Глава четвертая

1

Новгородцы шли на юг.

Мстислав вел свое войско не спеша. Он говорил Дмитрию:

- Собираешься ехать, так думай допрежь всего про то, чтоб доехать. Вот ты видишь, мы не спешим. А я думаю, что так мы быстрее доедем. А приедем в Галич - там уже некогда отдыхать, там дело надобно делать. Вот ты и помысли, спешу я или нет.

Через Днепр перешли выше Киева, у речки Тетерев. Оставив войско отдохнуть, Мстислав Удалой заехал в Киев, к князю Мстиславу Романовичу Смоленскому. Через гонцов они уже условились между собой. Приятель Удалого Мстислав Романович обрадовался, когда узнал об этом походе: теперь уж никто не будет угрожать ему из Галича, если там сядет Мстислав, - и сразу же согласился помочь. Дал две сотни своих дружинников, послал тиунов, чтобы хлеба было вдоволь для новгородцев, чтоб не жалели сена для коней.

Отдохнув, войско Мстислава повернуло на запад, к Заславлю, а из Заславля на Кременец, а оттуда на юг. Зима была теплая, и дружина Мстислава беспрепятственно двигалась на Галич. В Теребовле остановились. Мстислав решил узнать, что творится в Галиче, и сказал Дмитрию:

- Поезжай, разведай, а потом и мы за тобой.

Из Кременца Дмитрий послал гонцов к Даниилу с радостной вестью.

Сообщал, что уже недалеко от Галича, намекнул, что время уже и волынские дружины двигать сюда. И от Мстислава повезли гонцы грамоту: "Собирайся, Данииле, встретимся возле Галича".

Отдельно передал Дмитрий поклон Светозаре.

- Скажи ей, - напутствовал он гонца, - чтоб не плакала, не беспокоилась, живы все и здоровы. А это ей в руки отдай, никому не показывай.

Гонец осторожно спрятал за пазуху грамотку для Светозары.

Дмитрий писал, чтобы рассказала Даниилу - едет с Мстиславом дочь его Анна. "Еще прекраснее она, чем в песне Митусы. Нет у нас таких девушек, - сообщал Дмитрий. - Только не с этого начинай, невзначай напомни о княжне, чтоб не подумал князь, что я в сваты напрашиваюсь".

В Теребовле тиун рассказал, что венгерский воевода Бенедикт, услышав о Мстиславе, собрал с волостей всех воев и позвал их в Галич. Но теребовльские смерды разбежались по дорогам, укрылись в лесах и возвратились домой.

- Еще сказал тиун, что люди в Галиче ждут Мстислава.

Дмитрий с пятью дружинниками выехал из Теребовли под вечер, чтоб незаметно добраться до ближайшего оселища, а оттуда подойти еще ближе к Днестру. Они доехали до оселища спокойно и переночевали там; узнали от смердов, что венгры были тут дней пять назад. Дмитрий не захотел ждать до вечера и выехал утром. По дороге не встретили никого и, въезжая в соседнее оселище, увидели пустые улицы. Дмитрий забеспокоился: вымерли все от хвори какой или боятся из хат вылезать? В первой хате застали двух детишек. Они сидели на печке, укрывшись рваной дерюжкой, и плакали.

Дмитрий спросил, где их мать. Боязливо поглядывая на него, перепуганные дети ответили, что умерла, а отца забрали в вои, но он обещал скоро вернуться домой.

- А когда забрали? - Дмитрий подошел ближе к печи.

- Сегодня, после завтрака, зашли угры и увели с собой. А мы плакали, так нас вояки на печь загнали, напугали, велели не вставать. А ты из Галича?

- Из Галича, девочка, из Галича, - ответил Дмитрий. - Вы не плачьте, отец скоро придет домой. К соседям пойдите.

Вышел из хаты к дружинникам. Они тревожно смотрели на дорогу, по которой только что въехали в оселище.

- Что стряслось? - подбежал к ним Дмитрий.

- Какие-то всадники мчатся сюда.

Дмитрий оглянулся. Улица, на которой они остановились, была, пуста, но она шла прямо, и спрятаться было негде. Дмитрий глянул вокруг - за хатой начиналась тропинка в балку, в лес. Дмитрий приказал ехать по этой тропинке. Сам ехал последним и все время оглядывался. Он видел, как всадники въехали в село, постояли и помчались дальше вдоль улицы.

- Скорее, скачем в балку! - кричал он.

Дружинники, и без того понимая опасность, подгоняли коней. Вдруг передний упал с коня, второй с разгона наскочил на него и тоже вылетел из седла. Остальные столпились возле них; назад повернуть нельзя - тропинка узка.

Нужно было немедленно что-то придумать. Сзади венгры, а дальше ехать трудно, тропинка кончилась, кони увязнут в снегу. Но ехать дальше не пришлось - сбоку на них набросились венгры. Это была засада. Дмитрий разозлился, соскочил с коня и выхватил меч, но на него навалились двое и скрутили руки. Только теперь он сообразил, почему слетел с коня передний дружинник - на него накинули петлю.

- Хитро мы их обманули! - загоготал молодой венгр, сотский.

Дмитрий оглянулся. По тропинке от дома к ним направились всадники, мчавшиеся по улице. Среди них он узнал Судиславова дружинника. Тот рассматривал пленных и смеялся. Он спросил Дмитрия:

- Кто вы такие?

Дмитрий молчал. Тогда дружинник воскликнул:

- Да я знаю его: это тысяцкий князя Даниила - Дмитрий!

- Тысяцкий?

Венгр удивился. Он не ожидал, что захватит такую важную добычу, и приказал ехать в Галич.

Дмитрия и дружинников связали и положили на лошадей поперек седла.

Вот уже и Днестр, знакомые Дмитрию места. Он ругал себя за оплошность. Воин! Глумиться будут все - и свои и враги. Так ладно все шло, путешествие в Новгород было таким удачным - и такой позорный плен!

Дмитрий был крепко связан, у него онемели руки и ноги; горели на морозе уши - шелом свалился, он и не заметил когда.

Скрипят ворота крепости, пленных везут уже по подворью. Всадники остановились у нового терема. Тут их разделили - Дмитрия повели в терем, а дружинников в другую сторону.

На помощь галичанам шли новгородцы, но и враги не сидели сложа руки. Они знали о новгородском вече, об ополчении, возглавленном Мстиславом. До ушей самого папы римского долетела страшная для него весть - русские люди помогают друг другу. Новгородцы сорвали коварное намерение папы окатоличить Галичину. Сообщил обо всем папе монах Генрих. Тогда, после восстания, он перебрался из Галича в шведскую землю, а оттуда под видом купца - в Новгород. Там вошел в доверие богатых бояр, посадника, архиепископа. Генрих не только успел известить обо всем папу, но и сам добрался до Галича.

О Генрихе Кирилл сказал Дмитрию лишь тогда, когда они выехали из Кременца. Дмитрий не только не разгневался за то, что Кирилл не сказал ему об этом в Новгороде, а, наоборот, поднял его насмех.

- Бояться ничтожного монаха! Да у нас войско какое! Глянь! А ты все перепутал с перепугу. Зачем римскому монаху лезть в купцы? Что-то нескладно ты выдумал.

- Не купец он, а тайный соглядатай.

- Ты рехнулся сам, наслушавшись безумного Андриана, и мне голову забиваешь.

- Но я же узнал его!

- Узнал? Да то купец, на него похожий. Бывают же похожие люди!

- Чего же он мучил Людомира?

- Мучил Генрих, а тебе оный купец свейский мерещится. Не говори никому - засмеют. Лучше за мечом своим присматривай, книжник.

Пристыженный Кирилл умолк.

Дозорные втолкнули Дмитрия в светлицу и стали возле него, поглядывая, не развязались ли веревки на его руках.

Бенедикт сгорал от нетерпения.

- Кого поймали? - довольно воскликнул он. - Боярин Дмитрий?! Мой старый знакомый. Не забыл, как у нас в Буде гостили с Даниилом? А мы узнали, что ты в Новгороде был. Видно, с Мстиславом и возвращаешься?

Дмитрий не отвечал. Бенедикт посмотрел на дверь и обрадовался, когда увидел на пороге Генриха. Пораженный Дмитрий отшатнулся назад. Его схватили дозорные. Бенедикт махнул рукой, и они отпустили пленника.

Генрих сделал два шага, потом еще два, словно бы примериваясь. На чисто выбритом красном лице застыла хитрая улыбка, маленькие лукавые глазки впились в Дмитрия.

- Не узнаешь? Давно не виделись... А я на вече в Новгороде был... Что ты там говорил? Забыл? - подбежал он к Дмитрию.

Бенедикт захохотал.

- Забыл! Ум помрачился. Про иное пусть скажет. Где Мстислав и сколько с ним войска? - зарычал он, придвигаясь ближе.

Дмитрий молчал, а затем спокойно ответил:

- Я русский тысяцкий. Может быть, воевода не будет кричать на меня, а прикажет, чтобы мне развязали руки?

Бенедикт пуще рассвирепел:

- Развяжем, когда скажешь, сколько войска у Мстислава.

Генрих ждал. Ответа не было. Он обошел вокруг Дмитрия, будто хищник вокруг пойманной птички, и зашипел:

- Скажешь?

Дмитрий смерил его гневным взглядом. Если бы не были связаны руки, он кулаком бы ответил этой скользкой жабе.

- Кому сказать? - рванулся он к Генриху.

Тот отпрянул и завизжал:

- Держите его!

Дозорные схватили Дмитрия.

- Ты обо мне в Новгороде пронюхал? Хотел поймать? - брызгая слюной и сжимая кулаки, снова подскочил к Дмитрию Генрих. - А я ускользнул, ушел, ушел... ушел... Руки коротки у вас!

Эти слова поразили Дмитрия. Значит, кто-то следил за Генрихом в Новгороде. Правильно делали. Но не сознаваться ж, что он, Дмитрий, ничего не знал о Генрихе. Пусть думает, что знал. Молодец Кирилл, правильно угадал!

- Пронюхал! - крикнул Дмитрий. - Жаль, что не схватили тебя тогда!

- А-а-а! - беснуясь, шипел Генрих. - Взять его!

- Погоди, пусть скажет, сколько войска, - вмешался Бенедикт.

Но Дмитрий стоял, будто немой, словно и не о нем шла речь. Бенедикт приказал бросить его в яму. Там уже лежали спутники Дмитрия.

Мстислав два дня ждал Дмитрия, а потом послал новый отряд разведчиков. Они возвратились поздно ночью и сообщили, что Дмитрий попал в плен. Об этом разведчики узнали в оселище от смердов.

Из ближайших оселищ приводили к Мстиславу людей, он расспрашивал их о войске Бенедикта, о том, что происходит в Галиче. Не хотел идти туда сломя голову, чтобы не терять зря воинов, выжидал, а тем временем снова посылал разведчиков - надо было узнать наверняка, где стоит венгерское войско. Постепенно подтягивал свою дружину к городу, задумал окружить Бенедикта в Галиче. Микула уже знал, где перейти Днестр, где укрыть конницу в лесу, чтобы ударить по бегущему врагу. Узнал Микула, что из всех волостей и городов венгерские отряды собраны в Галич. Микуле помогал Иванко. Тут он был как рыба в воде, знал каждую тропинку, каждый кустик.

Не раз приходил он к Мстиславу и просил его:

- Надобно идти, княже! Ударим! Я поеду!

Мстислав прогонял его.

- Ударим!... Не спеши! Дмитрий вырвался опрометчиво, да и пропал. А у тебя ведь жена и сын. Ты что, не любишь их?

Мстислав сам выезжал с сотскими, осматривал местность, а по вечерам советовался с ними. Уже все обдумали - какие полки первыми начнут бой, а какие ударят врагу в тыл. И Данило вот-вот подойдет с волынцами, и новгородцам надо ближе познакомиться с галичанами.

В субботу Мстислав собрал всех сотских.

- Поужинать, все осмотреть и трогаться, чтобы к утку крепость со всех сторон... - Он рукой очертил круг. - И тогда Бенедикта за горло. Не удержится!

Сотские еще сидели у Мстислава, когда к нему привели галичанина. То был Теодосий.

- Кто ты и откуда? - спросил Мстислав.

- Я не один, много нас.

- Много?

- Много. Послал меня князь Данило из Владимира глянуть тайно, что в Галиче деется. А что смотреть, и так видно: Бенедикт истязает людей, гнать его надо. Я не дошел до города, в лесу застрял. Люду там много. Услыхали, что ты едешь, больше смелости стало. Думаешь, в Галиче такие люди, что спину гнут?

- Не думаю, - ответил Мстислав.

- Люду в лесу собралось из оселищ, из городов галицких много, да и начали бить Бенедиктовых вояк. Думаешь, почему они так быстро из волостей поудирали? Щипать их начали. Они в Галич, как мухи, налетели, да не все в крепость успели - мы их по дороге ловили. А две сотни отогнали в горы, вот только сейчас оттуда возвернулись...

- А кто же тут у вас за воеводу?

- Нет ни единого, - тихо сказал Теодосий. - Которые бояре были тут, они Бенедикту зад лижут, а которые с Даниилом на Волыни, так они еще не успели сюда доехать.

- А кто же ведет всех?

- Да я правлю. - Теодосий глянул Мстиславу прямо в глаза.

- Ты?

- Я. Мне люди сказали: "Ты бывалый, ты и повелевай, что делать".

- Где же эти люди?

- А выйди во двор, там их сотен пять.

Мстислав быстро вышел из-за стола и велел сотским следовать за ним.

В предвечерней тишине скрипел снег под сапогами Мстислава. На широкой площади князь увидел огромную толпу воинов. То были люди, которые по своей воле собрались в войско, прятались по лесам, нападали на врагов.

Городские ремесленники, смерды и закупы из княжеских да боярских оселищ, старые и молодые, - все, кто не мог больше переносить надругательств врага. Стояли они по сотням, конные отдельно от пеших.

- Храбрые воины! - похвалил Мстислав и приказал немедленно трогаться.

Бенедикт расположил свое войско по ту сторону реки, перед Галичем, намереваясь отогнать Мстиславовых дружинников за Днестр. "Лед еще тонкий, всех там потопим", - подбадривал он своих воевод.

Утром венгры увидели, что русские быстро переходят через мост и бегут по долине. "Скоро назад будут удирать, да мост узок - в холодной воде искупаются!" - злорадно улыбался Бенедикт и велел начинать бой.

Но русские не дрогнули. Они не только не испугались грозной вражеской конницы, но и сами рвались ей навстречу. Русские рубились отчаянно. Бенедикт не мог сдвинуть их с места. Иссеченных дружинников, упавших с коней, заменяли их товарищи. Проходили часы, а русские не отступали. "Их не собьешь!" - сквозь зубы цедит Бенедикт и радуется, что он не в крепости сейчас, а в поле, - отсюда легче будет бежать от этих страшных новгородцев.

А русские все сильнее напирают, один за другим падают лучшие воины Бенедикта.

Что это там сбоку? Тучей плывут русские - пешие смерды. Откуда они взялись? "Держаться! Держаться!" - шепчет Бенедикт. Уже не о том, чтобы загнать русских на днестровский лед, думает воевода. Только бы спасти свое войско и бежать, бежать.

За спиной, как гром средь ясного неба, раздался воинственный клич. То из-за Галича вылетели новые русские сотни - еще вчера они были посланы Мстиславом, чтобы окружить город с юга. Бенедиктовы воины беспорядочно побежали, думая об одном - только бы спастись, не погибнуть здесь, на чужбине. Вместе с ними бежал и Бенедикт.

- За Галич! - кричали новгородцы.

- За Галич! - радостно восклицали галицкие ковачи.

Чужеземцы были изгнаны из Галича.

Галицкий люд радостно встречал новгородцев, благодарил их за помощь.

2

Связанного Дмитрия Судислав еще до битвы перевез из крепости на свое подворье. Дмитрий потерял счет дням.

Он лежал в темной сырой яме, избитый, связанный по рукам и ногам веревками. Сколько дней его уже не кормят - он не знал: в яме он был как в гробу.

Дмитрий начал засыпать, но до слуха его донесся какой-то отдаленный шум - открывали дверь в поруб.

...Кто-то переворачивает его.

- Где я? - шепчет Дмитрий, никого не видя.

Ему тихо отвечают:

- В яме, под землей.

"Где я слыхал этот голос? - Дмитрий напрягает память. - А может, показалось? Нет, слыхал".

- Это я, Твердохлеб. Вернулся из Владимира, у князя Даниила там был.

- А почто ты тут?

- Вызволить тебя хотел. Со стражей договорился. Уже и вход открыли, оставалось только лестницу спустить, да кто-то ударил меня по голове и бросил сюда. - Руки Твердохлеба ощупывали Дмитрия. - Да тебя связали, как купцы товар к возам привязывают.

- А у тебя руки свободны?

- У меня и руки и ноги не связаны. Видно, у них времени не было связывать меня, бежать торопились. Теперь тихо, ничего не слышно.

- А тут всегда тихо. Руки болят очень. Развяжи, Твердохлеб.

- Трудно это сделать! Тут такие веревки, будто навечно тебя связали. - Стоя на коленях, Твердохлеб снова начал ощупывать руки Дмитрия. - Узлы так завязали, что и концов не оставили. Лежи, не шевелись, я зубами...

Твердохлеб лег рядом на солому и, ухватив зубами веревку, начал грызть ее. Было противно, Твердохлеб отплевывался, но продолжал грызть. Тупая боль рвала тело Дмитрия. Он потерял сознание. Когда очнулся, было тихо. Не снится ли все это?

Даниил был недоволен. Прискакал запыхавшийся гонец и сказал, что новгородцы уже в Галиче. "Как я замешкался!- укорял себя Даниил. - Больше воинов хотел собрать. Собрал. Надо было поторопиться".

Оставив пеших, он помчался в Галич с конной дружиной. За ним ехали Светозара и Мирослав.

Вдали золотым сиянием засверкали на солнце купола церквей. Даниил пришпорил коня, а конь, увидев жилье, сам летел, как ветер. Копыта простучали по днестровскому мосту. Промелькнули хатки Подгородья. Вот и крепость. С разгона влетает он на мост, минует ворота и останавливается. На площади всадники. К Даниилу подъезжает мужчина в княжеском шеломе и, ласково улыбаясь, протягивает ему руки.

- Здравствуй, княже Данило!

Это Мстислав. Он на своем любимом сером коне, в белом меховом кафтане. На шеломе перо. Кафтан перехвачен кованым поясом, на поясе меч с золотой рукоятью - подарок новгородцев.

Даниил не может найти слов от смущения. Потом снимает шелом и кланяется.

- Славного князя Мстислава приветствую на Галицкой земле. - И добавляет: - Как родного отца.

Мстислав поздоровался с Даниилом и, будто не замечая его смущения, показал на Светозару и спросил, кто это.

- Это жена тысяцкого Дмитрия, - ответил Даниил. - Но я не вижу Дмитрия. Где он?

Мстислав приблизился к Светозаре и поклонился ей, сказав:

- Храбрый муж у тебя.

Когда вошли в терем, Мстислав рассказал об исчезновении Дмитрия. Светозара разрыдалась.

- Видишь? - обратилась она к Даниилу. - Чуяло мое сердце, не хотела я, чтобы он ехал в Новгород!

Она вызвалась сама искать Дмитрия, не полагаясь на дружинников.

- Поеду! - решительно сказала она.

Мстислав посмотрел на Даниила. Тот утвердительно кивнул головой, и Мстислав позвал дружинника.

Светозара торопливо вышла на подворье. Ей подвели коня. Вдруг она увидела, что к ней кто-то бежит.

- Теодосий! - крикнула она.

- Я!

- Ты не видел Дмитрия?

- Погоди. Я шел к князьям. Давно уже ищу Дмитрия, да нет следов. Вчера исчез Твердохлеб, и я мыслю, что он там же, где и Дмитрий. Твердохлеба видели в крепости. Но видели и в Подгородье.

В сопровождении Теодосия Светозара поехала в Подгородье. На площади Теодосий остановился. Светозара недовольно посмотрела на него: "Спешить надо, а он мешкает..."

- Людей тут много ходит, расспросим, может, Твердохлеба видели.

Теодосий сидел на коне, беззаботно посматривая по сторонам. Бегали боярские слуги, горожане - ковачи, кожемяки, древоделы, бондари, гончары, камнерезы. То одного, то другого спрашивал он, не видел кто Твердохлеба.

Светозара коснулась его руки. Он покачал головой, не оглядываясь.

- Подожди!

Подошел старичок, слуга боярина Судислава.

- Твердохлеба не видел? - наклонился к нему Теодосий.

Старик, оглядываясь, прошептал:

- Видел. На нашем подворье был. Он входил в ворота, когда все уже бежали... А опосля не видел.

- Едем на подворье Судислава. Полезай сюда. - И он посадил старика впереди себя.

Во дворе все пошли за стариком. В саду он остановился возле груши и постучал палкой о землю, послушал и пошел дальше; опять постучал - раздался глухой звук. Ползая по земле, он, обернувшись к Светозаре, промолвил:

- Повелел мне Судислав, чтоб я никому об этой яме не сказывал, стращал, что убьет. Да теперь уж все равно, мне умирать скоро. А знают про нее мало людей - я да еще двое.

Он ощупывал рукой землю, отбрасывал комья и наконец потащил на себя дверь. Открылся вход в подземелье. Оттуда потянуло сыростью и прелью.

- И это еще не все. Ступайте за мной, - сказал старик.

Теодосий и Светозара полезли за ним.

- Поднимай эту откидную дверь! - приказал дед.

Теодосий ухватился за огромное кольцо, но оно не поддавалось. Из-под земли глухо доносились голоса.

- Тут! - сказал дед. - Поднимай крышку, Теодосий!

Теодосий уперся обеими ногами и рванул кольцо. Дверь со скрипом поднялась вверх. Голоса в яме умолкли.

- Дми-три-ий! - надрывно закричала Светозара.

- Я... - послышался стон.

- Твердохлеб! - гаркнул Теодосий.

- Тут я. Скорее подавай лестницу!

3

Сколько забот у Микулы! Всех новгородцев надо где-то разместить. А их много! Микула уцепился за рукав Мирослава.

- Нет, ты от меня так не уйдешь. Помоги...

- Да я и не собирался бежать, - шутит Мирослав. - Всех укроем под крышей, никто на морозе не будет.

Пешие расположились в Подгородье, но для всех не хватило домов, тогда тиуны повели оставшихся в соседние оселища. Конные дружинники разместились в крепости, на Судиславовом подворье да во дворах бояр, убежавших с Бенедиктом.

...В сотне, которая ходила с Дмитрием в Новгород, было много волынцев. Теперь, когда венгерских баронов уже выгнали, можно и домой отпроситься. Мирослав никого не задерживал.

Иванко твердо решил - завтра днем поедет во Владимир.

Как только его отпустили, он вскочил на коня и поскакал к родителям. Повидаться с ними и завтра лететь к Роксане! Теперь можно было беспрепятственно ехать, не то что при проклятом Бенедикте, когда приходилось на родной земле от своих же прятаться... Иванко, лихо заломив шапку, подбоченясь, сидит в седле, сдерживает коня, чтобы шел медленно: хочется так въехать, чтобы мать и отец обрадовались. Здесь было тише, чем в крепости, - до их улицы еще не дошла очередь принимать новгородцев на постой. Но и тут суетилось много людей. Иванку сразу заметили. Первыми его увидели ребятишки.

- Новгородец! Новгородец! - восторженно кричали они, забегали вперед и здоровались: - Здравствуйте! Здравствуйте!

Новгородцем Иванку они называли потому, что он был в высокой новгородской шапке. Иванко только улыбнулся. Детвора бежала за ним по улице. На шум из ворот выходили люди. Уже недалеко и до родительского дома. Кто-то стоит во дворе. Иванко узнал мать. Она наклонилась над кучей хвороста. "Видно, для печи берет",- подумал Иванко и въехал во двор.

- Ой, кто это? - испуганно вымолвила мать.

- Как же ты, Татьяна, Иванку нашего не узнала! - неожиданно появился отец с топором в руках.

Мать уронила хворост, зарыдала.

- Ой, сынок, сынок! - И бросилась к нему.

Иванко спрыгнул с коня и крепко обнял мать.

- Вернулся! Вернулся! - только и могла промолвить она, целуя сына в лоб, в глаза, в щеки.

- Чего же мы стали на улице? Идемте в дом. Ты, Татьяна, вовсе голову потеряла.

- Потеряла! Радость-то какая большая! А ты чего смеешься? Идемте в дом.

- Идем! - степенно сказал Смеливец. - Только ку- да же твоего коня? Конюшни у нас, ковачей, нет. Может, в дом завести?

Теперь уже возмутилась Татьяна:

- Вот ты уж, верно, голову потерял. Коня в дом!

- А куда же его?

- Людей попросим приютить.

Она оглянулась. В их дворе было много детворы. Вон Людомиров сын Петро. И она позвала его.

- Петруня! Петруня! Поставь в вашу конюшню коня, - попросила его Татьяна, - а я тебе гостинец дам.

- Поставлю! - радостно откликнулся Петро. Ему шел пятнадцатый год, он был самым старшим среди братьев и сестер.

Петро повел коня. Иванко крикнул ему вслед:

- Поить сразу нельзя, он горячий.

- Пойдем, сыночек, в хату, - потянула его за собой Татьяна.

Давно не был Иванко дома, но в хате ничего не изменилось. Окинул взором родные стены. То же самое убожество, бедность.

Татьяна не знала, за что взяться. Глянула в печь, где весело потрескивал хворост, и обернулась, будто хотела что-то взять.

- Садись, сынок. Дай погляжу, каков ты есть. - И заплакала. - А я тебя выглядывала, выглядывала... Устал? Дома побудешь, отдохнешь?

- Побудет, - успокаивающе сказал отец. - После такой дороги!

Иванко смутился: и родителей не хотелось тревожить, и к Роксане во Владимир сердце рвалось.

- Побуду! Сегодня побуду, а завтра уеду.

- Куда? - встрепенулась мать. - Только что приехал. И снова?

- Нет, мамо, туда уже не поеду... Я к Роксане и к Ростиславу. Вырос, верно, без меня.

Татьяна на радостях и забыла, что сын уже оторвался от дома, что уже о своей семье думает.

- Увидишь их, Иванко, но и с нами побудь хоть денечек.

Заметив беспокойство сына, Татьяна взглядом попросила поддержки у Смеливца. Но Смеливец только покачал головой: подожди, мол. Поудобнее усевшись на скамье, он начал расспрашивать Иванку о Новгороде. А Татьяна села рядом с сыном, взяла его за руку, глаз с него не спускала. Как быстро и незаметно вырастают дети! Кажется, еще совсем недавно бегал Иванко маленьким мальчиком, а уже как вырос! Всегда мать тревожится, всегда волнуется: и с малым ребенком хлопоты, а поднимется на ноги, станет взрослый - еще больше горестей! Никогда не бывает спокойным материнское сердце.

Слушая рассказ Иванки о Новгородском вече, Смеливец заговорил о Галиче:

- Чужих бояр мы прогнали, дышать легче стало, может, теперь и свои не такими злыми будут.

- Молчи! Доколь ты их бранить будешь? - Татьяна дернула мужа за плечо. - И так горя много. Сболтнешь что-нибудь на людях, дойдет до бояр - голову снимут. Иванко! Почто ты ему про вече рассказал?

Иванко громко рассмеялся и обнял мать.

- Чего это вы, мамо, так на отца! Я еще и про Мирошкинича поведаю.

- Про кого? - испуганно спросила Татьяна.

- Был в Новгороде такой лютый боярин вроде нашего Судислава. Да не побоялись его новгородцы. С такими надобно как с волками разговаривать - рогатиной. Ох, мамо, мне рассказывали: как новгородцы встанут - дрожат перед ними бояре, боятся.

- Что ты, Иванко? - испуганно промолвила Татьяна.

- А что, мамо?

- Ты такой же, как и прежде, горячий. Я думала - станешь старше, поумнеешь. Нельзя так... Иванко!

- А я и поумнел, мамо, свет повидал, узнал, как люди живут. Ужель так и надлежит нам спину перед боярами гнуть, разве мы не люди?

Смеливец улыбался в усы, тайком от Татьяны подмигивал Иванке, подбадривал сына взглядом.

- Иванко! Ой, что ты! Сынок у тебя есть, про него не забывай. Не лезь на бояр - злые они люди, боюсь я, сиротой будет внучек мой... Внучек мой дорогой, я же тебя еще и не видела...

- Теперь увидишь, Татьяна. Поедем ко внуку, теперь дорога не закрыта, - прервал ее Смеливец.

- Поедешь! Князь какой! - накинулась на него Татьяна. - Задумал, да и поехал!

- А я их, мамо, сюда привезу, Роксану и Ростислава, - встал на защиту отца Иванко.

- Береги себя, Иванко, для сынка своего... Вон Людомир оставил детей сиротами... - всхлипнула она. - Не связывайся с боярами...

- Иванко еще нежнее обнял мать, положил голову ей на плечо. Татьяна улыбнулась.

- - Маленьким был - вот так же у меня на плече прятался. Отдохни, Иванко. Роксанины родители придут...

- Я пойду к ним сегодня.

- Они сами придут, я Ольге передавала.

- Что ты передавала? Про Иванку? - вмешался Смеливец. - Да откуда же ты знала, что он придет домой?

- Не знала я, что с новгородцами он. А слухи про новгородцев шли, да и видели мы, как Бенедикт удирал. А я думала: новгородцы придут, - может, и про Иванку что скажут. Ольга скоро прибежит... Ох, что же это я? Обрадовалась, что тебя, сынок, увидела, и есть не даю.

Татьяна заспешила к печи, достала горшок варева, миску с коржами.

- Садись, Иванко, к столу! Хороша мать, кормит баснями! Стара стала, забываю... А ведь и ужинать пора.

- С дороги и умыться надо, - добавил Смеливец.- Такой уж обычай - за стол садись с чистыми руками. Становись, сынок, полью тебе на руки.

- Что? - возразил Иванко. - Поливать на руки? Нет, где это видано, чтобы старшие молодым услуживали!

- Становись! Становись! - приказывал отец. - Ты заслужил, воин наш.

Иванко наклонился над большой глиняной миской. Не успел он умыться, как в дом вошли Твердохлеб, Ольга и Лелюк.

- Услыхали мы, что ты приехал, - с порога промолвила Ольга и бросилась к зятю, - и прибежали. - Она пристально глянула на него. - Такой, как и был. Только борода стала больше. - И со слезами упала ему на грудь.

- Что вы, что вы, мамо! - растерянно говорил смутившийся Иванко.

- От радости! Ой, Роксанушка моя, когда же я тебя увижу? - И, обернувшись к Твердохлебу, решительно сказала: - Поедем к ней.

- Легко сказать "поедем"! Что ты за боярыня такая - как сказала, так и поедешь! И я бы поехал, да не на чем. Где кони, где деньги?

Ольга укоризненно глянула на него, покачала головой.

- Ты всегда такой...

- Такой, Ольга.

Чтоб утешить Ольгу, Иванко пообещал ей:

- Я приеду за вами... скоро.

В хату робко заглянул Петро.

- Что? - забеспокоился Иванко. - Конь?

- Конь ничего, сено ест, - ответил Петро. - Поди сюда, Иванко, - таинственно позвал его мальчик.

Все удивились, а Петро потащил Иванку в угол, к печи, и что-то зашептал ему. Выслушав его, Иванко бросился к скамье, схватил меч.

- Куда? - остановил его Смеливец. - Отдыхай.

- Надо! Скоро вернусь. Такое дело, отец! - горячо воскликнул Иванко и направился к порогу.

Но выскочить не успел. Сколько сегодня неожиданных встреч в хате Смеливца! Дверь открылась, и на пороге появилась Роксана, держа за руку Ростислава, закутанного в шубку.

- Иванко! Иванко мой! - завопила она и опрометью бросилась к нему. - Ох, как я соскучилась по тебе! - Она стала целовать его, не давая сказать ни слова. - Молчи! Смотри на нас и молчи. Сынок, иди к отцу!

От радости Роксана никого не видела. Отдав Ростислава Иванке, она обняла их обоих и радостно защебетала:

- Вот и приехал наш отец, сынок! Вот мы и дождались его!

Ошеломленная Ольга в первое мгновение не могла ни сдвинуться с места, ни заговорить.

- Дочь моя! Роксана! - бросилась она к Роксане.

И Роксана не думала встретить здесь мать.

- Вы все тут! Мамо! - приникла она к Ольге.

- И я тут! - подал голос Твердохлеб.

Роксана подбежала к отцу.

- О! И Лелюк пришел! - радостно воскликнула она.

Ольга позвала внука к себе. Мальчик исподлобья смотрел на незнакомых людей.

Роксана поздоровалась со Смеливцем и Татьяной.

- Вся семья собралась! Как я рада! Ой, сколько перемучилась! Как летела сюда, к вам, мыслями своими.

О! Л про дитя и забыла. Раздевайся, сынок. - Она сняла с него мохнатую шапку и шубку.

- Смотрите, какой у меня сын беленький! - похвалилась Роксана.

Иванко смотрел то па Роксану, то на Ростислава и снова начинал их целовать.

- А я обещал повезти вас во Владимир, - улыбнулся он Ольге.

- Повезти? А я сама сюда приехала. Знаешь, как, Иванко? Гонцы рассказывали про вас, мы все знали и ждали... А сюда сани ехали, хлеб везли и оружие разное. Я попросила Мирослава, чтоб взяли. Ох, и ехали мы! Я умоляла деда-возницу: "Скорее, скорее, дедушка!" Пообещала гривну. Всех опередили, за дружинниками ехали. А потом меня и Ростислава дружинники взяли. Я сама на коне ехала, а сынка дружинники везли. Да что это вы все стоите? Не на что сесть, что ли?

Смеливец глянул на Иванку. Тот нетерпеливо топтался на месте, а потом порывисто подошел к Роксане, ласково посмотрел на нее.

- Укладывай сынка спать, а я скоро вернусь.

- Куда ты? - испуганно спросила Роксана и схватила его за руку. - Куда он? - Пристально посмотрела она на Смеливца.

- Не знаю, - ответил Смеливец.

- Я приехала, а ты убегаешь. Не пущу! Всегда так вот - как буря.

- Надо, Роксанушка! Я быстро. Хочется с тобой побыть, да тут такое случилось... Я не долго...

- Буря и есть. Все летишь куда-то, Иванко! - Она умоляющими глазами, еле сдерживая слезы, смотрела на Иванку. - Только увиделись - и уже бежишь.

- Сынок! - вмешалась Татьяна. - Это ты так со своей женой?

- Простите его, мамо! - уцепилась за нее Роксана.

- Не уходи, побудь дома... Уходи прочь, Петро!

- Я вернусь, скоро вернусь. Так случилось... Ты, моя умница... - целовал Иванко Роксану. - Я потом все расскажу... Ужели не отпустишь? Не отпустишь своего Иванку?

- Иди, - с трудом промолвила Роксана и наклонилась.

Иванко, обняв ее, быстро вышел из хаты. За ним выбежал Петро.

Роксана, тяжело ступая, прошла вдоль скамьи и упала на стол. Она не могла сдержать рыдания. Ольга кинулась ее успокаивать.

4

- Как ты его увидел? Он или нет? - допытывался Иванко у Петра.

- Он! Я его знаю. Горб себе намостил, прихрамывает, глаз завязал. Я побежал к Пантелеймоновской церкви за матерью, она к вечерне пошла. Прохожу мимо звонаря, он бьет в колокол, дергает за веревку, в землю смотрит, а я вдруг споткнулся. Он крикнул на меня, я и узнал его. Он!...

- Звонарь?

- Звонарь.

Они заспешили к церкви. Вдруг Иванко остановился.

- Кирилл нам нужен. Где он?

- Тот, что книги пишет, монах?

- Монах.

- Я его видел.

- Где? - обрадовался Иванко.

- А он шел сюда, в монастырь.

- Сюда? Ой, молодец Петро!

Они свернули в соседнюю улицу и вскоре очутились возле монастырских ворот. Иванко толкнул ногой - закрыто.

- Рано монахи спрятались! Только стемнело! - засмеялся он и, подхватив привязанный веревкой деревянный молоток, трижды ударил в дверь.

Никто не откликнулся. Иванко снова застучал. Кто-то выглянул в маленькое окошечко и недовольным голосом спросил:

- Кого здесь леший носит? Завтра придешь. - И закрыл окошечко доской.

Иванко, разозлясь, начал сильнее бить молотком.

- Открой, не то и тебя молотком по голове стукну! Сей же час открывай!

- Служба закончилась, - послышалось за окошком.

- Мне не молиться, дурак! Да выгляни сюда, слово скажу. Княжье дело.

Последние слова подействовали, в окошке показалась борода.

- Да выше засов тяни, глянуть на тебя хочу, что ты мне бороду свою тычешь! - ругался Иванко.

Сторож приподнял доску и высунул голову.

- Вот теперь видно! А то играет в кошки-мышки. Кирилл здесь?

- А ты кто? - буркнул сторож.

- Иванко.

- Иванко?

- Ну да. Не знаешь меня? А почто спрашиваешь? Говори, Кирилл здесь?

- А ты кто такой?

- Вот сорока! Дождешься ты у меня палки! Да открывай же, чертов сын!

- Чей ты?

- Свой. По княжьему делу. Дружинник я, в Новгороде был. Зови сюда Кирилла, либо дверь открывай, а то не вытерплю, разобью.

В это время поблизости проходил по двору Кирилл, и сторож позвал его к окошку.

- Чего ты буянишь, Иванко?

- Выходи сюда, только поскорее, а то сорока эта до утра будет стрекотать и не пустит... Сюда иди.

Как только сторож открыл дверь, Кирилл мигом оказался рядом с Иванкой.

- Идем, по дороге расскажу. Идем в церковь!

- Ты что, шутишь?

- Твоего знакомого нашли.

- Кого?

- Купца свейского.

- Генриха?

- Его.

- Где? - Кирилл схватил Иванку за плечи.

- Тише! Медведь! Руку оторвешь.

- Где же он?

- А вот мы и идем к нему. - Иванко рассказал Кириллу все, что узнал от Петра. - Да ты не расспрашивай, поторапливайся, а то удерет еще.

- Не удерет! Я его, зверюгу, поймаю! - гневно закричал Петро.

- Ты? - удивился Кирилл.

- Это сын Людомира, Петро.

- О! Молодец!

Они подошли к церковной ограде. На калитке висел замок.

- Перелезем, мы не бояре, - пошутил Иванко и, подтянувшись на руках, перемахнул через ограду.

За ним прыгнули Кирилл и Петро.

В сумерках виднелись очертания низенькой хаты-сторожки, справа чернела церковь.

- Ты думаешь, он тут живет? - прошептал Иванко на ухо Петру.

- Да, видно, тут. Звонарь, где же ему быть?

Остановились у двери.

- Надо было Дмитрию сказать, - тихо прошептал Кирилл.

- Надо. Да только сейчас недосуг, пока разыщешь Дмитрия, звонарь убежит. Я буду стучать, а ты, Петро, разговаривай.

Иванко несколько раз тихонько постучал. В сенях послышались шаги. Старческий голос спросил:

- Кто?

- Мать послала к вам, - начал Петро.

- А что такое?

- Просила вас... Да откройте, дед Микола!

- А, это ты, Петро?

В сенях зашуршало - вытаскивали засов.

- Это дед Микола, - шепнул Петро.

- Иди первым! - приказал ему Иванко.

Дверь медленно открылась. Петро шагнул через порог, Иванко и Кирилл пошли за ним. В сенях было темно, через полуоткрытую дверь из комнаты сюда проникал луч тусклого света.

В комнату вошли все вместе. На столе лежит раскрытая книга, рядом с ней горит в поставце толстая свеча.

Иванко окинул взглядом комнату - на скамье кто-то лежит, укрывшись с головой, и храпит.

Дед Микола молча показал пальцем на спящего и подал знак руками - хватайте, мол.

- Дедушка! Мама просила - дайте пять ногат, - заговорил Петро.

Дед ответил насмешливо:

- И одной нету, сынок. Откуда они возьмутся у нищего! А кто это с тобой?

Иванко приложил палец ко рту. Петро понял и, еле сдерживаясь, чтобы не засмеяться, сказал:

- Да это мои приятели.

- Заболел кто-нибудь? - обратился Иванко к деду.

- Заболел. Наш звонарь... Недавно он у нас. Из Теребовли пришел.

- Из Теребовли? - удивился Иванко. - У меня там есть знакомые. Эй, человече, как тебя зовут?

"Звонарь" неохотно поднялся, держась рукой за обвязанную голову.

- Нет! - пожал плечами Иванко. - В Теребовле я не видел его.

- Я не долго там был. Изгой я, сюда прибился.

Но Иванко уже не мог больше терпеть. Увидев, что Кирилл кивнул утвердительно, он приблизился к незнакомцу.

- Из Теребовли! Довольно притворяться! - И сорвал повязку с головы звонаря. - Где твоя болячка? А горб? - Иванко встряхнул незнакомца и, быстро расстегнув его рясу, вытянул из-под нее подушки. - Ты кто?

- Я...Я... - испуганно лепетал "звонарь". - Я монах, иду в Синеводский монастырь...

- Говори, как тебя зовут.

- Харитон, - поспешно ответил тот. - Спросите деда Миколу.

- Правду говорит, - подмигнул Иванке дед. - Назвался Харитоном, так его и батюшка зовет.

- Да, да, Харитон, Харитон! - застегивая рясу, поддакивал "звонарь".

- Хватит! - крикнул Иванко. - Генрих? Да?.. Харитон! А этого мальчика знаешь? Людомиров сын.

Генрих не сдавался. Глянув на Петра, он отрицательно покачал головой.

- Не знаю его. И Людомира не знаю.

- А в Новгороде на вече кто сидел со свейскими купцами?

Теперь уже Генрих затрясся так, что руки его прыгали, словно он отмахивался от пчел.

Он упал на пол и пополз к ногам Иванки, хватал его за сапоги, бормотал:

- Я не буду... Не буду...

Петро подбежал, замахнулся:

- Ух ты, зверь!

Он хотел было ударить монаха, но Генрих мгновенно вскочил и спрятался за спиной Иванки.

- Прячешься, собака! - распалился Иванко.

Генрих ловко сбил свечу и кинулся к порогу. Но Кирилл рванулся за ним и повалил его на пол.

- Кирилл! Где ты? - крикнул Иванко.

- Я тут, - глухо ответил Кирилл.

Иванко побежал к порогу на голос товарища.

- Помогай Кириллу, - услыхал он голос деда Миколы.

Иванко отступил на шаг и наклонился - где-то здесь возятся Кирилл и Генрих. Иванко нашупал впотьмах голову Генриха, изо всех сил стиснул ему горло, а коленом нажал на живот. Генрих тотчас же отпустил Кирилла.

Иванко и Кирилл крепко прижали Генриха к земле.

- Звонарь! Звонарь! - выкрикнул Кирилл. - Вот так звонарь!

- Больше не будет звонить, - засмеялся Иванко.

Дед Микола тем временем принес от соседей огня и зажег свечу. Он и Петро увидели, что Иванко уже скрутил Генриху руки, а Кирилл сидит на его ногах.

- Теперь и передохнем. Давай, дед, веревку! - сказал Иванко.

- Есть, да еще такая крепкая, что медведя можно связать.

Петро начал помогать Иванке и Кириллу. У него дрожали руки, когда он подавал Иванке конец веревки. Петро не удержался и со всего размаху ударил Генриха по лицу.

- Звонарь! - кричал Петро. - А кто моего отца убил?!

- Он! - воскликнул Кирилл. - Я сам видел в яме, как твоего отца жгли огнем по приказу этой змеи.

Кирилл и Иванко связали Генриху руки.

- Ты приказывал? - не успокаивался Петро.

Генрих заскулил; щеки его тряслись, глаза испуганно бегали. Он поглядывал то на Петра, то на Иванку, то на Кирилла.

- Ты? - дергал его за сорочку Петро.

- Я?... Нет, не я! Бенедикт... Это Бенедикт велел... Пустите меня, я больше не буду!

- У! Лютый волк! - с ненавистью толкал его в бок Петро.

- Не буду! Не буду! - плакал, извиваясь на полу, Генрих.

- Волк? - презрительно бросал Кирилл. - Это жаба, противная, скользкая жаба!

- Простите! Простите! - Генрих подполз к ногам Иванки, начал целовать его сапоги. - Прости, боярин, воевода!

- А! - захохотал Иванко. - Я уже и воевода? Кирилл! Я уже и боярин и воевода!

- Не буду! Не буду! - вопил Генрих и лизал Иван- ковы сапоги.

Иванко изо всех сил ударил его носком сапога и плюнул.

- Тьфу! И верно, жаба, на человека не похож. Прикоснуться к нему гадко.

- А теперь куда с ним? - спросил Кирилл.

- Куда? К Даниле. Пусть князь сам разберется. Живо идем, а то меня Роксана ждет, сердится, наверно. У, мразь! Из-за тебя я от Роксаны убежал!..

- Буря, так сказала Роксана, - несмело вмешался Петро.

- Буря, Петро. Таков уж мой удел. Всегда спешу и спокойно сидеть на месте не умею. Вот вырастешь большим, увидишь, можно ли тихим, как трава, быть! Идем!.. Э! Не все сделали. Может удрать эта жаба. Давай-ка, дед, еще веревку.

Они крепко связали Генриха и повели к Даниилу.

В хате Смеливца все волновались. Татьяна сетовала:

- Как ты его одного пустил? Ну и отец! Шел бы с ним. А ты обрадовался!

Смеливец оправдывался:

- Одного пустил? Что же он, дитя малое? Он храбрый воин! В Новгород ходил походом, а дома, в Галиче, пропадет? Не таков мой сын.

Роксана не находила себе места. Уложив сына, она то металась по комнате, то выбегала во двор. Подошла к матери.

- Плачешь, Роксана? - наклонилась к ней Ольга.

- Нет, не плачу, мамо, только сердце болит за Иванку.

Ольга зашептала ей на ухо:

- Нет тебе счастья, дочь моя.

Роксана выпрямилась.

- Мамо! Ты против Иванки? Не говори так. Я счастлива. Люблю его такого.

Ольга обиженно посмотрела на дочь.

- Непоседливый он, беспокойный. Только вернулся - и опять куда-то помчался, тебя с сыном бросил.

- Не надо так, мамо.

- Вы что, ссоритесь? - подошел к ним Твердохлеб.

- Нет, нет! - прижалась к нему Роксана. - Мама про Иванку говорила.

Татьяна внимательно прислушивалась к их разговору. Она встревожилась. Ольга будто что-то плохое сказала про ее сына. А что же Роксана? Татьяна подошла к ним.

- Ты что-то про Иванку сказала, Роксана?

- Сказала, мамо! - радостно откликнулась Роксана. - Сказала, что он хороший.

Растроганная Татьяна крепко обняла невестку.

- И ты хорошая. Люби его. Он с детства такой непоседливый.

- Это хорошо, мамо. Разве лучше, когда тихий да боязливый, мягкий как воск?

- Кто это боязливый? - появился на пороге Иванко.

Ольга подбежала к нему.

- Пришел? Про тебя молвили.

- Я боязливый? - удивленно поднял брови Иванко.

- Не ты, не ты! - откликнулась Татьяна. - Роксана сказала, что боязливых не любит.

- Сказала? - улыбнулся Иванко Роксане.

- Сказала. И еще раз скажу, - гордо подняла голову Роксана.

Татьяна, словно спрашивая у Роксаны позволения, глянула на нее и добавила:

- Хорошо сказала она, сынок. Рада я, что жена у тебя такая.

- Рада? Мамо! Да кто же про нее плохое скажет!

Он, не стесняясь, при всех обнял и поцеловал Роксану.

- Вот я и пришел. Ты не сердишься на меня?

Что, кроме глубокой любви, мог он прочитать во взгляде Роксаны! Лицо ее расцвело.

- Поди сынка поцелуй. Уснул он, не дождался тебя.

Иванко поцеловал мальчика и сказал, обращаясь ко всем:

- Что же вы молчите? Чего печалитесь?

- Не все печалятся. Только женщины, а мы с Твердохлебом нет. А теперь скажи: куда вихрем носился?

Смеливец успокаивающе ответил:

Женщины, засуетившиеся было у печи, застыли на месте. Татьяна не отрывала глаз от Иванки.

- Куда же, отец, твой сын полетит? Не на игрища. Угадайте, где мы были с Петром и Кириллом?

- С Кириллом? - удивился Смеливец. - С монахом?

- С ним! Мы ворога поймали.

Твердохлео и Смеливец переглянулись.

- Ворога! Латынщика Генриха! - гневно произнес Иванко.

- Генриха? - одновременно воскликнули потрясенные Твердохлеб и Смеливец.

Католического монаха знал весь Галич. Своей жестокостью он заслужил общую ненависть. Все знали, что Генрих с Бенедиктом замучали Людомира.

- Где же ты его поймал? - Смеливец нетерпеливо тронул сына за рукав.

- В церковной сторожке. Звонарем прикинулся. А Кирилл его в Новгороде видал, там он свейским купцом назывался.

- Купцом? - возмутился Смеливец. - Так он же богу молится?

- Не богу, а гривне он молится да хозяину своему - папе. Папа посылает их сюда зло нам причинять.

- А где же он сейчас, этот "звонарь"? - спросил Смеливец.

- К князю Даниилу отвели.

- К князю?

- А что? Даниил не выпустит.

Роксана, затаив дыхание, слушала их разговор, прижавшись к Иванке.

- Не сердишься? - ласково спросил у нее Иванко.

- Нет. Й когда ты убежал, не сердилась. Только горько стало... - На глазах у нее навернулись слезы. - Приехала к тебе, а ты...

- Я так и знал. А теперь и ужинать можно. Мамо! Есть хочу! Сегодня еще ничего не ел.

5

Даниил с Дмитрием ожидали в гриднице Мстислава. Мстислав еще не видел Дмитрия после спасения. Голова Дмитрия перевязана чистым полотном, левая сторона лица закрыта - боярин Судислав разбил ему голову, поранил щеку, в порыве бешенства он топтал связанного ногами.

Даниил поминутно вскакивал и беспокойно ходил из угла в угол, подбегал к окну, останавливался у двери. Дмитрий не знал, чем его развлечь. Долго молчал, потом спросил:

- Что случилось, княже? Кто тебе зло причинил?

Даниил, словно не слышал этих слов, продолжал шагать по гриднице. Кто мог причинить ему зло в эти радостные дни? Дмитрий не понимает этого, он уже пережил эти минуты. А кому еще скажешь? С кем поделишься своими мыслями? Если бы мать тут была, может, и ей не сказал бы. Сурова и молчалива она, не нашел бы, как подойти к ней. Может, Светозаре рассказал бы? Да она все время подтрунивает над ним, намекает, что ладу искать ему пора. Даниил остановился у окна. Вот там ее впервые увидел, когда она спрыгнула с коня. Будто и не глядела на него, а все же встретились их глаза на какой-то миг и показалось... долго смотрели они друг на друга.

Нет! Светозаре тоже не следует говорить. Даниил уже представил себе, какими насмешливыми глазами встретит она его исповедь. И тянет его к ней, как к матери родной, и что-то удерживает: "Не говори". Разве Мирославу признаться? Нет, говорить о девушке старому человеку неудобно. Может, Филиппу? Он так внимательно выслушивает все, о чем рассказывает ему Даниил. Но как найти зацепку, чтобы начать разговор? Теперь ведь все заняты, да и Филипп собирается в свою Судовую Вишню съездить, посмотреть, что там натворили Бенедиктовы разбойники. Видно, все-таки придется рассказать Дмитрию об Анне, он ведь хорошо ее знает - вместе ехали из Новгорода. От Дмитрия нечего таиться но... Дмитрий передаст Светозаре, а та может Хорасане, матери Анны, сказать. От Светозары всего можно ожидать. Щекотливое положение. Даниил вдруг улыбнулся: в самом деле, дивно получается - раньше он спокойно наблюдал, как другие женятся. Ну вот хотя бы свадьба Дмитрия. Не понимал, почему так волнуются жених и невеста. А теперь, увидев Анну, растерялся, места себе не находит. Все горит у него внутри. Тянет к Анне. Вспомнился Митуса. Какой прозорливый он, этот слепой гусляр, так рассказывал про Анну, будто видел ее: "Глянешь в глаза - словно в озере глубоком утонешь". Глубокие у нее глаза, можно утонуть. Бездонные. Еще не встречал таких Даниил и не замечает, что сказал вслух:

- Где Митуса?

Дмитрий насторожился и повторил вопрос Даниила:

- Где Митуса?

Даниил смутился:

- Ну да... Где Митуса, спрашиваю.

- Не знаю. Видно, снова пошел по Руси, - отвечает Дмитрий.

Будто не расслышав ответа Дмитрия, Даниил продолжал смотреть в окно.

Открылась дверь, и в гридницу вошел своей спокойной походкой Мстислав.

- О! Дмитрия и узнать нельзя! - загудел он. - Кто это тебя так угостил? Может, жена поцеловала на радостях?

Дмитрий приблизился к Мстиславу, поклонился.

- Виноват я пред тобой, княже, не сдержал своего слова, не сумел вернуться.

Мстислав разгладил свои усы, улыбнулся.

- Ничего, Дмитрий, на войне всяко бывает. В другой раз так не поскачешь.

Он подошел к столу, сел на скамью.

- А чем князь Данило так вельми озабочен?

- Тревожусь. Мать до сих пор не приехала.

- Почто же тревожиться? Дороги теперь свободны, нет врага на Галичине. А если беспокоишься, пошли дружинников навстречу.

И Мстислав начал рассказывать о крепости:

- Ходил я всюду, и на стенах был, и ворота смотрел, и на валы выходил. Вельми хорошо. Прикинул я там и узрел, что города сего не взять врагу, только может голодом заморить, да и то не скоро. Воды вот только у вас мало. Как мыслили раньше? Колодезь копать надобно, к воде добираться. Но все равно здесь надо держать большое войско, ибо одни стены не помогут, когда некому стоять на них будет. Нравится мне город. Да ты невесел что-то, Даниил, может, гневаешься на меня? Говори мне прямо.

- Я уже сказал тебе, княже.

Мстислав продолжал:

- Отдохнули мы, теперь время и за дело браться. Поговорить нам с тобой надобно, княже. Сейчас аль матери дождешься? - В голосе Мстислава послышалась еле уловимая насмешка.

Даниил понял намек. Ужель Мстислав думает, что он мал и не может о деле говорить!

- Зачем же медлить. Сейчас будет говорить.

- Может, Дмитрий мешает?

- Нет, пускай сидит, я от него не таюсь.

Мстислав пристально глянул в окно.

- О, дочка моя с женой пришли! На валы смотреть ходили...

Даниил глянул в окно и увидел, как по двору шла Анна. Она осторожно ступала, потупив взор в землю, только на мгновение подняла глаза вверх и тотчас же повернулась к матери.

- Данило! Ты же дочери моей еще не видел? А она спрашивала о тебе сегодня.

Чтобы не заметили, как он покраснел, Даниил повернулся к окну, а потом, вытирая лицо, ответил, переводя разговор на другое:

- Спасибо тебе, княже, что ты откликнулся и пришел в Галич.

- Я знал твоего отца и почитал его. И тебе пришел на помощь, дорожа памятью князя Романа. А теперь что же, Бенедикта прогнали, можно и в Новгород вернуться. - Мстислав лукаво улыбнулся.

Пораженный этими словами, Даниил подошел к нему.

- Не понимаю тебя, княже.

- А говори, что у тебя на уме, - по-отечески ласково спросил Мстислав.

- Когда мы кликали тебя, не думали, что ты снова назад уедешь. Говорил мне Дмитрий, что ты вечу поклонился и обещал не возвращаться назад.

Мстислав глянул на Дмитрия.

- Поклонился я вечу и сказал, что иду в Галич. Да, Русская земля велика, - может, еще где-нибудь моя помощь нужна.

- Спасибо тебе за это, да только одному мне не управиться. С верными боярами я думу думал, посоветовали они просить тебя княжить в Галиче, а я на Волыни буду, и там еще дела много, - быстро выпалил Данило, и будто гора с плеч свалилась.

Мстислав удивленными глазами глянул на Даниила - его растрогали откровенные слова.

- Русскую землю защищать надо, - продолжал Даниил.- А моя отчизна с краю лежит. У чужеземцев глаза горят, как у волков: каждый норовит кусок отхватить. Будь моим отцом!

Мстислав внимательно посмотрел на Даниила.

- Бояре крамолить будут, скажут, что отнял у тебя половину отчизны, - тихо промолвил он.

Даниил не удержался, воскликнул:

- Княже! Ты хорошо знаешь бояр. Тебе ли бояться того, что они скажут? Не боятся же бояре, когда врагов призывают в нашу отчизну! Владислав да Судислав не о Русской земле пекутся. Им только своя борода дорога.

А сколько раз они прогоняли меня! Они меч поднимают, и с ними надобно мечом разговаривать.

Даниил волновался, щеки его побледнели.

- Да ты, я вижу, горяч вельми, Данило. А это хорошо: ведь смирного заклюют. Только не горячись так. И сие не только по молодости - сердце у тебя горячее, Романово.

Мстислав говорил медленно. Как равный с равным, беседовал он с Даниилом.

- Мой прапрадед и твой дед-прапрадед Владимир Мономах учил, как надо жить. Прочти поучения его. А он много воевал да все князьям говорил, чтоб землю Русскую берегли. Таким смелым будь и ты. Но будь и рассудителен. Ибо смелость полезна не тогда, когда ты бежишь и не смотришь, что впереди тебя. Тогда смелым будешь и в деле успеешь, когда вокруг оглядишься хорошо.

Даниил внимательно слушал Мстислава.

- Рад я, что у Романа сын такой, - промолвил после некоторого молчания Мстислав. - Ты взял на свои плечи тяжесть великую, Данило, и да будет для тебя всего превыше - беречь землю свою и бить чужеземцев. А я помогу тебе, сколько хватит сил. - Мстислав глянул на Дмитрия. - И своих бояр да воевод почитай - они твоими руками и глазами будут. И людям своим оказывай уважение. Теперь же пойдем к моей семье.

Мстислав поднялся и направился к двери. Даниил и Дмитрий пошли за ним.

- Только ты, Данило, - усмехаясь, сказал Мстислав, - не смущай мою дочь. Она пуглива и может убежать из светлицы.

Они пошли темными переходами, в которые свет проникал через маленькие четырехугольные оконца, прорубленные под самым потолком.

Мстислав открыл дверь и стал на пороге, прикрывая собой Даниила и Дмитрия.

- Принимай, княгиня, гостей, веду к вам князя Даниила.

Даниил робко шагнул в светлицу, ничего не видя перед собой. Будто откуда-то издалека донеслись до него слова Мстислава и ответ Хорасаны. Молодой князь остановился посреди светлицы, и Дмитрий, наклонившись к его уху, прошептал:

- Идем к столу, нас приглашает князь.

Даниил пошел за Дмитрием и сел на скамью в конце стола. Наискось против него сидел князь Мстислав, сбоку - Дмитрий.

Мстислав что-то сказал своей жене. Она подошла к Даниилу и поклонилась. Он заметил только, что у нее смуглое лицо, а па шее много монист. Рядом с ней стояла Анна. Она смотрела на Даниила такими же большими, как у Мстислава, черными глазами. Дочь была похожа на отца, только черты лица ее были нежными, девичьими. Пыталась улыбнуться, но, увидев, что Даниил внимательно глядит на нее, опустила глаза долу, и Даниил заметил длинные-предлинные ресницы. Анна поклонилась Даниилу и отошла в сторону. Даниил весь подался вперед, опершись на руку Дмитрия, и так замер.

Мстислав заметил волнение Даниила.

- Доченька! Видишь, какие гости у нас дорогие. Угости нас медом.

Анна легко выпорхнула из светлицы. Даниил слышал шелест ее длинного платья, не спускал взгляда с двери, в которой она исчезла.

Анна вернулась. Она несла огромный жбан с медом и три золотые чаши.

- Налей, дочка, выпьем меду из твоих рук.

Она налила в чаши меду и поставила их перед отцом и гостями. На Даниила не смотрела. Он видел лишь ее черные брови.

- Выпьем за дружбу нашу и за Галич, - провозгласил Мстислав и поднял чашу.

Даниил тоже поднял чашу, ощущая на ней тепло рук Анны. Ведь она только что держала эту чашу в своих пальцах. Он поднял чашу к губам, а глазами незаметно, исподлобья, следил за Анной. Она зарделась и, став в сторонке, перебирала пальцами монисто.

- Хороший мед галицкий, - сказал Мстислав, - и не отличишь его от новгородского. Налей-ка, дочка, еще. Пусть князь Данило скажет теперь, за кого пить будем.

Анна подошла и взяла у Даниила чашу. Кончиком пальца она коснулась его руки. Даниил едва не уронил чашу, и не успел опомниться, как Анна поставила ее перед ним, снова полную.

- Выпьем... - Даниил споткнулся на слове. - Выпьем... за наших гостей, которых мы так долго ждали, - и глянул на Анну.

Она стояла совсем близко и украдкой смотрела на него. Но едва уловила его взгляд, снова, как и раньше, опустила глаза.

Даниил торопливо начал прощаться, сказал, что должен ехать встречать мать. Ни Мстислав, ни Хорасана не задерживали его. Как только Даниил вышел, Анна выскочила из светлицы в свою опочивальню.

Мстислав посмотрел на жену:

- Видала? Вот и приехали мы к зятю. Не ожидал я... Вот как получается... Поди, поди к ней!

6

Анна вбежала в свою комнату, упала на постель и закрыла голову подушкой. Она слышала, как вошла мать, но не подняла головы. Хорасана ничего не сказала, села рядом и положила руку на спину дочери, под подушкой погладила ее волосы. Мать и дочь молчали, думая о своем.

Мать опечалилась. Не о такой паре для Анны думала она. В мечтах своих она видела, что дочь вернулась в родные Хорасане половецкие степи, вышла замуж за половецкого ханича. Хорасана вспомнила, как когда-то давно впервые увидела и полюбила Мстислава, как хан Котян хотел непременно породниться с русскими, чтобы прекратить вражду.

А вот князь Мстислав и не помышлял отдавать дочь замуж, хотя ей уже исполнилось семнадцать лет. Никогда не заговаривала Хорасана с ним об этом. Она думала - поедут они в половецкую орду и найдет там дочь свое счастье. А может, это к лучшему для нее, что она встретила Даниила?

- Анна, дочь моя! Почему ты спряталась от меня?

- Голова болит.

- Погляди на меня, дай я гляну в глаза твои.

- Мне так лучше. Держи руку у меня на голове.

- Почему ж ты, дочь моя, как приехала в Галич, так и заболела? Я позову старую Мариулу - пусть пошепчет, прогонит злых духов.

Анна попросила мать не уходить, а побыть с ней - тогда ей станет легче.

- Ты будто вся дрожишь, Анна? Я укрою тебя. - Хорасана взяла пуховый платок и набросила его Анне на плечи.

Анна лежала неподвижно. Ей стыдно было посмотреть матери в глаза. Она ведь не сводила очей с Даниила, и мать видела это. А мать учила - нельзя так смотреть на молодого мужчину. Что отец скажет?

Анна снова спрятала голову под подушку. Ей было душно, горели щеки, подушка была горячей, как печь. Анна силилась вспомнить взгляд Даниила. Вот он вошел в светлицу, ищет ее глазами... Анна уже забыла, что мать возле нее.

- Я пойду, золото мое, я тебе пришлю няню.

Анна схватила ее за руку, тихо промолвила:

- Я пойду с тобой, не хочу одна оставаться.

Она поднялась, все еще боясь глянуть на мать. Хорасана тихо промолвила:

- Я пойду к отцу.

Анна порывисто повернулась.

- Что ты ему скажешь? Не говори, мама, у меня уже ничего не болит. Вот смотри. - Она схватила руку матери и приложила ко лбу.

Хорасана обняла дочь.

- Ты уже и веселее стала, моя хорошая. А я испугалась: не приключилось ли с тобой чего? Завтра отец на охоту едет. И князь Данило тоже...

Сказав это, мать быстро взглянула на дочь.

- А меня отец возьмет? - торопливо спросила Анна.

- Не знаю, спроси у него.

- А он тебе не говорил? Ты же любишь на охоту ездить. И я с тобой.

Мать улыбнулась.

- Возьмет, я скажу ему. Отдыхай, доченька.

Она пошла к Мстиславу.

Мать Даниила спешила в Галич. Ей хотелось поскорее увидеть, как Даниил торжествует победу над врагами. Сколько лет лелеяла она заветную мысль: хоть бы уж скорей подрастал Даниил! Подрастет - тяжкие заботы спадут с ее плеч. И вот хоть и в грозных бурях, но промчались, пронеслись четырнадцать лет. Даниил вырос, ему уже восемнадцать лет, сам сумеет постоять за себя. А ей и в монастырь, на покой, можно уйти.

Возок катился звенигородским лесом. Установилась хорошая погода. Мирослав перед выездом советовал ей, чтоб на санях ехала, но она не согласилась.

- Скоро уже Галич, княгиня! - наклонившись, сказал дружинник. Она открыла глаза и ничего не ответила.

Возок качало, как ладью, и Мария задремала. Но кто-то взял ее за руки, будит ее.

- Мамо! - услышала она радостный голос.

Рядом с возком стоял Даниил.

- Сынок, откуда ты?

- Сегодня выехал встречать тебя. А где Василько?

- А я тут, - радостно ответил Василько, подъезжая на коне. - Ты меня не взял, когда я просил, - обиженно добавил он.

- Подрастай, Василько, - ответил ему Даниил таким тоном, как когда-то ему самому говорил Мирослав. - Подрастай, сил набирайся. А что не взял с собой, хорошо. И боя не было, а Дмитрия схватили угры.

- Отца? - громко закричал Любосвет. Он незаметно подъехал вслед за Василькой. Испуганными глазами мальчик впился в Даниила. - Где отец? А мать приехала?

- Все тут, - успокоил его Даниил. - И отца нашли, и мать приехала. А я думал, что ты ездить верхом еще не умеешь!

- Умею, - похвастался Любосвет. - От самого Владимира верхом еду.

Когда тронулись, Даниил наклонился к матери и сказал:

- Я сегодня на охоту поеду.

- С кем же?

- С князем Мстиславом.

7

В крепости было уже людно. Мстислав стоял на подворье, возле него собрались дружинники. Он осматривал собак, рвавшихся из рук ловчих и доезжачих.

Возок въехал во двор и остановился. Мстислав подошел и поклонился Марии. Она вышла из возка, обняла его.

- Благодарю тебя, княже, за помощь. Сын уже поведал мне обо всем. Слышали мы о тебе много.

Она осматривала знакомое подворье, которое покинула много лет назад. Невдалеке от старого княжеского терема возвышался новый терем, построенный Владиславом. Там теперь жил Мстислав со своей семьей.

Возле Даниила вертелся Василько, недовольный тем, что па него не обращают внимания. Даниил тоже забыл о брате; он все время поглядывал на терем: не выйдет ли оттуда Анна?

- А это кто? - спросил Мстислав.

Мария взяла Васильку за руку. Он хотел во всем походить на взрослого, выпрямлял спину, выставлял грудь. Его серые глаза бегали из стороны в сторону, он поминутно прикусывал верхнюю губу, чтобы его курносый нос казался хоть чуточку длиннее. Уж очень мал этот нос, будто прилеплен над красноватыми губами. Трудно было поверить, что толстый круглолицый Василько - брат Даниила.

- А это мой второй сын, Василько.

Мстислав подошел к мальчику.

- Растут сыновья, Мария, радоваться тебе надо.

- Радуюсь, бога молю за них.

Из терема вышла Хорасана с Анной. На Анне был кожушок, поверх которого она надела пояс с маленьким мечом. Из-под меховой шапочки виднелись косы.

Мария не отрывала глаз от Анны. Она, как женщина, оценивала красоту девушки. И видно, осталась довольна. Глянув на Даниила, она заметила, какими глазами следит он за молодой гостьей.

Анна еще в окно увидела, как отец встречал мать Даниила, теперь она подошла к ней и низко поклонилась. Мария наклонилась к Мстиславу:

- Славная у тебя дочь. И я бы хотела иметь такую.

Мстислав чуть заметно улыбнулся и ответил:

- А почему бы и не иметь...

Анна подошла к дружинникам, ей подвели небольшого серого коня. Увидев Анну, он заржал. Анна похлопала его по шее и ловко вскочила в седло. Сел на своего коня и Мстислав.

- Ну, Данило, показывай, куда ехать, мы ведь тут гости, - сказал он.

Впереди ехали Мстислав, Даниил, Анна и Василько.

Даниил был между Мстиславом и Анной, но все время разговаривал только с Мстиславом. Он уже заметил: только повернется в сторону Анны - она делает вид, будто не замечает его.

Проскочив мост, поехали улицами Подгородья. Даниил радовался, что все несчастья остались позади. К тому же и день был погожий, безветренный. В Галиче теперь тихо, спокойно, Бенедиктовы разбойники разбежались кто куда.

Вот и последняя улица. Отсюда дорога ведет прямо в лес.

Но что там за шум? Почему так кричат на площади, где расположены княжеские клети? Даниил оглянулся, кивком приказал Дмитрию поехать узнать. Дмитрий свернул налево и помчался на площадь. Возле клетей он увидел человек тридцать смердов. Окружив тиуна плотным кольцом, они возбужденно выкрикивали:

- Охота на зверя, а людей бьют!

- Словно мы звери!

- Почто ударил?

Тиун что-то говорил, стараясь перекричать всех охрипшим голосом. Дмитрий вспыхнул: "Неблагодарные смерды! Такой праздник, а они шумят, им нипочем, что князья близко. Гость какой прибыл, а им хоть бы что!"

- Я им покажу! - вырвалось у Дмитрия, и, ударив коня плетью, он подскочил к толпе.

- Вы что? Плети захотелось? - со злостью крикнул он.

Толпа расступилась. К Дмитрию кинулся тиун. Ободренный появлением Дмитрия, он сыпал словами, как горохом:

- Князь велел на охоту, а они не идут. Я их припугнул. А они...

- "Припугнул"! - послышался голос Иванки.

Дмитрий только теперь заметил его. Иванко был возбужден, правая рука - на рукояти меча.

- Хорошо припугнул! Кто же человека по голове бьет?

Голос Иванки дрожал от возмущения. Дмитрию стало не по себе, весь его задор мгновенно улетучился.

- А ты зачем здесь, Иванко?

- Тебя ищу, хотел слово молвить.

Смерды прислушивались к разговору тысяцкого с ковачом. Не посмеет тысяцкий кричать на Иванку - ведь Иванко в Новгород ходил с княжеским посольством.

- Какое слово?

- Тиуна малость уйми. Пусть не размахивает так руками - укоротим.

Дмитрий еле сдерживал себя. "Укоротим"! Кабы не Иванко, а кто другой, он бы проучил его за крамольное слово.

- Говори: что сотворил он? - спросил Иванку Дмитрий.

- Людей бьет... - Иванко запнулся, а потом добавил: - Ударил Твердохлеба, кровь из носу потекла.

- Ударил?

- По голове!

- И по спине! - загудели осмелевшие смерды.

- Вы!.. Замолчите! - не выдержал Дмитрий, взмахнув плетью. Лицо его перекосилось.

Стало тихо, но лучше бы не было этой тишины. В иное время Дмитрий знал бы, что делать, а ныне, когда Данило с такими почестями принимает Мстислава после победы, не годится так круто обращаться со смердами. Да еще этот Иванко... Дмитрий подозвал к себе тиуна. Тот подбежал и подобострастно поклонился.

- Ты! Смотри мне! - пригрозил Дмитрий. - А вы, - метнул он суровый взгляд в сторону смердов, - на княжьего слугу руку не поднимайте! - И, пришпорив коня, помчался догонять охотников.

Даниил весело разговаривал с Мстиславом. Увидев Дмитрия, он подозвал его к себе.

- Что там, Дмитрий, видать, перехватили меду?

Дмитрий не хотел говорить, думал отделаться шуткой:

- Да нет... Да...

- Что "да"? - нахмурился Даниил. - Говори все!

- Тиун бил Твердохлеба. А Иванко...

Даниил не дал ему закончить:

- Что Иванко?

Мстислав, услышав имя Иванки, спросил:

- Иванко? Тот, что в Новгороде был?

Теперь уже Дмитрий почувствовал, что не следовало бы упоминать имени Иванки, и, боясь гнева Даниила, поспешил сказать:

- Иванко заступился за Твердохлеба.

- Заступился? А кто сей Твердохлеб? - заинтересовался Мстислав.

Желая прекратить этот неприятный разговор, Даниил ответил:

- Твердохлеб - смерд, тесть Иванки.

- А почто он заступился? Кто бил Твердохлеба?

- Да нет. Смерды перепились на радостях и побранились меж собой, а один на Твердохлеба бросился с дубиной. Так вот Иванко и постоял за тестя, - ответил Даниил.

- Славный воин! Смелый! - похвалил Иванку Мстислав. Он и не заметил, как Даниил погрозил Дмитрию.

Этот случай испортил Даниилу настроение. Разозлился он на Дмитрия за то, что Дмитрий не догадался скрыть от Мстислава это происшествие. Хорошо, что сам Даниил вовремя нашелся.

Зол был Даниил на смердов.

Но разве виноваты были смерды? Им и так надоели притеснения. Князья да бояре ради развлечения охоты устраивают, а смердов выгоняют в лес, чтоб они диких кабанов пугали да на охотников гнали. Охотникам хорошо- они с оружием. А если разъяренный кабан бросится на смерда? Сколько людей погибло на охоте от рассвирепевшего зверя! Но разве дорога князьям и боярам жизнь смерда? Смердов много, стоит ли о них печалиться? Не случайно Твердохлеб просил не посылать его, больного, - на верную смерть не хотел идти. Для кого забава, а для смердовых детей слезы.

...Даниил старался скрыть свою злость, улыбался Мстиславу. Ехали все вперед и вперед, весело разговаривали, как вдруг появился Филипп и снова растревожил сердце Даниила. Филипп едва не загнал коня, догоняя Даниила и Мстислава, подлетел к ним и выкрикнул хриплым голосом:

- Фу! Еле вас догнал... Княже! - обратился он к Даниилу. - Дозволь сказать весть не вельми приятную.

Даниил с трудом сдерживал себя. Что они, сговорились, что ли, - один за другим идут с дурными вестями?

- Говори, - закусил губу Даниил.

- Велел ты... зорко глядеть за... Генрихом, - сбивчиво, глотая слова, выпалил Филипп. - Я во сто крат стал зорче... сам за ним следил... Приехал я к порубу... к яме, где сидел он... а он сбежал...

- Сбежал? - привскочил в седле Даниил.

- Княже! - воскликнул Филипп. - Не сбежал! Я, твой слуга, не пустил его. Только не удалось... Вот поглянь... - Он показал на изрезанную щеку, с которой текла кровь. - Лукавому татю кто-то дал нож... Я подошел к порубу, а он в окошечко вылез.

- Казнить стражников! - сверкнул глазами Даниил.

- Уже в яме. Я их бросил туда... Вылез Генрих и побежал. Я за ним, он меня ножом. Вижу - удерет... Я его мечом вот этим пронзил..

- Заколол? - нетерпеливо ждал ответа Даниил.

- Заколол, - склонил голову Филипп.

- Хорошо сделал, - махнул рукой Даниил.

Филипп осадил коня и, немного отстав от князей, подъехал к Демьяну. Увидев побледневшее лицо Демьяна, Филипп поморщился и прошептал сквозь зубы:

- Дурак! Чего дрожишь, как заяц! Смелее смотри, а то заметят. Все хорошо... А то и о тебе Генрих мог бы сказать на допросе.

Демьян поднял руку, словно отгоняя привидение.

- Сказал бы, - хихикнул Филипп, - а теперь не скажет.

Мстислав был страстным охотником. Во время охоты загорался, как в бою, и не было ему удержу. Он позвал главного ловчего и долго беседовал с ним о звере. Ловчий рассказывал, как охотятся галичане, как гонят зверя.

- О! Там много смердов, они кабанов на тебя и погонят! - хвастался ловчий.

Мстислав, увлекшись беседой, уехал вперед. Даниил оказался рядом с Анной. Василько где-то отстал и разговаривал с дружинниками. Будто невзначай Даниил поглядывал на нее. Наконец он осмелился спросить ее:

- Ты не боишься, Анна, охотиться?

Она посмотрела на него. Глаза их встретились. Даниил впервые так близко увидел ее глаза.

- Отец учил меня владеть мечом, - ответила она и зарделась.

- Но зверя надо уметь ловить, - добавил Даниил.

- Если будет нужно, то поймаем.

Едва заметная улыбка скользнула по ее лицу. Она отвернулась.

- А зверя надо еще уметь бить, - тихо промолвил Даниил.

Теперь Анна смотрела на него пронизывающим взглядом.

- Я умею стрелять из лука.

- Тогда погоним сегодня с тобой диких кабанов.

- Нет, отец говорил, чтоб я остерегалась. Я буду ждать вас па опушке.

Их беседу прервал подъехавший Василько. Он начал рассказывать Анне, как они охотились во Владимире.

Остановились в лесу, на поляне. Ловчий предупредил, чтобы не шумели, и принес Мстиславу и Даниилу луки и колчаны со стрелами. Даниилу он, кроме того, дал рогатину. На поляне появилась Анна и часть дружинников. Охотники разделились на два отряда.

Со всех сторон их окружал густой лес, неезженый, нехоженый. Где кончается он - неведомо. Старое, трухлявое дерево падало и гнило тут же, а рядом поднимались молодые дубки, простирая к солнцу свои ветви. И день и два будешь пробираться сквозь чащу, да не выберешься отсюда, коль не знаешь дороги.

Даниил сегодня был рассеян. Уже дважды пропустил он дика, никак не мог успокоиться. Все эти неожиданные известия выбили его из колеи. К тому же Анна все время ехала рядом, и от этого Даниил был сам не свой. Никогда не испытывал он такого смятения. Чувствовал, что она близко, и от этого приятная истома сковывала все тело. Хотя бы на миг притронуться к ее руке. Если бы здесь, в лесу, остаться с ней вдвоем!

Подъехал ловчий, окликнул его:

- Княже! Не стой на месте, все уже поехали вперед.

Даниил тронул коня. В этот миг поблизости начали свистеть, поднялся шум. Даниил остановился, прислушиваясь, как слева трещит кустарник. Ловчий вырвался вперед и скрылся в чащобе. Даниил погнал коня вслед за ним и вдруг увидел, как из кустарника рванулся огромный дик. Он был разъярен, с наежившейся щетиной.

Даниил натянул тетиву и прицелился. Стрела пролетела мимо кабана и вонзилась в дуб. Кабан мчался на Даниила. Конь захрапел, бросился в сторону. Лук зацепился за ветви и упал на землю. Кабан пронесся мимо и исчез в чаще. Даниил круто повернул коня и устремился за кабаном. Левой рукой он держал повод, а правой схватил рогатину. Кабан мчался как ветер. Даниил, боясь, что не успеет его догнать, пришпорил коня. Скоро поляна. Кабан вырвался из чащи, на мгновение остановился, потом заметил дружинников и ринулся на них. Даниил кричал:

- С дороги! Отъезжайте в сторону!

Но дружинники сбились в кучу и начали стрелять из луков. Одна из стрел попала в кабана, и он, разъярившись еще больше, мчался прямо на дружинников. Даниил дергал коня за повод, бил его шпорами. Расстояние между дружинниками и кабаном все уменьшалось. Но Даниил настиг кабана; он поднял правую руку и сильно метнул рогатину. Она пробила кабану шею, и тот с разгона повалился в снег. Конь споткнулся, и Даниил, не удержавшись, вылетел из седла и ударился головой о дерево.

Анна видела все это и перепугалась. Она соскочила с коня и склонилась над Даниилом. По его щеке текла кровь.

Даниил открыл глаза и увидел Анну.

- Это ты, Анна? - спросил он, силясь подняться.

- Лежи, - прошептала она и, сняв шапку, быстро сорвала со своей головы платок и вытерла кровь, струящуюся по щеке.

От прикосновения ее рук Даниил затрепетал. Нежные пальцы Анны словно согревали его, и от счастья он закрыл глаза.

8

Невесту наряжала Светозара. Она то отходила в сторону, то снова приближалась к Анне и поправляла венец или монисто, то сердито покачивала головой, если ей казалось, что не так пришиты парчовые украшения. Анна, в длинном белом как снег платье, послушно подчинялась каждому слову Светозары.

Закончив все, Светозара отошла к окну и, потянув за собой Анну, сказала ей:

- Любите друг друга.

- А ты, Светозара, любила Дмитрия, когда выходила замуж?

- Вельми! И он меня любит. Так и вы. А Данило преславный будет тебе муж. Я его еще маленьким знала, на моих глазах вырос.

Вошла заплаканная Хорасана.

Анна встревожилась:

- Мамочка! Что случилось? Кто обидел тебя?

Мать ничего не ответила, только пристально смотрела на Анну и качала головой.

- Я боюсь! - вскричала Анна.

К ней подбежала Светозара, обняла ее и спросила Хорасану:

- Несчастье? Мне тоже страшно. Может, с Даниилом или с Дмитрием что приключилось? Скажите! Я побегу!

- Нет! - стиснула губы Хорасана. - Ничего с ними не случилось... Только... только... - Она качала головой. - Жаль мне тебя, моя доченька.

- Hу что ты, мамочка! -прильнула к ней Анна. - Ведь праздник сегодня. Я замуж выхожу!

Хорасана продолжала кивать головой.

- Выходишь... А мне сказали...

- Что? - вскрикнула Анна.

Хорасана ничего не ответила.

- Это тайна? Может быть, я лишняя? - спросила Светозара. - Я выйду.

- Нет! Останься! - схватила ее за руку Анна. - Говори, мамочка.

- Никакой тайны нет! - резко сказала Хорасана. - Не любит он тебя!

- Кто? - побледнела Анна.

- Данило! - выкрикнула Хорасана.

- Боже мой! - схватилась за голову Светозара.

Анна затрепетала, дрожащими пальцами она перебирала монисто. "Как же так? - думала она. - Неужели Данило не любит? А его горячие слова? Как он шептал вчера, что больше всех на свете любит меня!"

- Мама! - простонала она. - Кто?.. Кто сказал тебе?

- Монах ко мне один приходил, - тихо сказала Хорасана.

- А! - обрадованная, воскликнула Светозара. - Это ложь! Это крамольники!

В глазах Анны появились искорки надежды. Она бросилась к Светозаре.

- Ты правду говоришь, Светозара?

- Я верю Даниилу! - обняла Светозара Анну. - Ом хороший. Он любит тебя. - И сразу же обернулась к Хорасане. - Вы сказали Даниилу и князю Мстиславу об этом монахе?

- Сказала.

- А они что?

- Даниил разозлился... Монаха ищет.

- А что он сказал князю Мстиславу?

-- Он поклялся, что любит Анну.

- А вы, вы верите Даниилу? - допытывалась Светозара.

- Не знаю, - нерешительно ответила Хорасана.

- А я верю! И ты поверь мне, Анна! - запальчиво воскликнула Светозара. - Веришь?

- Верю... Тебе верю, - тихо промолвила Анна и улыбнулась. - И Даниилу верю.

- Ну вот и хорошо! - Светозара еще крепче сжала Анну в своих объятиях.

Теодосий зашел к Твердохлебу навеселе.

- Собирайся!

- Куда?

- На свадьбу.

- Что, зовут тебя?

- Непременно!

- Сам князь звал?

- Не сам князь, а тиун сказал, что князь велел всех звать.

- Теперь верю, что без нас не выйдет свадьбы. Как же бояре без нас гулять будут! - посмеивался Твердохлеб. - А ты вишь как разрядился!

Теодосий стоял в изодранном кафтане, в постолах, подвязанных веревками, и в шапке, на которой был когда-то мех, а теперь осталась лишь потрескавшаяся кожа.

- Идем, Твердохлеб. Все-таки князь ласков с людьми. Не знаю, как дальше будет. Был бы князем киевский игумен, пропали бы люди... - Теодосий сгорбился, надул губы, прищурил глаза и гундосым голосом зашепелявил: - "Паки, паки! Вонмем, братие, помолимся, грешны мы, яко овцы без пастыря".

Твердохлеб засмеялся, а Ольга отвернулась, перекрестившись.

- Уйди, богохульник!

- Ольга! - Лицо Теодосия стало серьезным. - Что? Я богохульник? А ну крестись, бей поклоны, грешница! Ты неправду сказала.

Твердохлеб захохотал еще громче.

- Ага! Попалась!

- Я пойду к игумену и скажу: "Тут живет грешница! Молитесь, чтобы ее на том свете в ад не потащили".

Ольга и в самом деле умолкла. Не испугалась, а просто задумалась. Этот Теодосий, видать, близко знаком с попами. Чего доброго, еще и на всю церковь огласят.

- Прикуси язык, Теодосий! - прикрикнула на него Ольга.

- О! Верно молвила. Буду кусать язык - не ел ведь еще ничего.

- Садитесь, дам чего-нибудь.

Крепостные ворота распахнуты настежь, - сегодня ни у кого не спрашивали, зачем он идет в крепость. Со всех сторон валом валил народ. Когда Теодосий и Твердохлеб с Ольгой зашли на подворье, дружинники никого уже не пускали в переполненную церковь. Теодосий остановился.

- Почто мы шли сюда?

Он схватил Ольгу за руку и потащил в церковь. Поднялся шум. Их все-таки не пустили. Но Дмитрий как раз в эту минуту подошел к толпе и узнал Теодосия. Он велел дружинникам пустить в собор Теодосия и Твердохлебов.

- Нас нигде не задержат, - подмигнул Теодосий, - мы всюду пройдем.

В соборе и впрямь было тесно. Все хотели посмотреть на княжеское венчанье. Хоть и тесно было, но Теодосий пробрался к самому клиросу. Едва успел прижаться спиной к столбу, как в соборе заволновались - вели жениха и невесту.

Это был самый лучший в Галиче храм - Успенский собор. Строил его князь Ярослав Осмомысл. Решил он воздвигнуть строение великое, не хуже, чем Софийский собор в Киеве, поставленный Ярославом Мудрым. С тех пор как побывал он в Киеве, эта мысль не оставляла его. А как съездил он в гости к своему тестю Юрию Долгорукому и узнал, что тесть замышляет построить большой собор во Владимире-на-Клязьме, ни о чем другом уж думать не мог. Ярослав умолял тестя, чтобы отпустил своих строителей в Галич. Полагал, что тесть не откажет ему в этой просьбе. Странствовали же по всей Русской земле камнесечцы и древоделы, в разных городах бывали, разным князьям строили. Ярослав также намекнул тестю, что, возможно, и во Владимире побывали хитрецы зодчие из надднестровского Галича. Так уж повелось, что строители не сидели на месте, а, узнав, что князь намерен строить что-то, шли к нему. Потому и не было разницы большой между строениями в разных русских княжествах.

- Едина ведь земля Русская, - не унимался Осмомысл. - Помоги, отпусти строителя. Мой умер. Пусть твой приедет да покажет моим, а тогда и к тебе возвратится. Одного только человека прошу.

Не согласился Юрий Долгорукий. Молвил, что главный хитрец строитель очень ему нужен - замыслил сам много строить. И о Москве сказал - там собирался Юрий заложить стены крепости московской.

- Мыслю так, - взволнованно сказал Юрий Ярославу,- что быть тут городу большому, сердцу земли Русской!

Глаза Юрия, словно у юноши, заискрились задорными огоньками.

- Измечтал я свою мысль сокровенную, и не дает она мне покоя. Вижу перед собой город великий. Подумай только! - крепко сжал он руку Ярославу. - Ведь со всех концов сюда можно ехать, - Москва-то посредине стоит. И от ворога она словно за щитом спрятана, за лесом густым. Мы твердыню начнем здесь делать, а дети и внуки закончат. Уразумел?

Долго о мечтах своих рассказывал Юрий зятю любезному, издалека приехавшему, от берегов Днестрареки.

Никак не соглашался Юрий отпустить из Владимира главного хитреца строителя. Только и вымолил Осмомысл у тестя, чтоб этот строитель на пергаменте воспроизвел рисунок будущего собора - какая длина и ширина задумана, да стен высота, да какие украшения снаружи и внутри.

Ярослав Осмомысл согнал смердов со всех окрестностей, велел камень добывать да в Галич возить. Потрудился люд галицкий; хоть и трудно было, а возвел дивный храм. И родилось два собора-близнеца. Только и разница в том, что поспешил галицкий Ярослав - уже заканчивал строить, а Юрий Долгорукий умер, так и не увидев осуществления своего замысла. Уже после его смерти сын его, Андрей Боголюбский, весной 1158 года совершил закладку и собственноручно замуровал краеугольный камень под новый собор во Владимире-на-Клязьме...

Теодосий часто проходил мимо собора, да не было случая заглянуть внутрь, не любил он выстаивать службы церковные, надоели они ему, когда еще в киевском монастыре пребывал. Теперь же, пораженный пышностью собора, Теодосий потихоньку причмокивал, толкая то Твердохлеба, то Ольгу:

- Смотри! Смотри! Красно сделали!

Твердохлеб молча соглашался.

- Твердохлеб, посмотри-ка, сколько свечей! Тебе бы их - целый год Ольга жгла бы и не сожгла, - дерзко подмигнул Теодосий.

- Да замолчи ты! Язык как ветряк, - произнес Твердохлеб над ухом Теодосия. - Вон, глянь, идут уже, идут...

Даниил и Анна вошли и остановились посреди церкви, у амвона, а за ними свадебные боярин и боярыня - Дмитрий и Светозара. Тут же толпились дружки - сыновья и дочери боярские. Князя Мстислава с женой Твердохлеб увидел на правом клиросе, а на левом стояла княгиня Мария с Василькой. Возле нее стояли Мирослав, Семен Олуевич, Василий Гаврилович, Демьян, Глеб Зеремеевич, Филипп. Озабоченный Андрей-двор- ский шепнул что-то Юрию Домажиричу, и тот выбежал из собора.

Бояре и дружинники стояли всюду - сразу за женихом и невестой, и у клиросов, и в боковых приделах. Тысячеустая толпа тяжело дышала, и свечи мигали от духоты.

Даниил никого не замечал. Будто и нет никого вокруг, а только Анна; ощущал ее возле себя, чувствовал прикосновение ее локтя. А она стояла вся в белом, как легкое белоснежное облачко.

После венчанья Даниила с Анной вывели на крыльцо. Он посмотрел вокруг. Стоял ясный зимний день. Снег лежал на крышах теремов и церквей, и Даниилу казалось, что все кругом торжествует - так радостно было на его душе.

В гридницах и светлицах расположились званые гости - бояре. А на подворье горожане да смерды толпились возле бочек с медом.

- Пей, Твердохлеб! Сначала тебя плетью по голове угостили, а теперь губы медом помажут, - лукаво подмигнул Теодосий.

Твердохлеб кивнул головой.

- Правда... Меду - корец, а горя - и в мешок не вместишь.

9

Микула и Кирилл ходят возле терема, стучат сапогами, чтоб согреться. Холодно на дворе. Серое небо нависло над Галичем, который уж день солнца не видно. Снегу насыпало много, и слуги возятся, расчищая дорожки. К Микуле и Кириллу подошел дружинник из Владимира.

- А что твой боярин привез князю? - обратился Кирилл к дружиннику. От холода он то поднимал, то опускал плечи, размахивая руками.

- А он не сказывал мне! - огрызнулся дружинник.

- Видать, твоя мать, когда тебя родила, была сердитой на отца, - скороговоркой выпалил Кирилл.

- А ты почто прицепился ко мне? Иди к боярину да и спрашивай его.

- Был я во Владимире, а такого лешего не видел,- мотнул головой Кирилл и подмигнул Микуле. - Ты к нему по-людски, а он по-волчьи.

- А ты во Владимире был? - смягчился дружинник.

- Не веришь?

- Да кто вас тут разберет! И из Новгорода приехали, и галицкие крамольники шныряют, - разве у тебя на лбу написано?

- А ежели из Новгорода, так разве и не люди? - вставил Микула.

- А я ничего и не говорю про них. Я про тех крамольников проклятых галицких, которые супротив князя Данилы идут.

Все трое топтались, грелись. Кирилл снова не выдержал и уже ласковее спросил дружинника:

- Так почто ж вас в такую метель принесло в Галич?

Дружинник оглянулся и таинственно прошептал:

- Приехали сказать, что уже из Угровска во владимирские оселища польские воеводы заглядывают. Пронюхали, что Данило сюда выехал.

В этот день долго беседовали вдвоем Мстислав и Даниил. Обо всем переговорили - и о набегах из Угровска, и о делах галицких, и о мечах, что их ковачи готовили. Даниил сообщил тестю радостное известие: поймали того монаха, что перед свадьбой приходил к Хорасане. Андрей-дворский напал на его след и поймал. Люто наказал Даниил злодея, выпытал, кто подослал его. И не удивился, что все это Владиславовы происки.

Мстислав сидел и сосредоточенно глядел в окно, а Даниил стоял возле него. Уже давно молчит Мстислав, и Даниил снова начинает:

- Я поеду, а ты сиди в Галиче. Меня Волынь зовет, я тут засиделся. Надлежит мне родительскую вотчину собрать воедино.

- Поедешь, - значит, с Лешком воевать надо.

- И буду воевать. Зело подходит для меня время. Поссорился Лешко с королем угорским, один он теперь.

- Езжай, - медленно сказал" Мстислав и потом добавил: - А ежели тяжко будет, шли ко мне гонцов.

- Не буду слать, сам повоюю, Галич оставлять нельзя - снова Бенедикт придет.

- А войска у тебя хватит?

- Хватит. Со мной тут дружина немалая, да Дмитрий собирает еще одну во Владимире, да воинов-смердов скликать я повелел. Боярин у меня сидит, из Владимира приехал сегодня. Мирослав просит, чтобы я с Василькой ехал быстрее, пока еще морозы стоят и дороги не испортились.

У Мстислава не было уверенности в успехе Даниила - ведь воевать нужно с изворотливым врагом. Лешка на мякине не проведешь. Однако Даниил настаивает...

- Благословляю, Данило, на подвиг ратный. - Мстислав положил руку на голову зятя, Даниил склонился перед ним. - Микулу возьми. Просится он к тебе.

- Я и хотел про Микулу говорить.

- Возьми. Хороший сотский будет... Врагов вынюхивать умеет. Будет твоей правой рукой.

На подворье Микула и Кирилл ожидали Даниила.

- Поедем. Завтра тронемся, а сейчас зайдем ко мне, поведаю, что делать вам надлежит. Ну, Микула, князь Мстислав отпустил тебя, - весело сказал Даниил, появившись на пороге.

На лице Микулы засияла улыбка.

- Спасибо, княже!

В княжьей горнице у окна сидела Анна и вышивала рубашку Даниилу. Он подошел к ней.

- Иди, Анна, к себе в светелку, а я с мужами храбрыми советоваться буду.

Взял ее за руку и ласково провел к сени.

Пригласил к столу Микулу и Кирилла.

- Садитесь, о делах наших речь поведем. Сами теперь воевать будем, я вас поведу. Да не с пустыми руками ехать нам надобно, оружия для войска вельми много понадобиться. Ты, Микула, сотским будешь. Дмитрию в подмогу. А ты, Кирилл, на время сие ключником станешь, хоть ты и осерчал, что из монастыря тебя вырвал я. И в божьем доме ты надобен, да и в походе не меньше пользы от тебя. Не забывай: не сдержим врага оружием - и в монастыре не усидеть. Сейчас на Подгородье к ковачам идите. Мирослав велел им оружие делать. У ковача Смеливца мечи забрать - уже давно для нас готовит. Еще в кузнице у пристани сулицы посмотрите. Все оружие кладите на возы, с собой повезем. Деньги у тиуна нашего возьмешь, Кирилл. Ты, Микула, сам мечи пробуй, чтобы не обманули ковачи.

Во все мелочи вникал Даниил. Впервые готовился он в поход, и сам обо всем заботился, сам войско снаряжал.

Давно уже ждала его Анна, и обедать без него не садилась. А Даниил, отпустив Кирилла и Микулу, зашел еще к Семену Олуевичу и приказал ему дружину в поход готовить, вместе с ним ходил на конюшни, коней проверял.

Микула ругал вратаря за то, что он медленно поворачивался.

- Спускай мост, медведь косолапый, в Подгородье надобно быстрее!

- Подожди! Не буду спускать мост, пока сотский не придет, - ворчал вратарь. - Тебе что, неведомо повеленье князя Мстислава? Сурово настращал он: заходит солнце - мост поднимай. К сотскому иди, а сам я не волен. Сотский вон в той избе сидит.

- Держи коней, Кирилл, а я пойду сотского за бока брать, - недовольно буркнул Микула и направился к длинному низкому строению.

Микула застучал ногами в дверь. За дверью откликнулись.

- Мне сотский нужен! - властным голосом крикнул Микула.

Дверь заскрипела, открылась. Но Миула ничего не мог разглядеть, ибо в доме, так же как и на улице, было темно. Лишь по голосу он узнал знакомого сотского-новгородца, и тот велел вратарю не задерживать гонцов.

- Да нам недалече, какие мы гонцы! Нам только в Подгородье, вовсе рядом, а перелететь не можем - крыльев нету, - пошутил Микула.

Вратарь не торопился, долго еще что-то откручивал, и наконец мост опустился.

Всадники осторожно шли по мосту, ведя коней в поводу, и когда очутились на противоположном берегу, вскочили в седла и помчались по улицам Подгородья.

- Темно, как под землей, - ворчал Микула.

На улицах было тихо, только откуда-то издалека доносилось пение. Слов песни разобрать было невозможно.

- Про ладу поют, - промолвил Кирилл.

- А тебе завидно? Сам бы к ним побежал, - засмеялся Микула.

Возле двора Смеливца они остановились и привязали коней. Микула долго разыскивал дверь и от нетерпения начал кричать:

- Есть ли кто живой?

Из хаты послышался женский голос.

- Идите сюда! - позвала их Татьяна.

Дружинники очутились в маленькой светлице. В полутьме мигал огонек - на стене висел железный светец, а в нем горела длинная сосновая лучина. Такими лучинами освещались дома смердов и горожан-ремесленников.

В правом углу светлицы сидела смуглолицая девушка с длинной косой и крутила ручную мельницу. Каменный жернов скрежетал, и белая мука сыпалась в глиняный горшок. Девушка не подняла головы даже тогда, когда вошли гости; покачиваясь в такт движению камня, она продолжала работу.

- Где же Смеливец? - оглядываясь вокруг, спросил Микула.

- А он в кузнице, - тихо ответила Татьяна. - Я покажу вам. Идемте!

Они вышли из дому, и Татьяна показала им, как нужно проехать, чтобы скорее добраться до кузницы.

...В кузнице был слышен разноголосый гомон.

- Да их там много, - толкнул Микула Кирилла и постучал в дверь.

- Кто там? - раздался в ответ грубый голос. - Заходите.

Первым вошел в кузницу Микула, а за ним Кирилл. Тут было больше света, чем в доме. На стенах висели глиняные светильники, наполненные маслом. В каждом светильнике горел толстый фитиль.

- Счастье с вами! - поздоровался Кирилл.

- И вам дай бог счастья! - поклонился гостям Смеливец.

- Князь послал нас к тебе, - начал разговор Микула. -А Иванко где?

- Ха! Иванко во Владимир поехал... А вас я жду давно! Вот мечи, - показал он в угол. Там на длинном столе лежало более сотни мечей, сложенных ровными кучками. - Готовы! Сегодня кончаем точить.

- Мыслит князь, чтоб завтра забрать, - сказал Микула, беря меч и осматривая его.

- Завтра заберете, - весело ответил Смеливец. - Галицких ковачей князья еще не хулили. Мечи сделаны, как было велено. Я знаю, для чего столько мечей Даниле надобно. Уж так ковал, чтоб воины не попрекали. Сам в побоище не буду, так мечи мои будут воевать. Глянь, Микула, под столом еще много мечей - ночью будем их вострить. Ну, ковачи молодые, - обратился он к парням, - за работу!

В кузнице загудело. Смеливец склонился над большим точилом и, умело водя мечом по каменному кругу, запел что-то себе под нос.

Микула и Кирилл попрощались с ковачами. Микула не утерпел и сказал на прощанье, что им надо будет еще и сулицы осмотреть.

- Сулицы! - воскликнул довольный Смеливец. - Ходил я вчера к соседям, видел эти сулицы. Славное оружие!

По всей Русской земле гремела слава о галицких ремесленниках.

Все жители Подгородья занимались ремеслами, и ковачи по меди и серебру, и стекольщики, которые отливали многоцветные, как радуга, мониста; и усмошвецы - сапожники, и седельники, и каменотесцы, и древоделы, и гребенщики, и гончары, и ткачи, и замочники, которые разные хитроумные тайные замки и ключи делали; были и злотари - ковачи золотых вещей и украшений разных, и лучники...

Богат был Галич разными ремеслами и хитрецами ковачами. Много оружия изготовляли в Галиче. Во все кузницы передан приказ Даниила ковать оружие.

Поздно возвратился Даниил к Анне.

- Гневаешься на меня? - обняв жену, спросил он. - Не гневайся, завтра уезжаем.

Грустными глазами смотрела на него Анна.

- Чего ты, моя пташка? - прильнул он к Анне.

И хоть она и не отвечала, ему понятно было: отца с матерью не хочет оставлять Анна.

- Грустно будет? - улыбнулся Даниил. - Тогда оставайся в Галиче.

Она прижалась к нему.

- С тобой хочу поехать. Но и без отца и матери мне боязно.

- Как же быть? Может, будем возить с собой отца и мать? - улыбнулся он ласково.

Незаметно вошли в светлицу Мстислав и Хорасана.

Мстислав промолвил шутливо:

- А Анна печалится? Видно, тебя отпускать не хочет, Данило?

Анна подбежала к отцу.

- Смеешься? Хорошо тебе: ты стар уже, а я еще молода.

- Вот и будем приучать тебя. Вон смотри - Данило еще меньшим без отца остался и то не плакал.

- Так то ж Данило, - нежно посмотрев на мужа, сказала Анна.

Уже выпили по три чаши. Мстислав налил еще по одной.

- А это, как молвят у нас в Новгороде, четвертая, чтоб неприязни между нами не было.

Даниил говорил без умолку. Да и Мстислав был разговорчив более обычного: он все поучал зятя, как надобно в походе держаться.

10

Даниил жаловался Мстиславу:

- Не все бояре с желанием берутся за дело. Есть и хорошие, храбрые - Филипп, Демьян. Куда угодно пойдут со мной. А вот ныне и они побаиваются чего-то. Силы, говорят, мало, Филипп про отца моего напомнил. "Подумай, говорит, о том, как погиб отец". Советует мне подождать. И Демьян чего-то мнется. А иные сидят в своих имениях, как в норах. И не говорят ничего, и не ходят никуда. Позвал Семюнка, так он раскряхтелся, говорит, что болен и в поход не годен.

- В душу к каждому не влезешь, - сказал после долгого размышления Мстислав. - Мой тебе совет: задумал поход - и быть по сему. Пусть молчат, пусть боятся. Потом пойдут за тобой.

В светлицу вбежал запыхавшийся слуга. - Едут! - выпалил он и снова побежал на подворье. Боярин Семюнко вышел на крыльцо. Отсюда ему было видно, как мимо двора направлялось к Днестру войско Даниила. Семюнко вошел в сени и крикнул:

- А поди-ка сюда, Григорий!

К нему подошел боярин Григорий.

- Поехали?

- Поехали, Григорий. Только что он будет делать? Лешко задаст ему. Не устоять ему против старого воина, - прошипел Семюнко.

- А тут Мстислав остался, прикрутит нас. Говаривал я тогда Владиславу: "Не лезь в князья". Но он хоть и хитер, да спятил с ума.

- И я говорил: на что ему-то княжество! Лучше было бы не ссориться с Даниилом. Сидел бы он тут, а мы бы заправляли всем. Все же молод он. Хоть и горячий, да с ним бы не так трудно, как с Мстиславом.

Семюнко смотрел, как проходили возы Даниилова войска. Вот миновал уже последний воз и за ним отряд дружинников.

- Теперь у князя Мстислава все в руках будет, - промолвил Григорий.

- А Владислав не о боярах думал, а принялся терем строить. Помышлял век владычествовать, дурак, - плюнул на пол Семюнко.

- А теперь что? - заглянул ему в глаза Григорий. - Что Филипп сказал?

Семюнко равнодушно ответил:

- Сидеть. Сидеть и ждать. Что-нибудь вымудрит Филипп. Генриху голову свернули. Через кого теперь вести подавать королю в Буду?

Григорий сказал уверенно:

- Филипп найдет.

Они возвратились в светелку.

Семюнко снял кожух и кафтан, остался в длинной сорочке, подпоясанной широким шерстяным поясом.

Он сел за стол, подперев голову руками. Григорий опустился на скамью, не раздеваясь.

- Раздевайся, Григорий, домой еще успеешь.

Горевали крамольные бояре, не раз собирались то у одного, то у другого. Последние бури обескровили галицкое великое боярство. Где-то в изгнании слоняется Владислав, за ним же пошел и Судислав. Юрию Витановичу и Илье Щепановичу Игоревичи сняли головы с плеч. И все же не смирились крамольники, глубокие корни остались. Еще ходит, высоко подняв голову, богатый Глеб Зеремеевич, еще плетет свои сети выкормыш Владислава надменный Филипп, еще шипит злой Семюнко, еще мечется из стороны в сторону слащавый Григорий, еще тихо, как кошка, подкрадывается Глеб Васильевич.

Сел Мстислав в Галиче и с первого же дня почувствовал, что бояре косо глядят на него.

Уже не один десяток лет происходили здесь кровавые стычки. С Ярославом Осмомыслом боролись бояре, притесняли его. А Роман с боярами нещадно расправлялся. Игоревичи тоже мечом разговаривали с ними. Вот и Даниил, едва на ноги встал, - не поклонился великим боярам, а Мстислава Удалого позвал и прислушивается к его советам. Кивали на Новгород галицкие бояре. Однако в Новгороде совсем другие порядки, там не так, как в Галиче, новгородцы не шли к чужеземцам, а галицкие бояре чужестранцам пятки лижут, продают родную землю.

Народ галицкий - смерды, закупы и ремесленники - горожане - ненавидел боярских заправил, ненавидел чужеземцев и в трудный час помогал тому, кто защищал землю от захватчиков.

В такое время и сел княжить в Галиче Мстислав. Научился он в Новгороде распознавать бояр по их повадкам. Потому и держался настороже, ибо сразу три врага было рядом - король венгерский, князь Краковский и бояре свои, здесь под боком.

...Сняв кожух, Григорий промолвил:

- К Мстиславу надобно идти, ласково поклониться. А там посмотрим.

Семюнко глядел на Григория, улыбался, соглашаясь с ним.

- И Филипп так молвит. Начинай ты, Григорий, ибо я спокойно не могу, буду ругаться. А ты льстивый, сладкими речами можешь и дикого кабана заговорить.

- А Владислав чему учил тебя?

- Учил, да не доучил. Каким дитя родилось, таким и до смерти останется. Злой - так злой, а льстивый - так и будет льстивый.

- Ты что, Семюнко, потешаться надо мной? Не одну ли думу мы с тобой думаем?

- Одну. Да только не все люди одинаковы. Один рыжий, другой черный, один умный, другой глупый. Сколько ни учи дурака, он дураком умрет. Это уже как горбатый: сколько бы ты его ни выпрямлял, толку мало - лишь могила его выпрямит. А я зол, такой уж язык у меня, Так что тебе начинать с Мстиславом разговор.

11

Перед выступлением в поход Даниил выстроил свое войско на площади. Здесь же собрались горожане со всего Владимира. Сердце Даниила стучало от радости, когда он сел на коня и окинул взором тех, с кем ему предстояло идти в поход.

Первой стояла галицкая дружина. Были в ней сыновья верных Роману бояр, эти дружинники ходили с Даниилом в изгнание, переносили с ним горе и несчастье.

Второй была владимирская дружина. Была она еще больше первой. Владимирский тысяцкий Демьян обучал эту дружину. Были тут бояре и боярские дети из Владимира, были и из Берестья - бежали к Даниилу. Стояло еще два полка пеших воинов. Это смерды и закупы, которых кликнул Даниил в поход, пообещав к весне домой отпустить. Пришли они все с луками и сулицами. У многих не было щитов. Во главе этих полков Даниил поставил Мирослава и Семена Олуевича.

Сдерживая коня, Даниил выехал вперед.

- Бояре и все люди! В поход идем за землю нашу Русскую. Впервые веду я вас, слушайте меня, как слушали князя Романа. А я вас не забуду.

От Владимира на Угровск дорога проходит через лес. В Угровске расположился со своим отрядом воевода Краковского князя - еще с тех пор, как захвачена была Волынь после Спишского договора. И недалеко это от Владимира, да нельзя было владимирцам даже в лес выезжать. Часто неосторожных всадников привозили домой со стрелой в голове. Злы были владимирцы на чужеземцев грабителей. Потому и обрадовались, узнав, что Даниил поход возвестил, - это был праздник для всех. Да и как было не радоваться! Роман с великим трудом собирал воедино Волынскую землю, и не успели волынцы малость подняться, как враги снова на части разорвали Волынь. Случалось так, что отец был в одном оселище, а сын - в другом. Мать сидела в Берестье, а замужняя дочь - во Владимире. И нельзя было дочери к матери съездить. И в лесу, который был кормильцем смерда и плотника- ремесленника, хозяйничали чужеземцы.

Дружину Дмитрия Даниил послал на Угровск первой. На прощанье сказал ему:

- Смотри, Дмитрий, ты уже ездил из Теребовли на Галич. Не забывай про то и дружинников своих в руках держи,

Утром двинулась дружина Дмитрия и вскоре добралась в оселище под Угровском.

Дмитрий без промедления выслал разведчиков. Поехали пять дружинников и долго не возвращались. А потом приехали вшестером, привезли с собой старика смерда, чей дом расположен у самой дороги.

Он все рассказал Дмитрию. Как приехали к нему разведчики, как спрятал их у себя во дворе, а сам пошел в Угровск. Всюду по улицам прошел и на площади был. Поляки спокойно в городе сидят, не заметно, чтобы они ждали русских.

Тотчас же Дмитрий послал нескольких дружинников к Даниилу, и вскоре все войско прибыло под Угровск.

Дмитриевы дружинники налетели на Угровск внезапно. Польский воевода узнал об этом лишь тогда, когда русские были уже на улицах города. Воевода собирался обедать, когда к нему прибежал напуганный дозорный.

- Пане, русские!..

- Какие русские? Откуда?

- В Угровске уже, много их, конные... А откуда - я не знаю.

Разъяренный воевода набросился на дозорного:

- Кто их пустил? Почему не прогнали их? Князь Лешко приказал их не пускать.

- Они и не спросили никого.

- А ты что, лайдак... - воевода замахнулся на дозорного.

Но эту ругань прервал стрелец, вихрем влетевший в покои воеводы:

- Беги, воевода, ибо войско уже к замку приближается!

Тот "замок", где жил воевода, был большим двором, огороженным невысокой стеной. В "замке" стоял боярский терем и несколько служб.

- А! Войско! Это уж Данило руку поднял! К бою!

Теперь воевода понял, что не случайный отряд русских напал на Угровск, то были дружинники князя.

На дворе уже суетились стрельцы. Они закрыли ворота и, стоя на бревнах, из-за стены метали стрелы. Здесь собрались самые отчаянные польские воины. С ними было не так-то просто сладить.

Воевода прибежал к воротам.

- Открыть ворота! Прогнать русских! Подать мне коня!

Подвели коня. Воевода взмахнул рукой и во главе всадников, вооруженных копьями, вылетел на площадь. Там в это время было лишь несколько дружинников. Это были разведчики. Они повернули своих коней назад - Дмитрий приказал им не вступать в бой.

Воевода остановил коня и оглянулся:

- А где еще наши? До пшоду!^*

^* (До пшоду! - Вперед! (польск.))

...Выслушав разведчиков, Дмитрий приказал, не мешкая, двигаться на "замок". Впереди ехал ряд дружинников с луками, а за ними мечники.

Выскочив на площадь, дружинники метнули стрелы.

Несколько вражеских стрельцов, настигнутых стрелами, завопили и бросились к воротам.

Воевода, побагровев от гнева, выкрикнул:

- За мной!

В это время подоспел Дмитрий.

- Не цельтесь в воеводу, мы его живьем возьмем.

Дружинники снова пустили стрелы. Одна из стрел попала в коня воеводы. Конь запрыгал на месте, пытаясь сбросить всадника. Воевода еле удержался в седле, а потом спрыгнул на землю. Увидев, что на площадь влетела новая сотня русских дружинников, он метнулся, к воротам. Русские мечники догоняли копейников, те поднимали руки и падали на землю, а остальные вбежали во двор, не успев запереть ворота. Дружинники ворвались за ними. Дмитрий с поднятым мечом мчался за воеводой. Но воевода успел укрыться за клетью. Дмитрий повернул коня и двинулся в объезд, чтобы настичь воеводу за теремом. Копейники и стрельцы рассыпались по подворью, прячась за клетями и конюшнями.

- Ты куда? - раздался звонкий голос, и что-то глухо треснуло.

Дмитрий обернулся - возле клети стоял высокий детина с сулицей в руках.

- Он в тебя, боярин, целился, - сказал детина, показывая на распластанное тело врага. - Когда начали кричать, я в конюшне был и не ведал, что здесь творится. Только слышу, наши идут. Пока я сермягу схватил, он и на подворье оказался. Гляжу, ты, боярин, за воеводой, а этот супостат целится в тебя из лука. Вельми я осерчал и задел его.

Дмитрий, не дослушав, бросился за терем. За углом он лицом к лицу столкнулся с воеводой.

Воевода сидел уже на другом коне, подняв над головой меч. Дмитрий направил коня прямо на воеводу.Тот пригнулся к седлу и дернул своего коня в сторону. Дмитрий взмахнул мечом и плашмя ударил воеводу по спине. Удар оглушил воеводу - рука его с мечом повисла. Дмитрий еще раз ударил воеводу по шелому - голова воеводы поникла. Дружинники, находившиеся возле Дмитрия, подхватили воеводу на руки.

Когда Дмитрий погнался за воеводой, галицкие дружинники ловили копейников и стрельцов, гоняясь за ними по двору. До последней стрелы бились вражеские стрельцы, но скоро им пришлось сдаться. Вылетев из-за терема, Дмитрий увидел на снегу трех своих дружинников. Они лежали неподвижно. Капли крови алели на снегу.

К Дмитрию подскочил его дружинник и сообщил, что они обшарили весь Угровск и нигде больше не нашли ни одного поляка. Битва закончилась так же внезапно, как и началась.

...Двух стрельцов вел Иванко, держа в руке обнаженный меч. Он по-свойски разговаривал с ними:

- Разумно сделали вы, подняв руки. Ну, почто вам на меня меч поднимать? Вот ты боярский закуп, а я ковач. Ни я тебе, ни ты мне не враг... Идите, идите, не бойтесь, русские лежачего не бьют! Туда, где ваши все стоят, идите.

Пленные доверчиво улыбались. Дружинник этот правду говорит.

Дмитрий спрыгнул с коня, подошел к убитым.

Один дружинник лежал со стрелой в груди, другому стрела попала в голову, а маленький, толстый, был сражен мечом.

Первые жертвы... Дмитрий снял шелом и склонил голову над павшими.

...Пленных согнали на середину двора. Среди них стоял и воевода с опущенной головой. Дмитрий присел на бревно и только теперь вспомнил о своем спасителе. Парень стоял в сторонке, в группе дружинников, и что-то рассказывал. Дружинники хохотали, а парень неловко оглядывался вокруг и виновато улыбался. Дмитрий велел позвать его. Тот приблизился к Дмитрию и, сняв шапку, поклонился.

- Кто еси? - спросил Дмитрий.

- Мефодием прозывают, отец закупом был. А тут меня воевода к коням поставил.

На широком безусом лице парня застыла радостная улыбка.

Он смотрел на Дмитрия и дрожащими руками мял шапку. Среди окруживших его дружинников он выделялся высоким ростом. Дмитрий улыбнулся.

- Это ты меня спас? Рука у тебя твердая. Беру к себе в дружину. Будешь при мне и за конем моим присмотришь.

Мефодий от радости бросил шапку на землю.

- Своим буду служить. А сила у меня есть.

Он поднял правую руку вверх и погрозил. Все увидели его крепкий кулак.

- Ему в руки не попадайся, - вслух произнес Иванко.

- Да для него и меча не подберешь, - добавил его сосед.

12

Весть о разгроме в Угровске быстро донеслась до князя Лешка и застала его в Берестье.

...Князь разъярился. Король венгерский Андрей ничего не отвечал на его послания, а тут еще и Вячеслав сказал, что прибыл гонец из Угровска. Значит, не двинулся воевода во Владимир.

- Побоялся! - в бешенстве шипел Лешко. - А надо было Владимир захватить, чтобы этот зарвавшийся мальчишка Даниил не думал, что я с ним нянчиться буду. Завтра же поезжай туда, Вячеслав, пошли воеводу ко мне, а сам поскорее во Владимир... И пусть гонят воеводу пешком!

Вячеслав не знал, как подступиться к Лешку. Стрелец, убежавший из Угровска, стоял в сенях, и теперь его страшно было показывать на глаза Лешку.

Кашлянув и разгладив бороду, Вячеслав все же отважился сказать о стрельце. Сначала он хотел сам рассказать, что случилось, а теперь у него не было желания принять на себя всю ярость князя. Он уже раскрыл было рот, но Лешко снова набросился на него:

- Я же говорил, что давно нужно было в Угровск ехать! Почему ты не поехал? На охоту только ездишь да мед пьешь! Где дань? Почему русские мало шкур привезли?

Вячеслав отскочил от Лешка. А что, если ключник уже шепнул князю, что он на свои подворья шкуры отвез? Нет, не мог сказать. Он знает, что тогда не миновать ему смерти. Вчера - словно бы знал, что Лешко приедет! - своевременно настращал ключника.

Но сколько ни молчи, однако же нужно все сказать князю, так пусть он лучше сам узнает от стрельца.

Улучив минуту, когда Лешко остановился у стола, Вячеслав подбежал к нему и вкрадчиво сказал:

- Княже! К тебе стрелец из Угровска. Давно уж ждет.

Лешко махнул рукой.

- Стрелец? Зови!

Вячеслав выскочил в сени и толкнул стрельца в спину.

- Иди, скажи князю. Он еще ничего не знает.

Стрелец упал в ноги Вячеславу, молил его:

- Передай ему ты! Я боюсь князя... - Стрелец хорошо знал бешеный нрав Лешка.

Воевода сильной рукой поднял стрельца с пола и потащил за собой. У двери прикрикнул на него:

- Чего дрожишь? Стой прямо и рассказывай все князю, он ждет!

Стрелец вошел в светлицу и застыл у порога.

- Иди сюда, ближе! - громко крикнул Лешко.

Испуганный стрелец, едва передвигая ноги, приблизился.

- Что? - уставился на него Лешко. - Что сказал

воевода?

- Ничего, - еле слышным голосом ответил стрелец. - Я сам прибежал.

- Как сам прибежал? Кто позволил? А где воевода?

- Воевода в Угровске.

Стрелец оттягивал ужасную минуту. Он дрожал, боясь, что, как только скажет князю правду, тот убьет его на месте. Недобрая слава шла про Лешка: тяжел на руку и не одного уже на тот свет отправил.

- Что он делает? - наступал на стрельца Лешко.

Дальше тянуть уже было невозможно, и стрелец выпалил:

- В Угровске русские!

Лешко вздрогнул, пораженный ужасной вестью, потом налетел на стрельца, схватил его за шею. Глаза Лешка налились кровью.

- Где воевода?

- Его схватили русские. Он в плену.

Лешко изо всех сил толкнул стрельца, тот упал на пол. Лешко начал бить его ногами.

- А ты оборонял Угровск? Почему ты прибежал? Кто тебя учил так воевать?

Ошеломленный, избитый стрелец лежал, еле дыша.

- Встань! - неистово закричал Лешко.

Стрелец ползал по полу, ноги не повиновались ему. Вячеслав подбежал, схватил его за руки и поднял.

- Когда налетели русские? - кричал Лешко.

- Вчера.

- А почему ты вчера не прибежал?

- Было уже поздно, и я заблудился в лесу.

- Сколько их?

- Много. Все на конях.

- А кто с ними, кто воевода у них?

- Дмитрий! Боярин Дмитрий! Я слышал, его имя называли!

- Дмитрий! - повторил Лешко. - Видно, князь Данило двинулся. Одного Дмитрия не пошлет, да и сам без него не пошел бы...

Лешко тяжело сел на скамью и склонил голову. Вячеслав не знал, что делать. В присутствии стрельца князь так печалится. Это неудобно. А прогнать стрельца боялся, чтоб не накликать гнев на себя. Он и так был рад, что вся злость князя обрушилась на стрельца.

- Княже! Отпусти стрельца! - прошептал Вячеслав.

- Выгнать вон!

В тот же миг стрелец выбежал из комнаты.

Лешко вскочил со скамьи.

- Это Мстислав надоумил его. Сам бы Данило не пошел. Видит, что не опасно за широкой спиной Мстислава ссориться с нами, - рассуждал он сам с собой. - Да к тому же он знает, что король венгерский тоже против меня. Что же делать? - скрежетал зубами Лешко. - У меня тут мало войска. Половина под Краковом - короля венгерского остерегаюсь.

Вячеслав радовался - буря миновала и скоро забудется. А дань он таки успел у себя спрятать, И вовремя! Ведь отсюда придется бежать домой, в Польшу. "Мало только у этих проклятых смердов забрал", - подумал он, боязливо оглядываясь на Лешка.

13

Три дня уже отдыхал Даниил с войском в Угровске. Ежедневно выезжал в оселища, осматривал, что натворили там разбойники Лешка.

Поздно вечером вернулся Даниил в Угровск. Не успел сойти с коня, как к нему подбежал Дмитрий.

- Княже! Иванку привели.

Даниил пошел за Дмитрием. Возле ограды стоял Иванко и улыбался.

- Прибыл? - торопливо промолвил Даниил. - Идем в терем, там все расскажешь.

В светлице Иванко снял шапку, остановился у порога.

- Иди сюда, садись на скамью, - позвал его Даниил.

Иванко, осторожно ступая, поглядывал на следы от мокрых сапог.

- Иди, иди, не оглядывайся, скорее рассказывай!

Василько сидел возле Даниила и внимательно смотрел на Иванку.

- Доехал я до Берестья, - начал Иванко, - оставил в оселище коня и с одним смердом пошел в Берестье на торжище. Узнал я там, что Лешко в Берестье, а дружина у него небольшая, бегают они по Берестью, как пчелы вокруг борти. Возы вчера утром в Люблин поехали. Так мыслю, что на Берестье надо идти без промедления.

- Кто сказал тебе, что Лешко в Берестье?

- У смерда, с которым я на торжище ходил, сын в замке, за княжьими собаками ходит. Он отцу своему сказывал. Ратники их бегают напуганные. Лешка боятся. Побил он одного стрельца, который будто бы отсюда вырвался. Разъярился зело.

Даниил поднялся.

- Зови, Иванко, сюда Мирослава, Демьяна, Семена Олуевича, Филиппа. Да пойди отдохни! Будешь со мной в дружине Дмитрия-тысяцкого. Теперь мы, Василько, быстрее пойдем, - хлопал Даниил брата по плечу. - Теперь Лешко почувствует, что я войско веду, а то он насмехался надо мной.

Вскоре собрались бояре, в шеломах, кольчугах, с мечами. В походе с оружием никто не расстается.

- Бояре! Вернулся Иванко и рассказал, что князь Лешко в Берестье, а сил у него немного. Надобно ударить сразу, пока к нему подмога не подошла.

- А не обманет тебя Лешко? - спросил Филипп. - Откуда Иванко мог его войско видеть? Разве Лешко показывал, где стрельцов своих припрятал?

- Не показывал, но и так видно. Пока Лешко ссорится с королем венгерским, нам надобно бить его. - Даниил окинул взором бояр и добавил: - А бить надо и в хвост и в гриву.

Поднялся Демьян.

- Не понимаю тебя, княже. Как это так - и в хвост и в гриву?

- Садись, тысяцкий. А вот так: я на Берестье пойду, а тысяцкий Демьян и боярин Мирослав - с Угровска на Верещин.

Филипп не соглашался. Зачем рисковать, войско разбивать на две части? А что, если у князя Лешка сила великая? Тогда он и Даниила погонит, и Демьяна врасплох захватит.

Дмитрий горячо возразил Филиппу:

- Делать надо так, как князь Данило велел! На врага идти!

- Верно, Дмитрий! Не ждать врага, а наступать! - решительно сказал Даниил. - Пусть враг видит, что мы не боимся его. Довольно нам польских князей да угорских королей дожидаться, самим руку на них поднимать надобно. Мы на своей земле, так почто нам шею подставлять? Вон как в Угровске Мирославов полк увеличился, наши люди к нам тянутся.

- Только смотрите зорко, чтобы не обманули вас в Берестье, - снова вставил Филипп.

Даниил рассердился:

- Ты что, как ворон, беду кликаешь? Боишься? Так надень бабий платок и сиди, а мы без тебя пойдем.

Филипп подскочил на скамье, глаза его вспыхнули.

- Не забывайся, княже! Я отцу твоему служил... Не мальчик я... так хулить... Не пойду с вами.

- И не ходи! - крикнул Даниил. - Вон!

Но Филипп вовремя отступил. Он подбежал к Даниилу, склонил голову.

- Прости, княже... Погорячился... Я хотел как лучше...

Даниил с трудом успокоился.

14

Лешко не спал уже две ночи. Он держал в замке всех своих дружинников, стрельцов, копейников. Вызвал воевод из Дрогичина, из Кобрина. И все же было ясно, что с перетрусившими воинами не удержаться в Берестье. Воевода Вячеслав советовал ему не принимать боя.

- Рискуешь, князь. Что будет, ежели Данило разобьет нас? С чем вернешься в Краков? По-иному думать надо. Сила у Даниила великая, да и все русские тут такие злые, что могут через забор нас камнями бить и Даниилу помогать.

Лешко неистовствовал. Даниил уже стал его врагом! А он этого и не заметил. Напрасно советовался в Спише с королем венгерским. С тех пор прошло много времени - пять лет, и окрепли русские, а не он с королем. Не хотелось ему позорно бежать из Берестья, чтобы не подумал Даниил, что он его боится. И бой принимать опасно. Лешко приказал воеводе Вячеславу, чтобы задержал русских и завалил дорогу на Берестье срубленными дубами.

Воевода побледнел, услыхав эти слова.

- Дубы рубить, княже? Дорогу загораживать, а самим в Берестье сидеть?

- Делай, что велено!

- А где дорогу перерезать?

Лешко приказал - в десяти поприщах от Берестья. И оставить у завалов стрельцов-лучников.

Воевода послал сотню лучников рубить лес.

Еще одна ночь подходила к концу. Лешко сидел на скамье. Светало, наступало хмурое, неприветливое утро. Лешко смотрел из окна на подворье. Там стояли оседланные кони, молча ходили стрельцы. Пробежала собака и спряталась под клетью. Прошел через двор кобринский воевода и, увидев Лешка в окне, подобострастно поклонился. "Только и ждут, чтоб приказал бежать", - со злобой подумал Лешко. Он был зол на самого себя, на воевод, на стрельцов и копейников, на короля венгерского. Никак не мог согласиться с мыслью, что нужно бежать с Волыни. Он представил себе, как его встретят в Кракове: будут предупредительно кланяться, а за спиной насмехаться. Ведь он, Лешко, хвастался перед воеводами, что не отступит ни на шаг из этого края, что из богатых русских оселищ будет возить хлеб, мед, кожу. А Даниил разрушил все его планы.

На подворье въехал всадник, соскочил с коня и побежал в терем. Лешко подошел к порогу, но, подумав, выругался, вернулся и стал, опершись о стол, с гордо поднятой головой.

Гонец рванул дверь и, не поклонившись князю, запыхавшись, закричал:

- Княже! Русские близко! Вехи горят!

Лешко вчера приказал цепью расставить вдоль дороги всадников с вехами. Заметив войско Даниила, передний всадник должен был зажечь свою веху, а все в цепи последовать его примеру. Последнему всаднику предстояло немедленно скакать в замок.

- Воеводу! - приказал Лешко гонцу.

С Вячеславом Лешко встретился на пороге. Воевода дрожал и не мог произнести ни слова. Лешко презрительно оттолкнул его. Возле крыльца стояли оседланные кони. Лешко, сдерживая себя, спокойно остановился на крыльце, глянул на подворье - не хотелось у всех на виду показать свое волнение. Неторопливо сошел с крыльца, обошел вокруг коня, попробовал, как подогнано седло, и, легко вскочив на коня, махнул рукой. Его люди этого только и ждали. Следом за Лешком они торопливо садились на своих коней. Лешко тронулся со двора. Миновав ворота, ударил коня плетью и поскакал.

Но в это утро беда шла за бедой. Снова гонец! Лешко присматривается - немолодой стрелец неистово стегает коня. Конь мокрый, пена летит с него хлопьями. Отъехав с гонцом в сторону, Лешко прошептал:

- Говори тихо.

Запыхавшийся всадник сбивчиво рассказал, что русские ворвались в Верещин.

- Никому не говори об этом, - сказал Лешко и повернул на Люблинскую дорогу.

И тут Даниил обошел его! Значит, у него столько войска, что он может послать его и на Берестье, и на Верещин! Лешко спешил - надо успеть проскочить к Люблину!

Задолго до рассвета поднял свое войско Даниил, чтобы утром достичь Берестья. Впереди ехал Дмитрий с дружинниками.

Василько спросонья зевал. Он так согрелся на печи! Хозяин дома, смерд Павло, не пожалел дров, натопил печь погорячее, чтоб молодой княжич не озяб.

Даниил вошел в дом. Василько протирал глаза и потягивался.

- О! - весело воскликнул Даниил. - А я думал, что ты уже готов. Живее, воин! Дмитрий уже уехал.

Василько вскочил.

- А ты сказал, что я с ними поеду!

- Раньше вставать надо было.

- Но меня не разбудили, - обиженно надул губы Василько.

- Сам виноват, - засмеялся Даниил. - Воин спит мало и чутко. Ну, не горюй, еще успеешь повоевать.

Василько обулся, надел рубашку, кафтан и панцирь, прицепил к поясу меч, сверху надел епанчу и пошел за Даниилом.

А в это время дружинники Дмитрия увидели завал. Дмитрий понял коварство врага. Дмитрий послал двух дружинников по обочинам дороги. Они скоро вернулись. Ехать лесом нельзя - непролазная чаща и много снега. Надо разобрать завал, но нет ли там засады? Дмитрий приказал Иванке сойти с коня и с тремя воинами пешком, прячась за деревьями, дойти до завала. Но не успели они подойти туда, как засвистели стрелы. Иванко упал в снег и, прислушиваясь, пополз между деревьями. Стрел больше не было слышно. Вот и завал. Вокруг тихо. Притаились враги или никого нет? Иванко не знал, что польские стрельцы-лучники, выпустив по стреле, давно уже сели на коней и, перепуганные, ускакали к Берестью. Иванко поднялся на ноги, вскарабкался на завал и закричал, сняв шапку:

- Сюда! Уже никого нет!

Подъехал Даниил, а дружинники Дмитрия все еще растаскивали деревья, очищая дорогу.

Даниил дешил двигаться дальше. Вскоре его войско приблизилось к Берестью. Оттуда никто не стреляет и не откликается. Даниил догадался, что Лешко не хотел начинать боя. По дороге уже бежали берестяне, обнимали дружинников и, по старому обычаю, трижды целовали каждого.

Возле ворот во главе толпы стоял старый, бородатый ковач. Он поклонился Даниилу.

- Спасибо тебе, княже, от всех горожан. Давно ждем вас.

Мирослав и тысяцкий Демьян прислали гонца с вестью о том, что заняты не только Верещин, но и Столпье и Комов. Даниил успешно закончил свой первый поход.

Вся волынская отчина была свободна. Теперь можно и передохнуть.