Глава седьмая. В мире книг и рукописей

 ... яко мудр по духу ловец словесным ти неведом...
 ... елико от человеческого жительства продолжается время,
 толико человецы мнятся в художествах своих древния...

Из древней рукописи.

1

Перелистывая рукописи нездовской библиотеки, Тимофей подолгу задерживался на тех из них, что были изукрашены причудливым плетеньем фигурок зверей и птиц... Звери стояли на задних лапах, лизали свои спины, птицы шествовали, воинственно распустив хвосты. Писец Мичька, что когда-то рисовал их, видно, до того сам залюбовался своей заставкой, что не выдержал и сбоку приписал: "А люба заставница". Тимофей скупо улыбнулся этой похвальбе мастера - и впрямь люба!

Но особенную радость принесла ему книга в драгоценном окладе с эмалями.

Уже несколько часов сидел Тимофей над ней, и сердце его замирало от светлой зависти: "Ведь вот сумели сотворить такую красу... Эх, мне бы подобное свершить, и тогда знал бы - недаром жил, принес людям радость, какую сейчас сам испытываю... Да, есть на свете вечная, как небо, как звезды, как земля, пробуждающаяся весной краса. И смотрит ли на нее богач Вез да или бедняк Кулотка, все "едино заставляет она сильнее биться сердце... Вот и надо множить эту вечную, как былины, красу..."

В соседней гридне прохаживался по деревянному настилу Неэда, холил ногти, посматривал любовно на перстни, нанизанные ш тонкие пальцы. Камни играли, переливались чудным светом, и трудно было отвести от них глаза. На изумруде вырезан "всадник на коне; в черной финифте плавал яхонт червчат, а на нем - пес борзой; в середине другого - гиацинта - человек льву пасть раздирает. Еоифаний Кипрский писал о сем камне: "Гасит огонь и помогает женщинам при родах". "Бред! Кровь и пот в себя вобрали, в том и цена их", - Незда снова любовно поглядел на камни, подошел к двери, заглянул в клеть.

Тимофей, сгорбившись, сидел над пергаментом. "Его не корми, только рукопись дай...", - довольно усмехнулся Незда.

Что греха таить - любил умных людей, слабость питал к ним.

"Откуда жадность такая до знаний у сына сапожника? - продолжал размышлять посадник. - Не то что мой умоокраденный. Из Тимофея толк немалый выйдет... Давал ему переписывать грамоты, пишет кратко п по-своему... Ты, Незда, неплохо разбираешься в людях... Из этого книголюбца можно извлечь пользу. - Его заняла новая мысль: - А почему бы Тимофею не составить жизнеописание посадника Незды? Ну, может, не сейчас, а когда уменья наберется".

Он даже улыбнулся этой неожиданной мысли, так она ему понравилась. "А впрямь! Власть моя равна власти римского консула, либо италийского князя; если у них это водилось, почему бы не быть у нас? Посадник Великого Новгорода! Града, где еще при Ярославе находили пристанище лишенные престола король норвегов Олаф, чады сакского короля Эдмунда Железный Бок, улрский принц Андрей с братом своим Левентою... А пока, - он насмешливо прищурился, - новоявленного Плутарха надо приручать и подкармливать..."

..."Как постичь тайну красок?" - думал Тимофей, рассматривая заставки и концовки.

Заглавные буквы нарисованы были киноварью, желтой и черной красками. Поднимали клювастые головы грифоны; полуптицы-полульвы, загадочные крылатые серны и кентавры звали в сказочную даль.

И вдруг родилась мысль: "Сделаю подарок Ольге, нарисую для нее свою заставку и отнесу". Его даже в жар бросило. Захотелось сейчас же, не медля приступить к делу, но в слюдяное оконце уже заглядывали сумерки, краски надо было достать, и он решил, что подарок начнет готовить завтра.

Ночь он спал беспокойно. Все представлял, как необычно нарисует, как обрадуется этому подарку Ольга и благодарно поглядит на него, Тимофея.

Об Ольге думал с каждым днем все больше. Что с того, что не видел ее, от этого она была еще желанней. Он вел с ней долгие разговоры, он советовался с "ей, придумывал ей ласковые имена и не мог бы теперь представить свою жизнь без нее, без этого ощущения, что она где-то рядом, за несколькими поворотами улиц: ходит по тем же мостовым, что и он, дышит одним воздухом с ним.

Среди многих иных талантов есть, верно, и талант любить. Любить нежно, преданно, глубоко и красиво. Любить, не выдавливая из себя чувство, не загрязняя его, а так - как светит солнце, как бьется сердце. И талант этот вовсе не в уменья произносить красивые слова, а в целомудренном, внешне, может быть, даже скупом проявлении чувства, безграничной преданности ему.

Тимофей после возвращения из похода был у Мячиных. Отец Ольги теперь отнесся к нему как-то совсем по-иному: расспрашивал о походе, о службе у Незды и поглядывал на Тимофея задумчиво, будто примеряясь и боясь в чем-то прошибиться.

2

Два месяца рисовал Тимофей заставку, вкладывая в работу всю свою любовь к Ольге, весь пыл горячей доверчивой души.

Он придумал ввести в плетенку букв девичьи лики - такого нигде не видел - и придал им Ольгино выражение. Он, как великого праздника, ждал вечера, когда отнесет ей свой дар, и этот вечер, наконец, наступил.

Тимофей застал сестер Мяч иных в большой клети за игрой в "первенчик".

Они, все пятеро, сидели на полу в кружок. Каждая положила на колено сестре по два пальца. Старшая, двадцатитрехлетняя Машка, о которой соседские парни говорили, что у нее "один глаз на полицу, а другой в солонину", частила скороговоркой:

- Первенчики, друженчики, трынцы, влынцы, поповы ладынцы, цыкень, выкень!

Произнося каждое из этих слов, Машка указывала то на один, то на другой из протянутых пальцев, и если со словом "выкень" палец не успевали спрятать, то начинала скороговорку зазевавшаяся.

Игра им, видно, изрядно уже прискучила, и когда на пороге появился Тимофей, сестры обрадовались возможности потормошить застенчивого гостя. Они вскочили с пола - были сестры все, кроме Ольги, на один лик: безбровы да тощи, - окружили Тимофея:

- Вот ладно, что пришел!

- Будешь с нами в слепого козла?

- В слепого козла!

Отец Мячиных, до сей поры молчаливо что-то тесавший в углу, недовольно прикрикнул:

- Ну что напали?!

Но Ольга уже тащила кусок холста, уже завязывала им глаза Тимофею, выпроваживала его за дверь.

И как Тимофею ни тошно было сейчас играть в этого слепого козла, он покорно подчинился и застучал в дверь,

- Кто здесь? - спросила Машка, приставив палец к сухоньким, тонким губам и строго озираясь на сестер.

- Слепой козел, - послышалось из-за двери.

- Не ходи к нам ногой!

Поди в кут,

Где холсты ткут,

Там тебе холстик дадут! - отвечала Машка.

Тимофей, как этого требовала игра, недовольно забил ногой о дверь, вошел. Машка изо всей силы хлопнула его по спине, и девицы кинулись врассыпную, чтобы он их искал.

Но Тимофей сегодня скучно играл: так неохотно передвигался, так плохо старался поймать кого-нибудь, что сестры, обидевшись, стянули с его глаз повязку и не стали задерживать, когда он, шепнув Ольге: "Я те что-то поведаю", - пошел с ней в соседнюю клеть.

Там Ольга села на лавку, щелкая лесные орешки, выжидательно поглядывала на Тимофея. Уж больно таинственным был его вид.

Чувствуя какую-то неловкость И желая прогнать ее, Ольга шаловливо предложила:

- А ну, реки часто: клюй крупки около ступки, клюй крупки около ступки!

Но Тимофей словно бы и не слышал ее. Он с трудом разжало сразу пересохшие губы, тихо произнес:

- Я те подарок принес...

Ольга вынула орешек изо рта, подняла на Тимофея лучистые голубые глаза, придвинулась ближе.

- Вот придумал, - сказала она, но в голосе ее послышалось любопытство и нетерпение.

- Сам сделал, - он осторожно достал из-за пазухи пергаментный листок и, трепеща, протянул его Ольге.

3

В соседней клети Ольгины сестры зажужжали веретенами. Машка сидела, насупившись. Правду сказать, обидно ей было, что жених появился у самой младшей. Как она, Машка, только ни гадала, ни привораживала к себе женихов. И сученую нитку в воду бросала, свернется - худая участь; и колья в плетне считала, если чет - быть замужем; и башмаки пеплом посыпала, а на ночь гребень под голову клала, волосы смачивала водой, что настоялась на чародейской траве, чтобы дьявол не сунулся вместо суженого сокола.

А женихов почему-то не было! Может, потому, что приданого "кот наплакал", да и собой не ахти какая? Хотя бывают и хуже - вон какие уродины выходят. Только бы не дождаться вдовца старого.

И Машка грустно запела:

 Уж как быть девке за старым мужем, 
 У стар-мужа - собачья душа, 
 Кошачьи глаза, совины брови - 
 Погубит стар-муж красну девицу. 
 Погубит всю девичью красу. 
 У млад-мужа - сладка душа, 
 Медвяны глаза, сокольи брови, 
 Млад-муж - взвеселитель мой, 
 Взвеселит всю красу девичью...

Отец напряженно прислушался к тихому журчанью голосов Ольги и Тимофея. Сделав губами такое движение, слоено прополоскал рот, недовольно прикрикнул на Машку: - Да замолчи ты! Только и думки, что об женихах! - и снова прислушался.

... Ольга приняла странный подарок из рук Тимофея, и тень разочарования пробежала по ее красивому лицу. "Вот всегда он такой, не как все... Надумал, что дарить... Лучше бы какие ни на есть подвески принес!" - Она мельком взглянула на яркий лоскуток, снова .свернула его и, небрежно сунув за божницу, защелкала орешками.

"Ничего, - успокаивал себя Тимофей, - она потом разглядит".

Он пробыл у Мячиных недолго, а когда ушел, унося непонятную тяжесть на сердце, Ольга, надувшись, села к окну.

"Когда любят, разве ж такие подарки делают?-думала она сердито. - Вон Кулотка подойдет к саду Настьки, засвистит в три пальца, аж в ушах звон, - и бежит она к нему стремглав... А он запустит руку в карманище свое и достанет безделицу... так, ни за что! А сейчас уехал с ушкуйниками в Югру. Теперь иль с соболями жди, иль голову сломит. Неужто Настька ждать его станет, никого про запас не заведет?" - Ольга сморщила высокий белоснежный лоб, ожесточенно решила: "Будет ждать, дура!"

Ей вдруг стало тоскливо, жалко себя.

"Где судьба моя бродит? - пригорюнившись, думала она. - Нездин Лаврентий вяжется. Уродина, да зато богат... Вышла б за него - девки от зависти лопнули б!"

Она снова возвратилась мыслью к Тимофею. К нему относилась и пренебрежительно - тощий да некрасивый какой, - и с невольным уважением, даже чувствовала страх перед его необычностью.

"Чудной! Картинку принес... Ну к чему она? - Покосилась на уголок пергамента, выглядывающий из-за божницы, но вставать не захотела. - И глядит своими глазищами с синими кругами... Сестры смеются, спрашивают: "Тебе с ним не страшно, когда одни остаетесь? Строгий он у тебя". - Да, уж не из веселых".

Она вздохнула и пошла к сестрам.