицейские становились полновластными хозяевами университетов. Стало возможным хватать студентов не только на улицах - в аудиториях, в лабораториях - в "храме науки" - застучали полицейские сапоги, зазвенели жандармские сабли.

В пятницу 28 января 1911 года состоялось экстренное заседание совета Московского университета. Климент Аркадьевич, заметно волоча левую ногу, идет по Шереметьевскому переулку. Прворот - Никитская улица. С обеих сторон улицы - здания родного университета. Пасмурный день. Идет снег. Необычно пустынно возле здания университета. Не видно шумной и веселой молодежи.

У подъездов, у ворот расположились полицейские наряды они стерегут все входы и выходы университета. Тимирязев через двор нового здания проходит в ректорский корпус.

Экстренное заседание совета университета уже началось. Ректор, профессор Мануйлов, встал с кресла и заявил своим товарищам по совету:

- В университете двоевластие, никогда не бывавшее за его полуторавековое существование. Градоначальник и полиция заменили власть ректора и совета университета. Студенчество волнуется. Занятия парализованы. При таких условиях я не вижу возможности нести обязанности ректора и подаю министру прошение об отставке.

Вслед за Мануйловым поднимаются со своих мест помощник ректора профессор Мензбир и проректор Минаков. Они также заявляют о своем уходе в отставку. Пусть полиция управляет опустевшим университетом.

Выступают один за другим профессора Московского университета. Они солидарны с ректором и его помощниками. Выступил и Климент Аркадьевич Тимирязев. Он говорил о необходимости отмены прискорбных правительственных распоряжений, о том, что следует удалить полицию из университетских зданий.

Совет постановил ходатайствовать, на основании указа от 27 августа 1905 года, впредь до решения об отмене чрезвычайных мер, приведших в волнение студенческую молодежь, о временной приостановке занятий в университете.

Решение совета телеграфом передано в Петербург. Через два дня получен ответ министра. Ходатайство совета о временной приостановке занятий отклонено министром просвещения Кассо.

Еще через три дня получен указ царя. Профессоров Мануйлова, Мензбира и Минакова в ответ на их прошение об отставке приказано уволить из университета, уволить со всех занимаемых ими должностей, в том числе и с кафедр, где они преподавали.

Совет Московского университета демонстративно выражает благодарность уволенным профессорам.

В решении совета указывается, что большинство профессоров рассматривают правительственные распоряжения как меры, вынуждающие их подать в отставку.

Изо дня в день газеты публикуют имена выдающихся русских ученых, которые в знак протеста против террора царского правительства подают прошения об отставке.

8 февраля 1911 года подал заявление об отставке заслуженный профессор Московского университета Климент Аркадьевич Тимирязев.

Ушли из университета геохимик Вернадский, физик Умов, химик Зелинский, физик Лебедев.

По единодушному мнению уходивших в отставку виднейших русских ученых, происходил настоящий разгром Московского университета.

В кабинете Климента Аркадьевича - Александра Алексеевна и сын Аркадий. Вся семья, небольшая, но сплоченная, в эти трудные дни стала еще монолитнее, крепче.

Молодой ученый-физик Аркадий Климентьевич Тимирязев вместе с отцом ушел из университета. Он недавно вернулся домой и теперь рассказывает о последних фактах разгрома университета:

- На одной "лекции" профессора слушали два студента и четыре полицейских. Власти уверены, что из фараонов легко будет вырастить профессоров взамен ушедших в отставку...*

*(Б. Могилевский. Жизнь Тимирязева. М., "Детская литература", 1959, стр. 212 - 215.)

Обсудить, какие цели преследовало царское правительство своей политикой мракобесия, чего добивались передовые ученые России.

Л. Бирюков в своей книге "Иван Петрович Павлов" дает популярное изложение биографии великого русского ученого И. П. Павлова. Эта книга, написанная на основе достоверных источников и личных воспоминаний автора, рисует замечательный образ главы русской школы физиологов.

В помещаемом ниже отрывке показаны основные черты И. П. Павлова, его беспредельная преданность науке, любовь к своему народу, патриотизм. Текст используется для ученического сообщения на уроке или в кружке.

Ученый, гражданин, патриот

Всех, кто сталкивался с Павловым, поражала его глубокая и разносторонняя образованность.

"Меня буквально приводило в недоумение, - писал в своих воспоминаниях один из старейших, учеников Павлова профессор И. Н. Журавлев, - как и когда ему, при его огромной экспериментальной работе на протяжении всей его жизни, удалось так глубоко и полно изучить труды всех классиков физиологии. И это не по одному какому-нибудь вопросу, а по всем разделам их работы".

Начитанность Павлова действительно поражала. Будучи глубокообразованным физиологом, он находил время основательно знакомиться с произведениями выдающихся авторов по самым разнообразным вопросам. Через его руки прошло множество книг по психологии, философии, социологии, а также по художественной литературе, которую он очень любил. Книги, оставившие особенно большое впечатление, перечитывались им по нескольку раз. Сборник басен Крылова всегда лежал на его письменном столе; до глубокой старости любил он их читать. Неоднократно перечитывал он произведения Толстого, Достоевского, Пушкина, Шекспира и других писателей.

Будучи еще студентом, он намечал в плане своих занятий на период летних каникул изучение сочинений Чернышевского, Дарвина, Огюста Конта.

Личный и глубокий атеизм Ивана Петровича не вызывает никакого сомнения. Об этом говорил он сам, об этом свидетельствует вся его жизнь - жизнь непримиримого борца за материалистическую науку.

"Религия - дело слабых", - говорил Иван Петрович. При этом, если дело касалось отдельных представителей молодежи, склонных к религиозности, он всегда возмущался: "Подумайте! Естественник, медик, а молится, как богаделка!"

Всеми силами стремился Иван Петрович совершенствовать и развивать русскую науку, весь без остатка был предан науке.

"Спасибо науке! Она не только наполняет жизнь интересом и радостью, но дает опору и чувству собственного достоинства.

... Умственные наслаждения... - самые резкие, самые глубокие, почти бесконечные, - писал он. - Человек постоянно работает мыслью, и что же может быть более выгодно ему, окруженному массой нерешенных вопросов? Человек стремится в своем взгляде объять весь мир, а не ограничиваться только уголком его. А это есть необходимое условие разумной, достойной жизни и наиболее верного представления вещей. Как бьют, тиранят жизненные мелочи человека, не видящего дальше своего носа, и как бессильны они над душою людей с широкими взглядами..." (из писем И. П. Павлова).

Наиболее яркой чертой личности И. П. Павлова была глубочайшая его любовь к Родине и своему народу.

"Павлов был для нас не только профессором, но и учителем жизни", - писал Ю. П. Фролов.

Иван Петрович с радостью встретил свержение самодержавного царского строя. В письме к участникам первого съезда физиологов в 1917 году он призывал "усиленно работать на благо освободившейся от царского гнета, обновленной и идущей вперед родины".

"Что ни делаю, постоянно думаю, что служу этим, сколько позволяют мне мои силы, прежде всего моему дорогому отечеству", - писал И. П. Павлов*.

*(Д. А Бирюков. Иван Петрович Павлов (Жизнь и деятельность). М., Изд-во АМН СССР, 1949, стр. 41 - 43, 48, 55 - 57, 61 - 68.)

Глубокая и благородная любовь великого ученого к своей родине, желание отдать ей все лучшее - дела свои и мысли - вдохновили его обращение к молодежи.

В этом обращении, которое стало завещанием, написанным в ясной и сжатой форме, сконцентрирован свет его мысли о том, каким должен быть ученый. Это кредо Павлова - ученого и гражданина. Обращение имеет большое воспитательное значение: оно по-настоящему волнует юношей, "обдумывающих свое житье", повышает гражданские чувства и заставляет их глубже думать над вопросом, кем быть и каким быть.

Обсудить, в чем проявлялись основные черты личности И. П. Павлова как ученого и человека.

В книге Б. Могилевского описывается жизненный путь и научное творчество одного из великанов русской науки, основателя современной биологии и научной медицины - И. И. Мечникова.

В приведенном отрывке освещается его деятельность во Франции в Пастеровском институте.

Встреча с Пастером

Первая встреча Ильи Ильича с Пастером произошла в Париже на улице Воклен в Латинском квартале. Пастер, маленький седой человек, сидел у наскоро построенного барака, где производились прививки против бешенства. Он с удовольствием подставлял свое лицо солнечным лучам. Черная ермолка прикрывала голову, а из-под густых бровей смотрели серые проницательные глаза. Пастер был полупарализован, вся левая часть тела была скована.

Он принял Илью Ильича очень радушно и тотчас же завел речь о проблемах борьбы организма с микробами.

Высказав свое отношение к научным трудам Мечникова, Пастер оказал гостю самый любезный прием. Он охотно познакомил Илью Ильича с работой института.

С болью в сердце Мечников решил остаться в Париже и здесь бороться за престиж русской науки. Лаборатория Мечникову в Пастеровском институте впоследствии выросла в неофициальный русский бактериологический институт. Десятки и сотни русских ученых работали у Ильи Ильича в Париже и высоко подняли знамя русской науки. В истории мировой микробиологии одно из самых почетных мест заняла школа русских микробиологов Мечникова.

Начался новый период жизни Ильи Ильича.

Своеобразие научного творчества Мечникова выступает особенно отчетливо на примере создания им фагоцитарной теории. Изучение внутриклеточного пищеварения у низших червей, наблюдения над личинками морской звезды и над водяными блохами привели Илью Ильича к теории фагоцитоза. Многие годы посвятил Мечников борьбе за свою теорию. Многочисленными опытами подтверждал ее на всех ступенях животного мира, на примерах самых различных болезней, вызываемых микробами. Широкий, обобщающий ум Ильи Ильича Мечникова был высоко оценен практической школой Пастера. Различие в методике исследования лишь обогащало школу Пастера. Вот как охарактеризовал место Ильи Ильича в институте Пастера докторру, ближайший сподвижник Пастера:

"В Париже, как в Петрограде, как и в Одессе, Вы стали главой школы и зажгли в этом институте (Пастера) научный очаг, далеко, далеко разливающий свой свет. Ваша лаборатория - самая жизненная в нашем доме, и желающие работать толпой стекаются туда. В ней обсуждается очередное событие в бактериологии; сюда приходят посмотреть интересный опыт; здесь исследователь ищет мысль, которая вывела бы его из затруднения, в котором он запутался. Именно к Вам обращаются с просьбой проверить только что подмеченное явление; с Вами делятся открытием, которое часто не переживает Вашей критики, и, наконец, так как Вы все читаете, то каждый и обращается к Вам за нужной справкой, с просьбой сообщить содержание только что появившейся научной статьи, которой сам не прочтет. Это много удобнее, чем рыться в библиотеке, да и вернее, ибо таким образом избегаются ошибки переводчиков и истолкований. Ваша эрудиция так обширна и безошибочна, что обслуживает весь институт. Сколько раз я и сам ею пользовался! С Вами не боишься быть навязчивым, потому что ни к одному научному вопросу Вы не относитесь безразлично. Ваш огонь делает горячим равнодушного и скептику внушает веру".

В 1908 году пришла неожиданно весть из Стокгольма; Илье Ильичу Мечникову вместе с Эрлихом была присуждена Нобелевская премия за исследования по иммунитету. Нобелевская премия была воспринята Ильей Ильичом как мировое признание его детища - фагоцитарной теории.

Илья Ильич готовился к поездке в Стокгольм, где, согласно уставу премии, он должен был прочесть публичную лекцию.

Поездка в Стокгольм превратилась в триумфальное шествие. Празднества в честь Ильи Ильича Мечникова следовали одно за другим.

В Стокгольме к Мечникову непрерывно поступали письма с приглашением приехать в Россию.

В Петербурге Мечникова встретили необыкновенно тепло. Приезд Ильи Ильича воспринимался передовой частью русского общества как праздник русской науки. Научные и медицинские общества устраивали торжественные собрания. На одном из них собралось две с половиной тысячи человек. Илью Ильича приветствовал председатель торжественного заседания Иван Петрович Павлов. В своей речи он сказал: "...мы не можем не гордиться тем, что Илья Ильич Мечников по рождению принадлежит России. И приезд его к нам вполне своевремен. После пережитых внешних и внутренних поражений русской интеллигенции нужна вера в себя и в свои силы. И эту веру она может почерпнуть в сознании, что в лице Ильи Ильича нашли всемирное признание мощь и сила русского ума, спокойного, глубокого и объективного"*.

*(Б. Могилевский. Илья Ильич Мечников. М., "Молодая гвардия", 1958.)

В наше время, когда происходит освоение космического пространства, все ярче выявляются великие заслуги К. Э. Циолковского как основоположника теории реактивного движения и межпланетных сообщений.

В книге Н. Усовой "На пути к звездам" кратко и популярно рассказывается об основных научных работах и изобретениях Циолковского. Перед читателем встает образ страстного мечтателя, неутомимого искателя, полного великих порывов и вместе с тем скромного труженика, учителя из Калуги.

В приводимом отрывке из этой книги дается краткое изложение основ учения К. Э. Циолковского об освоении Вселенной с помощью межпланетных ракет.

Подумать и обсудить, в чем состоит основное содержание научных открытий К. Э. Циолковского, каково их значение для человечества.

Идеи К. Э. Циолковского об освоении космоса

Хороша наша Земля! Тепла и ласкова к тому, кто ее любит, Земля - колыбель человечества. И как всякая колыбель, она мягка и уютна. Но ребенок вырастает и покидает свою колыбель. Так и человечество не сможет вечно оставаться на Земле. Мужая, оно прорвется в просторы Вселенной и сделает своим домом все околосолнечное пространство. А дальше... оно найдет дорогу и к другим мирам. Важен первый шаг.

Он, скромный провинциальный учитель, закончил недавно подготовку к этому шагу. В своей работе "Исследование мировых пространств реактивными приборами" он дал научное обоснование и расчет математических формул, по которым должно совершаться движение межпланетного корабля. Пусть полет в мировое пространство произойдет еще не скоро. Пройдут, вероятно, сотни лет, прежде чем человечество сможет осуществить отрыв от Земли и начать завоевание Вселенной, но когда бы это ни случилось, оно не пройдет мимо расчетов, сделанных в этой работе. Там есть формулы... Циолковский помнит их наизусть: ведь в эти расчеты он вложил так много труда и воображения. Мысленно он вспоминает их и чертит палочкой на дорожке.

...Если межпланетный корабль будет двигаться со скоростью не менее 8 верст в секунду, то он поднимется за пределы атмосферы и станет спутником Земли наподобие Луны, так как при этой скорости центробежная сила уравновесит силу притяжения Земли.

А если движение будет совершаться со скоростью не менее 12 верст в секунду, то тогда ракетный снаряд окончательно преодолеет притяжение Земли, унесется в околосолнечное пространство и, побродив среди планет и метеоров, станет спутником - Солнца, как наша Земля или Марс. Если рассчитать хорошенько время полета и его траекторию, то такой корабль сможет приземлиться на Марсе или на Венере. Приземлиться? Не то слово! Ведь это будет уже не на Земле! Но не в слове дело. Оно найдется, когда человечество научится воплощать в жизнь эти формулы.

Если же повышать скорость еще больше, то реактивный корабль вырвется и из солнечной системы и уйдет к другим звездам. Быть может, его направят к ближайшей звезде в созвездии Центавра.

Все это так, и любой человек, знающий математику, согласится с этими расчетами. Они неоспоримы. Но как достичь этих скоростей, как воплотить в жизнь эти формулы? Не останутся ли они навсегда лишь достоянием фантастов?

Нет, не останутся! Он, Циолковский, понял и доказал, что они достижимы, если их применить к ракете с жидким горючим. Он создал свою собственную формулу, по которой будет двигаться корабль-ракета. Это будет! Обязательно будет! Человечество не стоит на месте, оно всегда идет вперед и рано или поздно придет к его формуле.

Ракета, именно ракета унесет человека за пределы земного тяготения.

Придет время, и вокруг Земли будут летать искусственные спутники. Люди начнут осваивать космос, станут обладателями его безграничных энергетических богатств. Это уже не просто мечта. В "Грезах о земле и небе" и в "Исследованиях мировых пространств реактивными приборами" он обосновал математически осуществимость этой мечты. В последней работе есть и формула движения ракеты. Дело теперь за техническим воплощением. И оно, несомненно, придет. Техника неизменно движется вперед. Сейчас меня увлекает ракета. Поймите: ракета - самый совершенный двигатель! Для нее нет предела ни вдаль, ни ввысь, ни на Земле, ни за ее пределами, К тому же у нее колоссальная скорость. Космическая! И вы знаете, совсем недавно я пришел к очень важному выводу: для межпланетных путешествий из ракет можно составлять поезда, это еще больше увеличит скорость...

- Вы говорите "поезда", Константин Эдуардович. Как же это? Разве из ракет можно делать вагоны?

- Да нет! Что вы! Под поездом я понимаю последовательное соединение нескольких ракет. При взлете работает только одна. Когда ее топливо используется, то она, как ненужная, отделяется от поезда и падает, а в работу вступает следующая, и так далее. К цели подойдет только последняя. Она-то и достигнет огромной скорости, потому что ее разгоняют уже использованные и отброшенные ракеты*.

*(Н. Усова. На пути к звездам. М., "Советская Россия", 1964, стр. 33 - 35, 41 - 42.)

В книге А. Зотова и О. Сопоцинского "Русское искусство" дается исторический очерк развития русского национального искусства с древних времен (X в.) до первой мировой войны. В популярной форме искусствоведы рассказывают о выдающихся достижениях русского зодчества, скульптуры, живописи, великих мастерах искусства начала XX в.

Предлагаемые отрывки из этой книги дают представление о творчестве двух выдающихся русских художников - В. Серова и С. Коненкова.

Тексты используются для пояснения при демонстрации учащимся репродукций с произведений этих художников.

В. А. Серов - выдающийся русский художник-портретист

В. А. Серов известен прежде всего как художник-портретист: он великий мастер психологического и социального портрета. Портреты Серова нередко содержат характеристику целых общественных слоев. Они представляют в своей совокупности лицо страны.

Серов изображает М. Горького (1905 г.) в характерной запоминающейся позе - сильный, решительный поворот головы, рука, положенная на грудь. В этом жесте - самоутверждение человека, поднявшегося из недр народных к вершинам мысли, культуры, призыв нового, революционного гуманизма: "Человек - это звучит гордо".

Воодушевленность, убеждение, вера в правоту своего дела поднимаются здесь до пафоса. Горький у Серова не поэт-созерцатель, а писатель-романтик и борец. Он весь-готовность, порыв... Серов придает изображению Максима Горького романтическую приподнятость и силу, героический подъем. Он вдохновляется личностью и творчеством писателя, выступившего от лица революционной России.

Романтическим воодушевлением проникнуто и другое произведение Серова, относящееся к 1905 году, - портрет М Н. Ермоловой. Строгая, величественная женская фигура с поднятой головой высится горделиво, подобно колонне. Ее лицо, глаза, весь облик исполнены творческого горения. Великая актриса изображена Серовым как трибун, бесстрашно говорящий со сцены слова правды, воодушевляющие людей на подвиги.

Среди исторических картин Серова наиболее видное место занимает "Петр I". Художник показывает Петра как строителя новой столицы. Высокий, стремительный, он идет по берегу Невы навстречу порывам ветра. Свита едва поспевает за стремительным шагом Петра. Картина передает суровую правду о Петре, бурю и натиск, характеризующие Петровскую эпоху*.

*(А. И. Зотов и О. И. Сопоцинский. Русское искусство (исторический очерк). М., Изд-во Академии художеств, 1963, стр. 264 - 268.)

Начало творческого пути С. Коненкова

"Под знаком событий первой русской революции я оформлялся и рос как художник.

На баррикадах Пресни передо мной открылась душа восставшего народа, его выдержка, выносливость.

Неисчерпаема сила народная!

Из всего того, что было создано мной полвека тому- назад, я выделяю небольшую по размерам скульптуру "Нике".

Женский образ "Нике" - символ Победы - традиционен в греческой мифологии и в искусстве Эллады.

... Я же назвал торжественным словом "Нике" головку простой русской девушки. В ее облике так мало классического: широкие скулы, курносая, вздернутые губы и волосы самые обыкновенные. Прообразом для "Нике" была московская девушка с Трехгорки.

Как это было далеко от греческой мифологии! Моя простая русская земная "Нике" смело и открыто, светлым взором, откинув голову, глядела в будущее. Своей солнечной, лучезарной улыбкой она звала к радости... Все это было развитием одной и той же темы, рожденной борьбой народа за свое счастье и будущее"*.

*С. Т. Коненков. Слово к молодым. М., "Молодая гвардия", 1958, стр. 54.

"Рабочий-боевик Иван Чуркин" исполнен был Коненковым в 1906 году. Скульптурный камень как бы опален здесь огнем и дымом уличных сражений. В изображении Коненкова израненный пролетарий - это живой символ первой русской революции, давшей массам уроки открытой борьбы с царизмом. В скульптурном изображении простого рабочего человека он передал смысл целой исторической эпохи.

Могучая пластика "Ивана Чуркина", рубленного в камне сильными ударами скульптурного молотка, навеяна Микеланджело*.

*(А. И. Зотов и О. И. Сопоцинский. Русское искусство (исторический очерк), стр. 299 - 300.)

Вопрос. Какие идеи нашли отражение в скульптуре С. Т. Коненкова?

Художник-мыслитель М. А. Врубель

Уже в Академии художеств Врубель поражал своего учителя П. Чистякова и товарищей мощью таланта, даром композиции, страстью к искусству, поглощавшей все его помыслы. Рисунок академиста Врубеля точен, пластичен, цвет поражающе красив. Рисунки с гипсов не просто учебные копии - это творческое проникновение, в античность. С академических лет развивал в себе Врубель умение проникать в сущность пленявших его подлинников античного мира, Византии, итальянского искусства, древнерусского эпоса, а также отечественной и западноевропейской литературы, Музыки, театра.

Творчество Врубеля многообразно. Более всего его необыкновенный талант раскрывался в тех произведениях, в которых он мог дать простор богатейшей фантазии, поэтическому воображению. Поэтому столь знамениты его картины "Пан", "Демон поверженный", "К ночи". Поэтому такую большую роль сыграл художник в развитии русской театрально-декорационной живописи, оформляя оперы Римского-Корсакова "Садко", "Сказка о царе Салтане" и другие. Поэтому он непревзойден в иллюстрациях к поэме Лермонтова "Демон".

Художественная культура, преломляясь сквозь призму сильной и самобытной личности художника, давала толчок его воображению, активно участвовала в формировании его искусства.

Художник-мыслитель, художник-фантаст, Врубель сохранял при этом удивительную непосредственность чувства, живую любовь к природе, страстную приверженность натуре. Всегда, даже будучи тяжело больным, он рвался к карандашу, к краскам, чтобы запечатлеть окружающую его жизнь в ее прекрасном уборе, в ее трогательных деталях.

Обладая острым чувством природы, Врубель умел передать свои впечатления с необычной непосредственностью и поэзией. Его картина "Сирень" - это феерия лунного света, нежно-лиловых, пепельных тонов. Порой Врубель олицетворял природу, прибегая при этом к образам народной фантазии, древнего эпоса.

От картины к картине развивается могучая, поэтическая мелодия, исполненная удивительной силой жизни. Замечательный колорист, Врубель видел мир в волшебном, многоцветном уборе. Есть и еще качество, в высокой мере присущее Врубелю и волнующее нас сегодня. Врубель - олицетворение страстной жажды красоты в жизни и искусстве. Он мог бы сказать вместе с Чеховым: "В человеке все должно быть прекрасно!"*.

*(Сборник "Юному художнику". М., Изд-во Академии художеств, 1963, стр. 452 - 456. )

Используется для конкретизации рассказа учителя.

Книга О. Черного, посвященная замечательному русскому композитору Н. А. Римскому-Корсакову, раскрывает сложный и многообразный творческий путь музыканта, знакомит с процессом сознания опер "Майская ночь", "Снегурочка", "Царская невеста", "Золотой петушок", "Китеж" и других произведений, составляющих славу русского искусства. Композитор представлен в повести как художник-гражданин, сделавший в дни революции 1905 г. свой выбор и окончательно связавший себя с народом.

Творческие мотивы Н. А. Римского-Корсакова

Работа была Римскому-Корсакову необходима. Если подолгу не удавалось вернуться к сочинению, он начинал скучать. Музыка витала поблизости, маня воображение, музыка, полная драматизма и страсти.

Лирическим художником он не перестал быть, нет, но может, же существовать лиризм и в драме, более стремительной и напряженной!

"Царская невеста" Мея, как когда-то меевская "Псковитянка", дала пищу для воображения музыканта. Но додумывать и менять пришлось Римскому-Корсакову много.

"Царская невеста" понемножку зрела. Она ждала лишь, чтобы автор освободился от своих утомительных дел. Писалось быстро, а когда сочиняешь быстро, легко уловить то главное, что 3 всего важнее для целого.

В июле "Царская невеста" была доведена почти до конца. С апреля по июль - вот за какое время была создана новая опера.

Он увез ее с собой и долгое время никому не показывал. Он писал безостановочно. Пришла очередь и для "Китежа". Четырнадцатая опера, шутка ли! Столько уже сказано им в этом жанре. Но тут захотелось передать в музыке нечто очень важное - философию прекрасного, которое неистребимо даже перед лицом насилия. Когда для русских приходит час испытаний и татарские орды грозят истребить их, раскрываются характеры людей, смелых духом и чистых.

Вот что надо было показать в "Сказании о невидимом граде Китеже и деве Февронии".

В лесу, в мире мечты, не ведая страстей, живет чистая душой дева Феврония. Появляется молодой и прекрасный охотник. Феврония не знает, что юноша этот - княжич Всеволод из Большого Китежа. Внешний облик девушки и мудрые ее речи очаровывают княжича, да и Феврония полюбила его с первого взгляда.

Счастью влюбленных не суждено осуществиться: на Малый Китеж обрушивается лавина татар. Разграбив все, расправившись с его жителями, они стремятся дальше, чтобы овладеть Большим Китежом. Путь к нему, среди глухих лесов, неведом захватчикам. Никто из жителей не желает указать им дорогу.

Тогда княжич Всеволод собирает дружину. Он намерен в неравном бою сразиться с врагами.

В сече при Керженце, которую Римский-Корсаков изобразил в виде развернутой и могучей оркестровой картины, защитники Китежа, стойко сражающиеся с врагом, гибнут.

А город, к которому привел татар Кутерьма, по-прежнему недоступен, потому что находится на противоположном берегу озёра и весь окутан туманом.

Наступает рассвет. Лагерь просыпается от торжественных звуков колокольного звона. Китежа больше нет, он исчез, опустившись на дно озера со своими домами, церквами и стенами: видно лишь прозрачное его отражение. Но звон колоколов в очарованном городе свидетельствует, что жизнь продолжается и на дне озера. Татары в ужасе перед увиденным разбегаются.

Феврония остается одна. Стихия леса не страшит ее, одиночество не гнетет. Даже смерть не страшит, потому что, по ее понятию, это лишь продолжение жизни. Во сне перед Февронией возникают видения, полные радости: любимый княжич вновь встает перед нею, город Китеж возрождается к жизни, и народ вновь величает своих героев.

Эта картина светлого сна как бы доказывает неистребимость человеческих идеалов.

Противопоставив жестокости и вероломству душевную стойкость и красоту, Римский-Корсаков выразил, казалось, во всей полноте свои взгляды на жизнь*.

*(О. Черный. Римский-Корсаков. М., "Детская литература", 1959, стр. 234 - 239, 251-252.)

Сообщение по содержанию текста сопровождается проигрыванием пластинок с музыкальными произведениями Н. А. Римского-Корсакова.

Известная песня "Вечный революционер" была написана выдающимся украинским композитором Н. В. Лысенко на слова Ивана Франко летом 1905 г. Песня пользовалась большой популярностью среди рабочих и передовой интеллигенции.

О том, в какой обстановке была создана эта революционная песня, рассказывается в ниже приведенном отрывке.

Песня борьбы за свободу

Утром он (Н. В. Лысенко), как всегда, ушел в лес "на работу". Весь день провел на своей любимой поляне и вернулся домой поздно. Поздоровавшись, возбужденно заходил по веранде. Нам всем показалось, что он принес какие-то важные политические новости (только ими и жили в то грозовое время). Но неожиданно для всех Николай Витальевич подошел к роялю, стремительно откинул крышку и ударил по клавишам. Незнакомые звуки все росли и крепли, тревожные, призывные. Но вот в мелодию вплелось:

Вечный революционер - 
Дух, стремящий тело к бою, 
За прогресс, добро, за волю, - 
Он бессмертия пример. 

С какой светлой силой зазвучали хорошо знакомые слова! И, словно сговорившись, все подхватываем торжественную и величавую мелодию:

Всюду голос клич ведет: 
У соломенного крова, 
У станка мастерового - 
Там, где горе слезы льет.

И снова зовет, ведет за собой импровизированный хор усталый, но ликующий голос отца:

Разве есть на свете сила, 
Чтоб ее остановила, 
Чтоб затмила, словно тень, 
Разгорающийся день?* 

*(Перевод Б. Тургенева.)

- Не знаю, поздоровится ли автору, но гимну обеспечена долгая жизнь, - заметил кто-то из гостей.- Вы, Николай Витальевич, не песню, а бомбу сотворили. Синие мундиры не простят вам этого.

Тут же стали думать-гадать, как популяризировать "Вечного революционера". Напечатать, конечно, невозможно, о концертном исполнении тоже не могло быть и речи.

- Если нельзя легально, - тут же решил Николай Витальевич, - то выпустим нелегально.

Вскоре небольшой кружок посвященных разучил в помещении музыкально-драматической школы Лысенко "Вечного революционера". Из этой искорки и разгорелось пламя. Гимн "пошел в люди", полюбился рабочим и студенческой молодежи, стал песней-знаменем маевок и демонстрации.

"Вечный революционер" - венец хорового творчества композитора. Народность, ярко выраженный национальный колорит гимна типичны для Лысенко. Но ни в одном произведении, созданном до гимна, не прощупываются так отчетливо новые интонации боевого, революционного марша.

"Вечный революционер" - духовный брат "Марсельезы", "Интернационала" не только по идее, но и по звучанию.

В этом произведении оба творца его, Франко и Лысенко, в одном страстном порыве приветствовали могучую поступь миллионов, их борьбу за волю, за "разгорающийся день".

"Лысенко, - писала Чайка, - был другом всем народам на земле. Люди всех направлений, национальностей, разного возраста, пола и удачи - все тянулись к его нежной, ясной, бескрайне приветливой душе, и всем он уделял живую целительную воду из неисчерпаемого своего источника. Под широкими крыльями его души объединялись, братались, находили надежду и любовь к жизни..."*

*(О. Лысенко. Микола Лысенко. М., "Молодая гвардия", 1960, стр. 168 - 170, 227.)

Вопрос. Почему полюбилась передовой молодежи песня "Вечный революционер"?

Боевая песня пролетариата "Смело, товарищи, в ногу" была написана поэтом-революционером А. П. Радиным в 1897 г. в Таганской тюрьме. Эта песня до сих пор пользуется большой популярностью среди трудящихся многих стран. Приводимый отрывок зачитывается на уроке или на занятии кружка с одновременным прослушиванием грампластинки с записанной на ней музыкой этой песни.

Как родилась песня "Смело, товарищи, в ногу"

Сорокалетний человек с громадной темной бородой, похожей н/а мягкую кудельку взбитой овечьей шерсти, уже не первый день чуть слышно напевал в камере Таганской тюрьмы сложенное им начало песни:

Дружно, товарищи, в ногу, 
Духом окрепнем в борьбе... 

Леонида Петровича Радина многие знали как ученика Менделеева, и в молодости ему прочили звание приват-доцента. Но Радин отправился в деревню народным учителем. Позднее, разочаровавшись в народовольчестве, стал налаживать в Москве тайную типографию социал-демократов. Усовершенствовав мимеограф, он выпустил брошюру с чертежами, и за это друзья стали называть его "русским Эдисоном".

Во время провалов в "Московском Рабочем Союзе" Леонид Петрович был схвачен за работой на своем мимеографе и вот уже пятый месяц сидел в Таганке. Он любил народные песни, еще в деревне пробовал слагать стихи, и сейчас слова легко ложились в строки:

В царство свободы дорогу 
Грудью проложим себе.

Подсмотрев в "глазок", надзиратель приглушенно прохрипел:

- Пра-ашу не петь.

- Я про себя, - возразил Радин, прикидываясь новичком, незнакомым с тюремными порядками. - Никто ведь не слышит?

- Не раз-ре-ше-но. За нарушение - карцер!

- Ладно. Не буду.

Но едва надзиратель успел сделать несколько шагов от его камеры, как Леонид Петрович снова запел:

Вышли мы все из народа - 
Дети семьи трудовой, 
Братский союз и свобода - 
Вот наш девиз боевой. 
Надзиратель вернулся. 

- Упреждаю последний раз; доложу господину смотрителю. Он проучит.

- Молчу, молчу... - ответил Радин, покорно и обещающе поднимая руки.

Но поэт не мог молчать, когда песня, рождаясь, рвалась из груди:

Долго в цепях нас держали, 
Долго нас голод томил... 

Таганская тюрьма для подследственных была построена по американскому образцу: вместо коридоров - широкий пролет через все пять этажей. А возле камер тянулись узкие балкончики с решетчатыми парапетами. Узник узника не мог ни видеть, ни слышать. Лишь самым ловким да цепким удавалось, невзирая на выстрелы часовых, перекинуться словом через оконную форточку. И только ночное перестукивание было общей отрадой.

Едва успел надзиратель отойти от камеры Радина, как сосед постучал: "Ты что напеваешь?" А глубокой ночью откуда-то сверху послышался невнятный голос. Оглядев потолок, Радин понял - узник верхней камеры говорит через щель возле печной трубы, которая идет сквозь все этажи. Леонид Петрович вскочил на железный столик, вделанный в стену, и, запрокинув голову, приложил губы к той же щели в потолке:

- Чего тебе, товарищ?

- Спой свою песню. Слова за душу берут, а мотив не знаю.

И Радин, сложив ладони в трубочку и уткнув пушистую бороду в потолок, запел вполголоса. Но между потолком и полом запищали мыши. Узник вверху выругался и попросил:

- Повтори громче.

Радин забыл o предосторожности, и голос его возвысился, разливаясь вольно и звучно:

Черные дни миновали, 
Час искупленья пробил.

Он не успел спрыгнуть на пол, как заскрежетал замок в пробоях и в камеру вломились три надзирателя...

Поэта упрятали в карцер, но песня его уже вырвалась из тесной камеры, стала известна на всех этажах и пошла гулять по тюрьме. Ее невозможно было ни запереть в карцер, ни заковать в кандалы.

Узники звенели медными тарелками и кружками, стучали 6 железные табуретки, кричали сквозь двери:

- Верните Радина из карцера!

- Не мучьте поэта!..

Шум продолжался, пока во все камеры не поставили солдат...

- Ранним мартовским утром, когда Леонида Петровича еще продолжали держать в холодном карцере, из Таганки отправляли в Бутырскую пересыльную тюрьму очередную партию осужденных. Их согнали во двор, многие из них - соседи по камерам - впервые увидели друг друга, но, вспомнив песню Радина, заговорщики переглянулись. Конвойные встали по сторонам и, блеснув штыками, взяли ружья на изготовку. Караульные открыли ворота, а офицер крикнул: "По-шли!", - и партия двинулась по пустынным улицам Москвы. Путь был неблизкий. Осужденные выждали, пока стали появляться горожане,* и грянули зачин:

Дружно, товарищи, в ногу...

Это было так неожиданно, что офицер, растерявшись, в первую минуту даже не смог прикрикнуть. Беда! Над его головой стряслась беда! И он думал только об одном: "Разжалуют... Самого упекут в тюрьму..."

А песня гремела:

Время за дело приняться, 
В бой поспешим мы скорей...

Офицер пришел в себя и закричал:

- Прекратить! Прекратить!.. Верну в Таганку. Запорем шомполами...

Но сопровождаемые знали, что они уже числятся не за жандармским, а за тюремным ведомством, что до Бутырок еще далеко и что конвойный офицер не захочет попадать в немилость уц промолчит о песне. И они в отместку за окрики запели еще громче, будя рабочую окраину Москвы:

Сами набьем мы патроны, 
К ружьям привинтим штыки!*

*(А. Коптелов. Большой зачин. Роман-газета, № 12/288, 1963, стр. 89 - 90. )

Вопрос. В чем состоит главная идея песни "Смело, товарищи, в ногу"?

Крупнейшим центром музыкально-театральной культуры является Большой театр Союза ССР. На сцене этого всемирно известного театра выступали выдающиеся певцы Ф. И. Шаляпин, Л. В. Собинов, А. В. Нежданова и другие.

В приводимых отрывках из воспоминаний писательницы Т. Л. Щепкиной-Куперник представлены образы замечательных мастеров оперного искусства.

Богатырь русской оперы

Шаляпин - это богатырь русской оперы - огромное явление не только русской, но и мировой сцены. Ему было дано сказать новое слово в жизни оперы. Он был одним из тех вели-ких преобразователей, каждый из которых сказал это новое слово в своей отрасли творчества: таков Пушкин в русской литературе, Глинка в русской музыке, Щепкин в русской драме. И значение его много больше, чем просто великолепного певца: он создал свою школу, свои артистические каноны, от которых уже нельзя отступить, и главным из них было: настоящий, глубоко народный реализм в опере, та "живая жизнь" на оперной сцене, какая считалась принадлежностью только драматического искусства. Как русский богатырь, шагая по сцене, раскидывал он устарелые штампы, рутинные приемы и ложный пафос. В этом его значение, в этом подвиг его жизни, и поэтому мы сейчас с волнением слушаем оставшиеся от него записи. Вся страна знает и чтит артиста: от шумной Москвы до безмолвной Арктики раздается его голос, и мы слышим то молодую удаль, то глубокую тоску.

Когда я вспоминаю Шаляпина на сцене - предо мной точно встает галерея великолепных произведений Сурикова, Репина, Серова, Крамского... Точно рефлектором освещенные, появляются предо мной эти картины. Я не помню окружения, не помню партнеров, декораций, но словно выжжены в памяти эти разные портреты: вот помешанный Мельник в своих лохмотьях - "Какой я мельник? Я ~ ворон...", и руки его взмахивались как крылья, давая впечатление жуткого полета. Осветились седые космы, блуждающие глаза... и пропали, а рядом вспыхнуло трагическое и жуткое лицо Бориса Годунова, фигура в золотой парче, сверкающей в полумраке сцены.

Стихийное дарование не мешало ему работать углубленно и страстно не только над своими ролями, но и над своим образованием. Он часами беседовал с историками о старой Руси, когда готовил "Бориса-Годунова". У него был несомненный талант художника - почти все свои гримы и костюмы он рисовал сам. Способность его к перевоплощению была замечательна. В дружеском кругу он иногда, расшалившись, показывал нам то старого петербургского генерала, то пьяненького пономаря, а то вдруг запоет "Ноченьку", и до наваждения казалось, что стены моей небольшой комнаты раздвинулись и что мы сидим на берегу его любимой Волги и слушаем такого певца, какого описывал Тургенев.

Но, заметив, что от его песни взгрустнулось, он вдруг переходил на какие-то "Лапти, вы лапти, вы лыковые..." так залихватски, "то кажется все кругом пляшет...

Шаляпин страстно любил русскую музыку - ему многим обязаны Мусоргский, Римский-Корсаков, Бородин, произведения которых могли и не увидеть русской сцены. Он первый провозгласил, что искусство вокала может быть и должно быть связано с искусством сценической игры. Все это делает Шаляпина величайшим явлением в истории русского вокального искусства. Россия не забыла и не забудет Шаляпина - апологета русской музыки, преобразователя русской оперной сцены, величайшего русского певца*.

*(Т. Л. Щепкина-Куперник. Из воспоминаний. М., изд. Всероссийского театрального общества, 1959, стр. 316 - 320.)

Обсудить, почему Ф. И. Шаляпина считают "богатырем русской оперы".

Используется для конкретизации рассказа учителя.

"Лебедь русской сцены"

Собинов!

Есть художники, артисты, думая о которых трудно представить их себе молодыми, и, наоборот, есть такие, которых нельзя вообразить себе стариками. Это, вероятно, зависит от того периода их жизни, когда они достигли наибольшего расцвета всех своих способностей и свойств и который является для них наиболее характерным. Так, когда думаешь о Собинове, - невольно возникает представление о молодости, о весне, о свете. Светлый артист!- хочется сказать о нем.

Все образы, созданные Собиновым, всегда пленяли красотой юности и поэтичности. У него были спокойные, правильные черты - в жизни необыкновенно милые выражением внутренней доброты, но не поражавшие красотой. Однако они являлись великолепным материалом, так как легко поддавались гриму, и со сцены он был идеально красив. При этом самого легкого грима было довольно, чтобы совершенно преобразить его лицо, и никто бы не смешал, скажем, Ромео, точно сошедшего с картины Леонардо да Винчи, с наивным парубком Левко из "Майской ночи".

Прекраснее всех, конечно, был Ленский. Он именно был таким Ленским, каким мы представляем его себе, читая Пушкина,- красавец и поэт. В нем чувствовались "порывы девственной мечты и прелесть важной простоты... Он пел любовь, любви послушный, и песнь его была ясна...". В этой роли Собинов не был превзойден никем. Критика называла его "единственным Ленским", и каждое представление "Онегина" было праздником для любителей искусства.

В 190 Г году Собинов выступил в Петербурге впервые в роли Ленского. Впервые публика увидела настоящего Ленского, "красавца, в полном цвете лет", "с кудрями черными до плеч"; в этой роли исполнитель вполне слился с исполняемым. Собинов чувствовал всю красоту мелодии Чайковского, чувствовал всю красоту образа Пушкина - и произошло чудо полного перевоплощения певца в Ленского. Публика не только услышала, но и увидела живого Ленского и раз навсегда поверила в него. Особенная лучезарность звука голоса Собинова сливалась с музыкальным образом, и самую печаль Ленского делала пушкински светлой.

Второй памятной ролью его является Орфей Глюка. Одна из прекраснейших легенд древности - Орфей.

Он создал классически прекрасный образ Орфея, и вообще спектакль был выдающимся в истории Мариинского театра. Все изумительные декорации Головина, танцы теней, поставленные Фокиным, партнеры Собинова - гремевшие тогда Кузнецова и Липковская - все было верхом блеска и изящества. Это был подлинный Орфей, с идеальным лицом, освещенным лучистыми глазами, с совершенными ритмическими движениями, и пел он так, что главная мысль мифа - могущество песнопения - звучала убедительно и полноценно.

Собинов долго оставался любимцем публики не только как артист, но и как человек. Он был человеком чарующей доброты. Он говорил: "Подходите к людям, всегда ища в них только хорошее"-

Когда он умер, скульптор Мухина, делавшая его памятник, изобразила на надгробной плите умершего лебедя. Я думала, что это в память Лоэнгрина, так как Собинова часто называли "лебедем русской сцены". Но художница так объясняла свою мысль "У русских людей лебедь всегда является символом чистоты, а чище человека, чем Собинов, я не знала".

Для артиста, имевшего в жизни столько славы, лести и преклонения,- это редкая похвала, высшая похвала. Но светлый образ Собинова достоин ее*.

*(Т. Л. Шепкина-Куперни к. Из воспоминаний, стр. 320 - 322.)

Обсудить, что было характерного в артистической деятельности Л. В. Собинова.

А. В. Нежданова

Картина русского простора: так и веет от нее сладким запахом родных полей. Березки, необъятная ширь горизонта - и стоит, задумавшись, русская девушка, глядя в чистое поле... Кажется, будто ожила картина Нестерова. Это - декорация из оперы "Иван Сусанин", и стоит и глядит Антонида - А. В. Нежданова - "соловей русской сцены".

Голос Неждановой является национальным богатством, им гордилась и гордится история русской оперы. Она не только давала наслаждение слушателям, но и вдохновляла творческие силы композиторов: для нее Римский-Корсаков написал свою Шемаханскую царицу, для нее Рахманинов написал свой замечательный вокализ без слов - да ему и не надо было слов, чтобы производить в ее исполнении незабываемее впечатление. Я помню, как на вечере в память великой артистки Ермоловой весь зал плакал, слушая этот вокализ.

Нежданова составила целую эпоху в русской опере и была звездой первой величины среди певиц. Звезда... невольно вспоминается прежнее представление обывателя о звезде театрального мира: ему рисовались роскошная жизнь, бессонные ночи, шампанское, дуэль между поклонниками - словом, все что изображалось в бульварных романах. А действительность? Упорный труд, завороженность своим искусством, бессонные ночи в поисках не дававшегося образа... и предельная скромность.

Слух и музыкальная память были у Неждановой абсолютные. Однако о театральной карьере она и не помышляла - жизнь предъявляла суровые требования: умер отец, надо было помогать семье. Она стала учительницей, но, когда по вечерам она сидела и поправляла ученические тетради, она напевала бессознательно для себя, а иногда, увлекшись, пела во весь голос и тогда прохожие останавливались под окнами и заслушивались ею. Знакомые уговаривали ее дать себя послушать какому-нибудь авторитетному лицу. Скромность мешала этому.

Достаточно было ему (Сафонову) услышать ее золотой голос, как судьба ее была решена. Он принял ее, несмотря на то, что прием был давно закончен. Она переехала в Москву, ей устроили небольшую стипендию - и началась жизнь, о которой не мечтала школьная учительница.

Жилось трудно, подчас голодно. Но об этом не думалось: она с головой ушла в работу. Вся консерватория восхищалась ее голосом. Скрябин бросал свои уроки, когда она пела, чтобы слушать ее. И когда ее слушали - казалось, по выражению поэта, "будто сыплется жемчуг на серебряное блюдо..."*

*(Т. Л. Щепкина-Куперник. Из воспоминаний, стр. 323 - 324.)

Вопрос. Что нового внесла Нежданова в развитие вокального искусству.

Большую роль в развитии русского театрального искусства сыграл Московский государственный академический Малый театр. С этим театром была неразрывно связана творческая жизнь выдающихся мастеров сцены О. О. и П. М. Садовских, Г. Н. Федотовой, А. А. Остужева, А. П. Ленского, П. А. Стрепетовой, М. Н. Ермоловой, А. А. Яблочкиной и многих других.

В отрывке из книги К. С. Станиславского "Моя жизнь в искусстве" дается образная характеристика некоторых из них.

Выдающиеся артисты Малого театра

Малый театр лучше всяких школ подействовал на мое духовное развитие. Он научил меня смотреть и видеть прекрасное. Я был влюблен в Ленского: и в его томные, задумчивые, большие голубые глаза, и в его походку, и в его пластику, и в его необыкновенно выразительные и красивые кисти рук, и в его чарующий голос тенорового тембра, изящное произношение и тонкое чувство фразы, и в его разносторонний талант к сцене, живописи, скульптуре, литературе.

О Гликерии Николаевне Федотовой я скажу здесь всего несколько слов. Г. Н. Федотова была прежде всего огромный талант, сама артистичность, превосходная истолковательница духовной сущности пьес, создательница внутреннего склада и рисунка своих ролей. Она была мастером художественной формы воплощения и блестящим виртуозом в области актерской техники.

Мой перечень великих артистов, имевших на меня большое влияние и послуживших мне образцами, далеко не полон. В нем не хватает М. Г. Савиной, О. О. и П. М. Садовских, П. А. Стрепетовой, Н. А. Никулиной, Е. К. Лешковской и многих иностранных артистов.

Кроме того, за неимением места, я не могу говорить о тех, кто, как, например, А. И. Южин и другие, начинал свою артистическую карьеру вместе со мной.

Однако для одной из недавно ушедших от нас артисток я должен сделать исключение, чтобы объяснить, чем она была для меня. Я говорю о Ермоловой.

Мария Николаевна Ермолова - это целая эпоха для русского театра, а для нашего поколения - это символ женственности, красоты, силы, пафоса, искренней простоты и скромности. Ее данные были исключительны. У нее была гениальная чуткость, вдохновенный темперамент, большая нервность, неисчерпаемые душевные глубины. Не будучи характерной артисткой, она в течение полувека, почти не выезжая из Москвы, чуть ли не ежедневно жила на сцене и действовала от своего лица, сама себя выражала. И, несмотря на это, в каждой роли М. Н. Ермолова давала всегда особенный духовный образ, не такой, как предыдущий, не такой, как у всех.

Роли, созданные Ермоловой, живут в памяти самостоятельной жизнью, несмотря на то что все они сотворены из одного и того же органического материала, из ее цельной духовной личности. Внешние данные Марии Николаевны были не менее замечательны. У нее было превосходное лицо с вдохновенными глазами, сложение Венеры, глубокий, грудной теплый голос, пластичность, гармоничность, ритмичность даже в метании и порывах, беспредельное обаяние и сценичность, благодаря которым самые ее недостатки обращались в достоинства.

Все ее движения, слова, действия, даже если они бывали неудачны или ошибочны, были согреты изнутри теплым, мягким или пламенным, трепещущим чувством. Ко всем этим достоинствам ей дана была от природы совершенно исключительная психологическая чуткость. Знаток женского сердца, она умела, как никто, вскрывать и показывать "вечно женственное", тан же как и все изгибы до слез трогательной, до ужаса страшной, до смеха комичной женской души. Как часто великая артистка заставляла зрителей спектакля, всех поголовно, держать платок у глаз и утирать лившиеся слезы*.

*(К. С. Станиславский. Моя жизнь в искусстве. М., "Искусство", 1962, стр. 65 - 71.)

Вопрос. Что внесли замечательного артисты Малого театра в развитие русского сценического искусства?

М. Горький о русском искусстве

С гордостью и восхищением Горький писал о русском искусстве.

"Русское искусство - прежде всего сердечное искусство. В нем неугасимо горела романтическая любовь к человеку, этим огнем любви блещет творчество наших художников и великих и малых - "народников" в литературе, "передвижников" в живописи, "кучкинистов" в музыке"*.

*(Л. Никулин. Люди русского искусства. М., "Искусство", 1952, стр. 3.)

Цитируется как эмоциональное обобщение в конце изучения темы.

Литература к теме

Б. Могилевский. Жизнь Тимирязева. М., "Детская литература", 1959.

Д. А. Бирюков. Иван Петрович Павлов. М., Изд-во АМН СССР, 1949.

Н. Усова. На пути к звездам. М., "Советская Россия", 1904.

В. А. Лебедев. Преобразователь природы. Л., Детгиз, 1935.

Л. Е. Фридлянд. Страницы одной жизни (О И. М. Сеченове), 1957.

Б. И. Могилевский. Мечников. М. - Л., Детгиз, 1950.

Л. Никулин. Люди русского искусства. М., "Искусство", 1952.

Г. С. Арбузов. Серов. М. - Л., "Искусство", 1960.

Н. А. Римский-Корсаков. Летопись моей музыкальной жизни. "Искусство", 1955.

Ю. Чаудримас. Из истории литовской музыки, 1861 - 1917. "Музыка", 1964.

К. С. Станиславский. Моя жизнь в искусстве. М. - Искусство", 1936.

С. Г. Скиталец. Повести и рассказы, Воспоминания. М. сковский рабочий", 1960.

К. Чуковский. Из воспоминаний. М., 1959.

Т. Л. Щепкина-Куперник. Из воспоминаний. М., 1959.

"Грузинская музыкальная культура". М., "Искусство", 1957.

К. Алимбаев, М. Ахмедов. Народные музыканты Узбекистана. Ташкент, 1959.

"Украинские народные думы в переводах Бориса Турганова". М., 1963.

В. Виноградов, Киргизская народная музыка. Фрунзе, 1958.

В. Беляев. Очерки по истории музыки народов СССР, вып. 1 - 2. М., "Искусство", 1962 - 1963.

Т. В. Попова. Русское народное музыкальное творчество, вып. 1 - 2. М., "Искусство", 1955.