Глава четвертая

1

Пятнадцать лет прошло после битвы на Калке, пятнадцать долгих лет. И не было ни одного спокойного дня - враги не давали мирно жить. Семья Даниила жила в Холме, но он редко виделся с ней. Часто плакала Анна, провожая его в поход. Не любил Даниил этих минут прощания, они расстраивали его, и он спешил поскорее выехать со двора, хоть и любил жену и детей. Без него похоронили первенца Ираклия. Даниил не упрекал Анну за то, что не уберегла его любимца, - что она могла поделать... Было у Даниила пятеро сыновей, а осталось четверо: Лев, Роман, Мстислав, Шварно. Но самая большая радость - дочь Доброслава. Третий год ей пошел, но какая понятливая! Щебечет, как птенчик, карабкаясь на отцовские колени, играет его густой бородой. Доброслава!.. В походах каждый день вспоминал о ней: казалось, что слышит ее звенящий, тоненький голосок: "Отец мой! Отец мой!"

Дети! Дети! Но усидишь ли дома, возле них, когда над отчизной нависла опасность? С запада - венгерские бароны, на севере - племена ятвяжские, и польские паны не давали покоя. А тут еще новый враг протягивал руки к Литве и к Волыни - немецкие рыцари, посланные папой римским. Ворвались они в Прибалтику, прикрываясь именем святого креста. В 1202 году создали Ливонский орден меченосцев^*, назвали себя братством воинов Христовых. Но это только название было смиренное, а сами воины Христовы, словно волки лютые, бросались на извечных хозяев прибалтийской земли. Меченосцы порабощали, уничтожали, грабили эстов, ливов и ляттов.

^* (Папа римский разрешил ордену"братьев Христовых" носить одежду иерусалимских тамплиеров(тамплиеры - рыцари храма). А тамплиеры на белый плащ нашивали красный крест.Новый орден прибавил к кресту меч.Отсюда и пошло их название - меченосцы.)

В 1226 году между Неманом и Вислой появился еще один жестокий враг - Тевтонский орден крестоносцев, который был основан в Палестине в конце XII века. С благословения папы римского Тевтонский орден перебрался сюда из Палестины для покорения литовского племени пруссов. Как и меченосцы, новые захватчики убивали коренных жителей, а их земли забирали.

Литовцы напрягали все силы в борьбе с захватчиками-меченосцами и нанесли им поражение в битве под Шауляем в 1236 году. За два года до этого князь Ярослав Всеволодович ходил с новгородцами в поход на землю эстов и разгромил там рыцарей. Разбитые меченосцы поспешили объединиться с Тевтонским орденом. Об этом позаботился предусмотрительный римский папа. Он уже готовил новые походы крестоносцев на русские земли.

Обеспокоенный Кирилл часто приходил к Даниилу в ту осень 1237 года. Все больше и больше прибывало в Холм людей из русского города Дрогичина, спасающихся от ворвавшихся туда лютых рыцарей-крестоносцев.

Кирилл открыл дверь в сени.

- Дома князь Данило?

Отрок поклонился ему.

- Дома, отче владыка.

Кирилл поднялся по крутой лестнице наверх, прошел темными переходами и вступил в сени перед княжеской светлицей. На стене в подсвечнике мигала свеча, вот-вот погаснет. Кирилл взял железку и поднял фитиль - пламя ударило вверх, осветило стены. Кирилл открыл дверь и переступил порог. Даниил сидел за столом над книгой и так погрузился в чтение, что не заметил, как обгорел фитиль и задымил светильник.

- Волосы еще загорятся. Ты глянь на светильник, - сказал Кирилл.

- О! А я и не вижу, - приветливо отозвался Даниил. - Заходи, будешь дорогим гостем. Почто так поздно? Стряслось что-нибудь? Садись! Садись!

Кирилл поставил посох, откашлялся, расчесал пальцами бороду. Длинная ряса, пышная борода, спокойные движения - и не узнаешь бывшего дружинника.

- Сяду, разговор будет длинным.

Две скамьи возле княжеского стола: одна - для хозяина, другая - для гостя.

- Много думать надобно, Данило, - промолвил Кирилл.- Вельми нерадостное известие пришло из Рязани, гусляры принесли: снова татары на Русскую землю двинулись, уже до Рязанского княжества дошли.

Даниил вздрогнул, - никакое другое известие не могло его так поразить, как это.

- Татары? Да... Мыслил я, что снова придут. Калка началом была.

- Хоть и зима теперь, но крепости наши надо подправить, - рассуждал степенно Кирилл. - Может, и не придут татары к нам, может, бог помилует, но все же надобно думать про это.

- Думать! И не токмо думать, а делать, - ответил озабоченный Даниил. - Татары и дальше полезут. А у нас снова, как и раньше, каждый сам по себе. - Даниил склонил голову.

- Почто, княже, ты голову повесил? Ужель так страшен враг?

- Да нет, не склоняю я головы. Мыслю так, что страшен не враг, а наши междоусобицы. Каждый князь сам себе хозяин. Вот теперь бы созвать князей! Да никто не придет, всех Калка напугала.

- И напугала, а может, и научила, - глубокомысленно заметил Кирилл.

- Не научила! Разве хоть один князь подумал, что силы наши надобно собрать воедино? Одни потеряли головы на Калке, а иные думают, что сами они счастливо отделались. Надо крепости подправить - это и зимой можно делать. Гонцов пошлю к тысяцким, сам поеду. А ты знаешь, отче, что беда не одна идет? С двух сторон она движется на Русскую землю.

- Знаю, потому и пришел к тебе.

- Придется нам и с рыцарями силами помериться. Вчера пришли наши люди из Дрогичина, сказывают, что оные рыцари похваляются стереть нас с лица земли. Расспрашивал я, что они за воины. Это не то, что сотни Фильниевы.

- Знаю, - вздохнул Кирилл. - Прибежал ко мне поп дрогичинский, видел он рыцарей этих. Говорит, что грозятся они: зимовать, мол, собираются в Дрогичине, а весной - сюда, к нам, в Холм, во Владимир пожалуют. И про Киев поговаривают.

- Слыхал я про то.

Даниил задумался, потом сказал Кириллу взволнованно:

- Думаю я: как наших воинов повести в бой, ежели они не видели еще этих рыцарей? Храбры наши воины, но может, кто и испугается, побежит, да и смелого за собой потащит... А молчать нам, видя ворога на пороге, негоже. Я все мыслю, как на Дрогичин идти и ворога прогнать. Не потерпим, чтоб крыжевники нашей отчиной владели!

- Золотые слова твои, княже!

На пороге появился Василько:

- Иду - слышу разговор. Думаю: "С кем это Данило так поздно беседует?"

- Заходи, Василько, - пригласил Даниил. - Про Дрогичин говорим.

- Слыхал я твои последние слова, верно сказал ты, и я уже думал про этот поход.

- Думайте, не пускайте врага, - сказал Кирилл.

Даниил пристально посмотрел митрополиту в глаза.

- А ты как мыслишь? - прищурился он. - Не сговорились ли они ударить на Русскую землю с двух сторон одновременно?

Кирилл был поражен этим смелым предположением Даниила. Неужели он угадал, неужели враги договорились между собой? Он неторопливо ответил:

- Далеко татары от крестоносцев. Успели ли они договориться?

Даниил встал из-за стола, заходил по светлице.

- Далеко... А сговориться все-таки могли, враги хитры и коварны.

...Много раз еще Даниил вызывал беглеца из Дрогичина, расспрашивал о рыцарях, об их оружии. Напуганный зверскими расправами крестоносцев, тот кое-что и преувеличивал, но Даниил умело расспрашивал и легко отличал правду от вымысла.

- А они, княже, на здоровенных конях, и кони в панцирях железных, - рассказывал беглец, - и мечом коня не зарубить. Сверху кони накрыты светлыми попонами, а на тех попонах кресты. И воины все в железо одеты. С головы до ног. В руках они держат длинные копья и тяжелые мечи. На голову надевают железный шлем с двумя острыми рогами, и ни меч, ни сабля его не берет. А сверху надевают они корзно длинное, и по этому корзну кресты и мечи красные нашиты.

- А как мыслишь, одолеем мы их, ежели они к нам придут? - спросил Даниил.

Беглец, видя лукавые огоньки в княжеских глазах, не понимал, почему Даниил задал ему такой вопрос, и не знал что ответить.

- А ты смелее, смелее говори! - подбадривал Даниил.

- Не видели мы еще таких на нашей земле. Ох, страшные враги, в железо закованные, как с ними воевать? - боязливо ответил тот.

- Говоришь, страшные? В железо закованные? А мы попробуем по их железным головам ударить - и ударим! - решительно воскликнул Даниил.

2

Даниил собрал всех тысяцких и сотских. Тесно стало в гриднице. Многим негде было сесть.

- Отдохнули! В новый поход настало время собираться. Скоро будет поход. Войско надобно готовить. Пойдут не только конные дружинники, пешцев тоже много возьмем. Сани готовить надо. На ятвягов пойдем, усмирить их нужно. Не отдыхать уже нам - снова с востока татары полезли на Русскую землю. Далеко они еще, да как знать, может, и сюда доберутся.

Тысяцкие и сотские внимательно прислушивались к словам Даниила.

- Ятвягов проучим, чтобы на нашу землю не лезли, - говорил он. - Беспокойные они люди. Оттуда вернемся - тогда и на восток глянем. А вы войско готовьте, сам буду проверять каждого воина, каждого коня, каждые сани. Мечи точить, новые копья делать - каждому дружиннику. Топоры ковать такие, чтоб можно было перерубить врага, как бревно. И кольчуг надо много, чтоб и пешцам дать. Немедля начинайте готовить оружие, скоро двинемся.

Даниил много говорил про топоры. Он долго думал над тем, как бить рыцарей немецких. Закованы они в железо от головы до ног, не возьмешь их стрелами - надо рубить топорами тяжелыми. Не раз он сидел с Дмитрием, размышляя, какими эти топоры должны быть. Не раз они выезжали за город, там туго набивали сеном и землей чучело, надевали на него самые прочные латы и кольчугу и рубили. Не все топоры поражали, иные зазубривались. Выбирали самые крепкие.

- Вот такие и делать! И быстро! - повелел Даниил.

Сам он и рукояти выбирал, долго с Дмитрием примеряли, какая длина нужна, чтобы сподручнее было бить.

Все ушли. Остались Василько, Мирослав, Семен Олуевич, Дмитрий и Микула.

- Не сказал я им, что против немцев пойдем. Не надо говорить, а то у врага уши длинные, может услышать мысли наши.

Даниил посмотрел на Микулу, тот лукаво улыбнулся.

- И вы об этом не говорите никому, - продолжал Даниил, - готовьте войско. Не знаем мы нового врага, а я расспрашивал про него и так думаю, что надобно хорошенько приготовиться. У них кольчуги и на конях и на людях. А еще так мыслю: неповоротливы эти рыцари, железа на них много, они силой могут придавить, когда идут все вместе, и вид у них страшный - даже рога на голове, - но быстро поворачиваться они не могут. Об этом не забудьте. Для этого и пешцы с топорами пусть идут - они нам вельми пригодятся. Как подбегут к рыцарям да ноги коням станут рубить, тогда и страшного рыцаря легче будет бить. А рубить этих закованных воинов будем тяжелыми топорами. И у нас дружинники в кольчугах будут, да только легкие кольчуги нужны, а то воин руки с мечом поднять не сможет и копьем крыжевника не ударит.

- Я вижу, что ты, Данило, будто с их магистром говорил, все про них знаешь, - улыбнулся Мирослав.

- Что поделаешь, отче! Эти рыцари-соломоничи^*, рекомые темпличи, из теплых стран сюда перебрались. Там они владычествовали, да изгнаны были оттуда. А нам надо еще крепче ударить их по голове, чтобы не лезли сюда больше. И еще подумайте: когда в бой пойдем, то криком и шумом не возьмем, ибо рыцарь и не услышит этого крика - у него на голове такой шелом, что всю голову закрывает. Надо, чтобы наши воины не испугались их вида. Эти рыцари стеной стоят. На них идут, а они не шелохнутся, а потом все вместе лезут. Когда в поход двинемся, так возле Дрогичина всем воинам надобно рассказать про рыцарей, поведать, как их бить. Я с вами буду.

^* ( Соломоничи - презрительное название рыцарей-тамплиеров; происходит оттого, что орден их возник в Иерусалиме в 1119 году, где, по преданию, некогда стоял храм Соломона.

)- Верные слова твои, Данило, - сказал Миpoслав. - Будешь с нами. Но это еще не все. У тебя только две руки, а воевать руками воинов надобно. Вот эти руки и надлежит вооружать.

Даниил подошел к Мирославу и обнял его.

- Приготовимся. Помоги мне. Сам под Дрогичином погибну, но рыцарей не пущу сюда.

...Рано вставал Даниил, не спалось ему. Он потихоньку выходил из опочивальни, чтобы не услышала жена. Наскоро перекусив, шел к кузнецам, смотрел, как делали кольчуги. Там и кони стояли - к ним кузнецы примеряли кольчуги.

- И что это ты, княже, надумал? Не было у нас на конях таких кольчуг, - удивлялись кузнецы.

- Не было - так будут. Да еще такие, что никаким мечом не перерубить.

Пошутив с кузнецами, он шел к плотникам, изготовляющим стрелы. Старики и ночевали в княжеской плотницкой - нужно было сделать много стрел, чтобы и острыми были, и врага повсюду настигали. Старики строгали и при светильниках.

Но дольше всего Даниил задерживался у кузнецов, где ковались мечи и топоры. Смекалистые кузнецы сразу разгадали мысль Даниила: топоры нужны не обычные, а такие, чтобы надвое раскалывали железо, тяжелые и удобные в бою.

- Не делали мы таких топоров, но сделаем, - говорил Даниилу седоусый кузнец.

Как и многие другие умельцы, он пришел издалека; раньше он где-то на Днестре, в оселище, кузнечил, а узнав, что князь созывает умелых людей заселять новый город, ушел с насиженного места.

- Ты хочешь, княже, чтобы враг с одного удара земле поклонился? - обратился седоусый к Даниилу. - Выкуем! Смотри, вот секира, я над ней долго голову ломал, пробовал по железу бить. И выходит - надо лезвие и обух утолстить, тогда как рубанет, что все разлетится в прах. А можно повернуть, да еще и обухом трахнуть.

Даниил присматривался. "Так, так, этот кузнец смышленый, топор и впрямь будет лучше других".

- Вот так и делайте! - похвалил он кузнеца и повернулся к Андрею-дворскому. - Всем ковачам вели так делать, пускай сюда придут, посмотрят. А как тебя зовут? - спросил он кузнеца.

- Меня? Меня зовут Семеном Острым. От деда прозвище пошло: острые мечи он делал, - ответил кузнец и взялся за молот.

Даниил наблюдал, как легко летал в руках кузнеца молот.

А кузнец, оглянувшись, нет ли кого поблизости, подошел к Даниилу и спросил шепотом:

- А на какого врага пойдешь? Так мыслю, что на рогатых с крестами.

Даниил погрозил пальцем и сурово бросил:

- Молчи! Молчи!

- Не бойся, княже, старый Семен Острый никому не скажет. Только я так думаю: кого, как не этих супостатов, бить? Заковались они в железо и думают, что русская сила их не возьмет. Вон парень, мех у меня раздувает, он из Дрогичина бежал, отца его эти изверги замучили... - Семен помолчал немного, вздохнул. - Сначала руку отрубили, потом под копыта его бросили, а когда натешились, голову отрезали... Да будет счастье в бою и тебе и всем твоим воинам!

Даниил ничего не ответил. "Вот тебе и не знает никто о походе! Неужели об этом всюду уже говорят?" Он позвал Семена к себе поближе и прошептал на ухо:

- Говорили про это в кузнице? С кем говорил?

- Что ты? Это я сам так мыслю, но никому не открывал свои догадки, - ответил кузнец.

- И не открывай, молчи. Рано еще об этом речь вести.

- Понимаю! - поклонился Семен. - Как велишь, так и сделаю. Только прошу: будешь в бою - посмотри, как мои секиры рубят.

Даниил приветливо простился с кузнецом.

...Выезжал Даниил во Владимирскую волость, проверял, как пешие воины собираются в поход. Мирослава погнал в Берестье, а Дмитрия - в Перемышль. Микуле велел:

- А ты следи, чтоб ни единого слова до немцев не долетело.

Даниил устал, осунулся за эти дни. Когда приезжал домой, Анна бросалась к нему:

- Ты хотя бы отдохнул, с детьми повидался!

- Отдохну, Анна, когда возвратимся из похода.

Дети ластились к нему. А тринадцатилетний Лев смотрел исподлобья, догадываясь, что отец в дальний путь собирается, но боялся попросить, чтобы и его взял с собой. Девятилетний Роман тараторил без умолку:

- И нас, отец, в поход возьми! Чего мы возле мамы будем сидеть? У нас уже и мечи и копья есть.

Дети всюду бегали, видели, как ковачи готовят оружие, приставали, чтобы и им что-нибудь сделали. Ковачи выковали им детские мечи и копья.

3

Уже три дня шло войско Даниила. Из Холма путь лежал на Угровск, а оттуда надо было дойти до Припяти, пока еще морозы стояли. Даниил торопился - могла наступить оттепель и помешать походу. А весна и впрямь пришла. Воины знали - идут на ятвягов - и сетовали на князя, что погнал их в такую пору. Но вдруг за Кобрином Даниил свернул влево, сотские метнулись к тысяцким.

- Не по той дороге идем, - приставал к Дмитрию сотский Богуслав.

- Оставь, Богуслав! Ты думаешь, что князь Данило не знает дороги?

- Да не туда же идем! На ятвягов надобно брать направо, а это на Дрогичин.

Дмитрий подтрунивал над Богуславом:

- Ты такой воин, что и дороги не знаешь! Не горячись, князь велел сворачивать сюда.

- Но мне дружинники покоя не дают, - не успокаивался Богуслав.

- А ты им скажи: "Воеводы знают, куда вести".

Дорога совсем испортилась, кони шли тяжело, да еще и сверху иногда поливал дождь. Началась грязная весенняя распутица. Не всегда находили оселище для ночлега, и часто приходилось ночевать в лесу. Тогда разводили костры, сушили одежду, варили еду.

Только теперь Даниил велел сказать воинам, куда они идут. Дружинники и вои-смерды сразу стали веселее, перестали бранить бездорожье. Все слышали о немцах-крестоносцах и потому обрадовались, узнав, что идут на Дрогичин изгонять врага.

- Весна нам на руку, - подбадривал Даниил свое войско, - немцы спят спокойно и думают, что в такое время никто не пойдет на погибель, а мы им покажем, что русским всегда сподручно - и в зной, и в стужу, и в непогоду, и при солнышке ясном.

Во время переправы через небольшую, но бурную речку конь Дмитрия споткнулся, и Дмитрий упал в воду. К нему бросились дружинники, но всех опередил Мефодий. Спрыгнув с коня, он схватил Дмитрия на руки и перенес через реку.

- О, смотрите, Мефодий уже второй раз Дмитрия спасает! - кричали дружинники.

А Мефодий, неловко улыбаясь, снимал постолы и выливал из них воду. Об этом сообщили Даниилу. Он прискакал к берегу и велел немедля дать обоим по два корца меду, чтоб не простудились.

Мефодий ответил Даниилу:

- А ты не беспокойся, княже, водичка тепленькая, ничего со мной не случится. Это святая купель для нас.

Дворский Андрей позвал деда Гостряка. Даниил взял его в поход, ибо был он славный лечец от простуды ли, от живота ли, - словом, от всяких болезней хорошо лечил. Знал он много трав, настаивал их на разных водах, на меду варил. Прогнали было деда Гостряка с княжеского двора: наговорил на него всякую всячину лекарь Прокопий, который убежал на Русь из Византии, от крестоносцев, с молодым царевичем к галицкому князю Роману. Жил этот Прокопий в Галиче, а потом с разрешения Даниила в Холм переехал. Завидовал он русским лечцам, кичился своей ученостью, а Гостряк сбил с него спесь, вылечив Мирослава от лихорадки. С тех пор и начал Прокопий возводить на Гостряка разные поклепы. Даниил недолюбливал заносчивого византийца.

- Льстивостью болезни не лечат, - повторял он, - а ума у Прокопия не больше, чем у Гостряка.

Так и остался Гостряк лечцем при войске.

Гостряк прибежал к Дмитрию, когда тот переодевался. Дед потрогал лоб тысяцкого - не начинается ли горячка, - дал выпить зелье.

- Выпей, боярин, вельми помогает от простуды, - хлопотал лечец.

Дмитрий выпил, а Мефодий отказался. Все смеялись, говорили - шутит Мефодий, а он и на самом деле, вылив воду из постолов, снова надел их и сел на коня.

О приближении русского войска немцы узнали только тогда, когда оно уже было под Дрогичином. Смерды в оселищах видели войско княжеское, но молчали. Кто побежит к врагу на своих наговаривать? Кто пойдет к разбойникам, которые уже сожгли множество оселищ и городов, уничтожили сотни русских людей?

- Крест на них, да душа не христианская. Это псы, - говорили люди о рыцарях, радостно встречая родное войско.

Даниил послал Дмитрия лесом, велел ему со своей дружиной зайти с противоположной стороны.

4

Чванливый Брун был потрясен. Как это князь Даниил разгадал его намерения? Брун мечтал пойти весной на Владимир, а оттуда на Холм. Ему уже мерещилась богатая добыча. Он слыхал, что только в одном новом храме, который построил Даниил, хранится немало золота! Худой, злой проходимец Брун стиснул пальцы так, что суставы захрустели. "Этот русский князь еще отведает рыцарского меча!"

Проходимец Брун излазил всю Европу. Завистливый и скупой, затаив злобу на старшего брата, получившего в наследство отцовский феод, он тронулся на восток с такими же, как и сам, любителями наживы. Эти друзья подговорили его вступить в орден тамплиеров. На плаще Бруна заалел крест, он стал крестоносцем. Это понравилось честолюбивому искателю приключений. Брун мечтал вернуться в Баварию с большой добычей и со славой защитника гроба господня. Но до Иерусалима Брун не добрался. Вместо этого священного города он попал в византийский Константинополь в 1204 году, во время четвертого крестового похода. Он уже собирался вернуться домой с награбленным добром, но вдруг заболел лихорадкой, и друзья любезно освободили обессилевшего завоевателя от излишнего груза - они похитили награбленное им золото и прочее добро. Пышные когда-то рыжие волосы суетливого крестоносца выпали после болезни, он стал плешивым, карманы его опустели. Задуманная Бруном увлекательная прогулка в сказочно богатый Иерусалим превратилась в огорчительные мучения. Будущее не предвещало ничего хорошего.

Оставив мысль о гробе господнем, тамплиеры двинулись на север, к Балтике, чтобы там согнать людей с их земли и расчистить путь нашествию алчных немецких баронов. Нужны были жестокие убийцы, забывшие о человечности, о сердце. Эти убийцы нашлись - назывались они тамплиерами. Достигнув берегов Вислы, они решили продвигаться дальше.

Тут можно было добыть землю и приобрести рабов, которые будут обрабатывать ее. О, Брун покажет теперь своим родственникам в Аугсбурге, на что он способен. Он, Брун, уже магистр ордена, ему подчиняются сотни крестоносцев. А после победы над русскими к нему с большим уважением будет относиться и папа римский. Если б только отец мог встать из гроба и посмотреть на Бруна! У Бруна уже есть земля, много земли вокруг Дрогичина. Теперь нужны только деньги, золото. А все это там - в Холме, во Владимире, у русских.

Брун поморщился, закрыл глаза, вспомнив смерда, которого он видел у Дрогичина. У смерда взяли коня, смерд бегал по двору и просил, а потом начал требовать. Брун приказал отрубить ему голову. Тогда к Бруну со слезами бросилась жена смерда. Он выхватил меч и, как ветку с дерева, срубил непокорной женщине голову. Ребенка, который бегал под ногами и рыдал, он просто раздавил кованым сапогом. "Вот так будет и с Даниилом. Не покорится - наступлю на голову".

И вдруг это ужасное известие - русские идут на Дрогичин! Невероятные слухи! Это враги Бруна выдумали, чтобы его напугать. По такому бездорожью нельзя не только проехать, но и верхом пробраться - вода, грязь, реки вышли из берегов. Не может быть, чтобы шло войско! Брун метался по светлице. Не может быть! Но уже третий дозорный говорит об одном и том же - русские приближаются. Брун не находил себе места. Дергался и закрывался поврежденный в бою левый глаз. Бритое, испещренное морщинами старушечье лицо его с отвисшими щеками дрожало, как студень.

Брун позвал старших рыцарей.

- Отец наш духовный папа Григорий благословил нас на борьбу с язычниками и с теми, кто не признает власти святого Рима. В руках у нас святой крест, мы несем на восток свет истины. Решили мы просветить русских. А они противятся. Князь Данило Галицкий двинулся против нас, к Дрогичину подходит. Потерпим ли, чтоб русские мешали нам?

Рыцари выхватили мечи и закричали:

- Не потерпим! Уничтожим русских!

- Они уже близко. Ждать больше нельзя. В городе нас переловят по одному. Надо выступать. Встретим их у города и разобьем. Они разбегутся, как только увидят нас!

5

Утреннее солнце выплывало из-за леса, освещало дорогу русскому войску, играло лучами в замерзших за ночь лужах. А потом надвинулись тучи, низко поползли над лесом, стало пасмурно.

- И солнце не хочет на паршивого Бруна смотреть, спряталось, - шутил Теодосий.

До Дрогичина было уже рукой подать. Что им там приготовила судьба? Медленно движутся русские полки. Впереди идет головная дружина, за ней - дружина Демьяна. Василько взял себе берестейскую дружину. А за ними - пешцы. Даниил не торопит войско, чтобы пешцы не выбились из сил. Микула передал князю вести, принесенные лазутчиками: рыцари расположились невдалеке от города. А вот и они...

Даниил остановился, подозвал Демьяна, Васильку и Мирослава, велел им выстраивать войско.

Выглянуло солнце и осветило рыцарей. Засверкали щиты и наконечники копий, заискрились диковинные рогатые немецкие шеломы. Рыцари плотными рядами стояли по обе стороны дороги на широком лугу. Даниил внимательно всматривался. Всадники застыли, как неживые, изредка лишь конь ударит копытом. Даниил подумал: "Было бы лучше, если бы они растянулись в длинный ряд и стояли не так плотно, - тогда можно было бы рассечь их на части. А теперь нелегко будет с ними справиться". Грозный вид рыцарей сначала ошеломил русских воинов: и верно, с таким врагом им не приходилось еще встречаться.

Брун выехал вперед и, что-то крикнув, махнул рукой. Рыцари продвинулись на несколько шагов и снова остановились. Двигались они молча. Тишину нарушало лишь глухое позвякивание оружия да храп коней.

- Гляди, гляди! - закричал Мефодий, когда ряды рыцарей по сигналу Бруна зашевелились.

Бросались в глаза красные кресты. Они были всюду - и на попонах, и на щитах, и на рыцарских корзнах, и на шлемах. Русский лагерь безмолвно смотрел на врага.

Андрей вывел свою дружину направо от дороги. Василько двинулся в левую сторону. Дружина Демьяна осталась посредине. Мирослав повел пешцев вперед и поставил их перед Демьяном. Всех угнетала зловещая тишина. Василько подскочил к Даниилу, голос его дрожал:

- Начинать? Или пускай они начнут?

Даниил не успел ответить, только рукой показал - немцы задвигались. Даниил снял шелом и перекрестился, потом спокойно надел, опустил забрало и поднял руку. Первыми тронулись пешие воины. В первом ряду шли лучники. Пустив стрелы, они должны были выхватить мечи и отойти к копейникам. Твердохлеб был в первом ряду, неподалеку от Мирослава. Он ничего не видел перед собой, кроме белых покрывал с огромными крестами. Он быстро наметил, куда пускать стрелы: ноги коней не были защищены панцирем, и животы были открыты.

Мирослав, не оглядываясь, двигался вперед.

На мгновение перед Твердохлебом промелькнул образ Лелюка, он вспомнил битву на Калке. Встала в памяти и Ольга с ее наказом - обязательно возвратиться домой. Твердохлеб улыбнулся, вспомнив свой ответ: "Так ты иди с нами, будешь врагам говорить, чтобы не попадали в меня".

Он шагал сосредоточенно, и в сердце его все сильнее разгоралась ненависть. "Лезут! Лезут, собаки! Там татары, а тут эти, с крестами... Думаете, я забыл сына моего, вороги проклятые? А ну, сюда, сюда, ближе! Отведайте русского меча!"

Мирослав что-то кричал, но Твердохлеб не мог ничего понять, он только видел, что русские начали уже метать стрелы. Он давно выбрал себе цель. На него мчался рыцарь на огромном черном коне. Твердохлеб на мгновение затаил дыхание, прицелился и отпустил тетиву. Стрела впилась в черную конскую ногу. Конь остановился, завертелся на месте. Попала в цель не только Твердохлебова стрела - уже десятки их впились в ноги рыцарских коней.

Рыцарь на черном коне все же двигался вперед. Твердохлеб быстро отбросил лук за спину, схватил топор и снял с плеча щит. Едва он успел накрыть голову, как загрохотало железо - рыцарь хотел ударить Твердохлеба по голове. Щит спас его от первого удара. Твердохлеб отпрянул в сторону, и черный конь пролетел мимо. Твердохлеб так разгорячился, что не видел ничего, кроме этого рыцаря на черном коне.

- Так ты голову хотел мне отрубить? - крикнул Твердохлеб, хотя в шуме никто и не слыхал его слов.

Он не спускал глаз со своего противника. Откинув щит прочь, Твердохлеб двумя руками ухватился за топорище, чтобы лучше было размахнуться.

- Не удерешь! - кричал Твердохлеб.

Рыцарь не мог далеко отъехать, так как русские шли плотным строем. Вот его конь снова повернул на Твердохлеба.

- Ага! Сюда, сюда! - выкрикнул Твердохлеб и изо всех сил взмахнул топором. - Г-г-г-ех! - И рубанул по туловищу рыцаря.

Рыцарь выпустил поводья, пошатнулся.

- Что, не понравилось угощение? - закричал Твердохлеб и ударил его еще сильнее.

Рыцарь свалился на землю.

Откуда-то неожиданно появился Теодосий. Он увидел, что Твердохлеб свалил рыцаря, и одобрительно помахал рукой.

- Бей их, Твердохлеб!

Он мчался к Демьяну с приказом Даниила.

Хорошие топоры изготовили русские кузнецы! Не спасли врага и железные латы!

Твердохлеб топором поражал коней, бил рыцарей по ногам. Что делал бы Твердохлеб без топора в этом бою? Не раз уже с благодарностью вспоминал он умельцев кузнецов.

Оглянувшись, Твердохлеб увидел, что первую вражескую волну сдержали пешцы, остановили топорами. Рядом появились копейники. Они копьями кололи рыцарских коней, приседали, укрытые щитами, и снова вскакивали. Мечники защищали копейников своими щитами, потому что у копейников обе руки были заняты. Твердохлеб видел, как копейник сбил рыцаря с коня. Рыцарь пытался подняться и уже размахнулся мечом, но тут же был снова свален метким ударом топора. Второй копейник со всего размаху ударил топором по щиту своего противника, ухватился рукой за его копье и стащил рыцаря с коня.

Дружинники вступали в бой вслед за пешими воинами. Демьян видел, как немцы врезались в строй пешцев и немного потеснили их назад. Многих вовсе не было видно - они смешались с толпой рыцарей. Демьян никак не мог найти Мирослава. Рядом с ним дружинники с копьями мчались на рыцарей. В ушах шумело - мечи, копья, щиты, панцири, шлемы зловеще звенели, словно ковачи пробовали новое оружие в кузнице.

- Где их старший рыцарь? - воскликнул Теодосий.

- Видно, вон там! - закричал Мефодий и рванулся туда, где правое крыло дружины Демьяна сгрудилось вокруг рыцарского стяга.

Рыцари не отступали ни на шаг. Они помнили приказ Бруна - не разделяться, стоять рядом, рубить и колоть Русских. Этим Брун хотел напугать воинов Даниила, заставить их поверить, что рыцари, закованные в броню, никогда не отступят. Но приказ Бруна рыцари не выполнили. У русских дружинников были такие же длинные копья, как и у немецких рыцарей. И как только дружинники появились, многие рыцари струсили. Русские мчались прямо на них, не боялись ощетинившихся копий, выбивали их из рук рыцарей, усиливали натиск. Выбитых из седла русских дружинников топтали лошади. Но на месте павших появлялись новые воины. Смерть товарищей еще больше наполняла их сердца ненавистью к врагу.

Демьян приказал отойти, в рядах рыцарей раздались крики радости. А Демьян, отведя дружинников, вдруг свернул в сторону и налетел на рыцарей слева. Брун был в центре. Теперь ему стало ясно, что русские обманули его. И он поспешил двинуться на этих смельчаков.

В это время к месту схватки прискакал Мефодий. Отважный дружинник видел перед собой стяг с огромным красным крестом и неудержимо стремился к нему. Стиснув в руках топор, Мефодий мчался вперед. Вдруг он почувствовал удар - рыцарь рубанул мечом по топору, - но холмское железо выдержало, зазвенел, выщербился вражеский меч. Мефодий не сводил глаз со своего противника. Размахнувшись, он ударил его топором по голове. Рыцарь покачнулся, а Мефодий, не дав ему опомниться, со всего размаху ударил вторично, и рыцарь рухнул с коня.

Даниил хорошо понимал, как важна подвижность в бою. Русские воины были поворотливее, на них было меньше железа, и это выручало их. Мечом не сразу можно было поразить рыцаря, закованного в железо, но русский воин сам мог уклониться от удара, быстро увернуться и снова насесть на врага.

Мефодий, словно на крыльях, летел к стягу. Его теснили рыцари, но никто из них не уцелел - все узнали на себе тяжелую руку Мефодия. Крепкий, добротный топор изготовили для него холмские ковачи.

Рыцари уже оставили мысль разрезать русское войско на части. Брун волновался, кричал, приказывал отступать к Дрогичину, но Даниил разгадал этот замысел и решил сорвать его. Он послал гонца к Васильке, чтобы его дружина поспешила к городу и отрезала путь врагу. Даниил волновался: где же это задержался Дмитрий? Сбившись в кучу, рыцари уже не нападали, а только отбивали атаки русских. Даниил подъехал к Демьяновой дружине в тот момент, когда Демьян бросал дружину в новую схватку, чтобы расстроить вражеские ряды.

- Стяг захватывайте! - крикнул Даниил.

Конечно, Мефодий не мог услышать слов князя, но он и без того яростно бросался в гущу рыцарей, а за ним пробивались дружинники. Крестоносцы дрогнули, их строй нарушился, и Мефодий достиг цели. Стяг был в левой руке огромного рыцаря. Мефодий ухватился за древко стяга. Рыцарь занес меч и ударил Мефодия. Теодосий спас друга. Он не дал рыцарю повторить удар - пронзил врага копьем. Стяг был уже в руках русских. Мефодий во весь опор поскакал с ним к своим.

- Наклоняй, наклоняй! - закричал не отстававший от него Теодосий.

Когда стяг опускался, это значило, что погиб главный в войске.

- Тут Брун, хватайте его, - велел Даниил.

Он узнал его по попоне и по щиту, на которых большие красные кресты были обведены золотом.

- Не убивать его! - кричал Даниил. - Берите живьем!

Увидев, что стяга нет и на месте, где был Брун, кипит бой, рыцари стали поспешно отступать к городу. Но там их встретила дружина Дмитрия, выскочившая из засады. Яростно пробивались рыцари, лезли на копья, подставляли себя под топоры, хотели стремительным натиском прорваться.

По лугу бегали рыцарские кони без всадников, тут же метались и кони погибших дружинников.

Бой длился до полудня. Уцелевшие рыцари бежали дальше, за Дрогичин. Даниил послал разыскать Мирослава. Его нашли возле убитого им рыцаря. Мирослав лежал с закрытыми глазами.

- Гостряка! Гостряка! - крикнул Даниил.

Гостряк торопливо снял кольчугу с Мирослава и приник ухом к груди. Даниил от нетерпения не мог устоять на месте.

- Жив! - прошептал Гостряк. - Будет жить. Только сознание потерял от удара.

Даниил глубоко вздохнул, стал на колено и склонился над Мирославом.

Подобрав на поле убитых товарищей, русские собирались под свои стяги.

В той светлице, где вчера еще неистовствовал Брун, теперь сидел Данило. К нему привели Бруна. Он шел согнувшись, опустив голову. Здесь, в Дрогичине, окончился его путь. Объездив всю Европу, причинив много горя людям, спесивый крестоносец попал в руки русских дружинников.

- Хотел ты, Брун, до Холма доскакать? - толкая его в спину, гневно восклицал Теодосий. - Очень хотелось? Ноги коротки, шелудивый ты пес. Ну что ж, повезем сами тебя, мы люди гостеприимные, покажем тебе Холм.

...Твердой рукой отбили русские воины нашествие крестоносцев на Дрогичин. Не сбылись мечты завоевателей, перед алчными взорами которых уже возникала богатая Волынская земля.

После поражения под Дрогичином разбойники повернули на север. Отсюда задумали они нанести удар русскому народу. Благоприятная обстановка сложилась для них - в спину русским вонзили нож татары, в руинах дотлевали города северо-восточной Руси. Испробовать счастье вместе с немецким орденом вознамерились и шведские феодалы. Науськивал их из далекого Рима ненасытный папа, ему хотелось объединить силы Тевтонского ордена со шведами. В 1240 году шведские авантюристы полезли на Русскую землю. Встретили их русские воины, возглавляемые смелым полководцем, молодым князем Александром Ярославичем. В веках сохранится память о той битве на реке Неве, прозвал народ храброго полководца Невским в честь его воинской доблести. Еще раз заносчивые захватчики испробовали силу русского меча. Узнали о позорном разгроме на Неве и в далеком Риме. Сатанея от злобы, "наместник Христа на земле", папа римский, начал плести новую паутину коварных замыслов против непокоренных русских.