10. Гувернантка

Накануне отъезда в Петербург, не найдя племянниц в гостиной, где обычно перед ужином собиралась молодежь, Василий Львович решил, что все они у мадам Жозефины, старой гувернантки, живущей в Каменке на покое.

Проходя по знакомым с детства комнатам, полуосвещенным слабым светом редких канделябров, Василий Львович видел в зеркалах свое отражение и тусклый блеск эполет.

В дверях между залом и диванной тяжелая бахрома драпри слегка растрепала ему волосы. Он пригладил их обеими руками и, как всегда, с удовольствием почувствовал их шелковистую густоту.

Из комнаты мадам Жозефины слышался оживленный говор.

- Entrez^*,- ответили на стук Базиля разные голоса.

^* (Войдите (франц.). )

Все обернулись к нему, но Базиль встретил только один - застенчивый и радостный взгляд Сашеньки Потаповой.

Сашенька с самых именин гостила в Каменке, но между нею и Василием Львовичем, к огорчению Екатерины Николаевны и ее внучек, ничего решительного относительно их женитьбы сказано не было.

Сашенька слегка отодвинулась на диване, и Василий Львович сел возле нее, опершись на расшитую бархатную подушку.

- Что это вы все такие красные?- наклонившись к Элен, спросил он.

- Вы только послушайте...- взволнованно отвечала она.

Старая гувернантка строго посмотрела на Василия Львовича и поправила очки.

- Я не помешал?- спросил Базиль.

- Что вы, нисколько,- ответила Маша,- продолжайте, продолжайте, madame.

Француженка, видимо, говорила о чем-то волнующем и ее и молодежь.

Якушкин стоял против нее, опустив голову, и крепко сжимал спинку стула, на котором сидела Маша.

Князь Барятинский, нагнувшись к Базилю, прошептал, кивая в сторону старой гувернантки.

- Вот, мой друг, как любят свою родину французы!

- И все же не столь беззаветно, как русские,- горя чась, возразил Басаргин,- двенадцатый год явно доказал, на какие подвиги способен наш народ, когда дело идет об отечестве. Дайте ему только хороших честных вожатых, покажите, что вы заботитесь о нем - и тогда ведите его куда угодно. Он заплатит вам за каждое сделанное для него добро неограниченною преданностью, самым бескорыстным усердием.

-Счастлив тот, кто так думает,- вздохнул Базиль.

- Я скоро кончу,- выразительно посмотрев в их сторону, сказала Жозефина.- Или, может быть, уже довольно?

- Нет, нет! Мы хотим вас слушать!- раздалось в ответ несколько голосов.

- Я сказала,- продолжала Жозефина по-французски,- что мой народ тридцать пять лет тому назад оповестил весь мир о свободе, равенстве и братстве. От ветра свободы, подувшего из Франции, стали разлетаться троны как будто бы они были сделаны из карт... Даже ваш император...- француженка замялась.

- Что наш император, мадам?- насмешливо спросил Якушкин.

- Император Александр дал все же конституцию Польше и непременно даст ее и России.

- С тем, чтобы Аракчеев был первым министром,- иронически добавил Василий Львович.

- Будто Аракчеев и сейчас не является им фактически,- сказал Якушкин.

- Я не понимаю, господа,-вдруг звонко проговорила Сашенька,- что же, по-вашему, мы так и останемся навсегда рабской страной?!

- Какая-такая рабская страна?- неожиданно появляясь на пороге, спросил генерал Раевский.

- Папенька, сюда пожалуйте!- радостно позвала Маша.

Но Раевский сел возле Элен и озабоченно прикоснулся губами к ее лбу.

- Опять горяч,- хмурясь, сказал он.- Лекарства мои принимаешь?

- И ваши, папенька, и те, что Арина Власьевна изготовила.

- И их принимай. Народные средства самые наивернейшие. А вы что? Небось, опять обсуждаете дела политические?- обратился он к притихшей молодежи.- Пошли бы лучше в зал попрыгать. А Россия без вас устроится.

Маша схватила обе руки отца и прижала их к пылающим щекам:

- Папенька, не говорите так. Ведь вы это несерьезно.

Раевский погладил ее по голове.

- Вот и ты, князь,- улыбнулся он Барятинскому,- у нас, небось, устроителя отечества из себя кажешь, а девицам и в голову не приходит, какой ты сердцеед и сорвиголова.

- Помилуйте, ваше превосходительство...- Барятинский сделал невинное лицо.

- Вот вы каков,- засмеялись барышни.

- Лоло, варшавскую прелестницу, помнишь?- погрозил генерал.

- Помилуйте, ваше превосходительство,- с искренним испугом повторил Барятинский.

- То-то же. Ну, марш в зал. Да Пушкина зовите, а то его целый день что-то не видно.

- Я посылал за ним Степана,- сказал Василий Львович,- говорит, что Пушкин лежит в биллиардной на столе и пишет.

- Порыв вдохновенья,- сказала Элен.- А все же к ужину его следует дозваться.

Раевский взял ее под руку и повел в зал. Барятинский предложил руку Маше, Василий Львович - Сашеньке.

- Говорят, вы превосходно танцуете русскую?- спросил он, задерживаясь в дверях.

Сашенька радостно улыбнулась:

- Ко мне здесь все слишком снисходительны. А правда, что вы на-днях уезжаете в Петербург?

- Да, собираюсь и буду вас просить писать ко мне.

- С радостью исполню эту просьбу, только опасаюсь, что в шумной нашей столице, при всех ее веселостях и приятных рассеянностях, вы скоро забудете меня, провинциалку.

- Сашенька, ведь вы знаете отличное мое к вам расположение.

Неожиданный звон чего-то упавшего на пол заставил их обернуться.

Они не заметили, как через другие двери в комнату вошла Улинька. Снимая нагар со свечей, она уронила серебряные щипцы и, став на колени, старательно вытирала на паркете концом передника, восковые брызги. Француженка сердито смотрела на нее поверх очков.

Из зала послышались звуки клавикордов, и женский голос запел по-итальянски:

Ah, tempi passati no tornano piu^*.

^* (Ах, прошлое время назад не вернуть! (итал.). )

- Это Маша!- шепнула Сашенька.- Какой у нее прекрасный голос!

И, улыбнувшись друг другу, они направились в зал. Навстречу шел Степан.

- Где Александр Сергеевич?- спросил Базиль.

Степан, улыбаясь, развел руками:

- Велели-с подать им одеваться. Я принес сюртук.

"Хорошо,- говорят,- очень хорошо", а сами все пишут.

Я стою и жду. А они "Сейчас, сейчас, душа моя". И опять все пишут. Весь пол листочками засыпали. Потом Александр Львович вошли. Взяли меня за рукав, вывели и дверь за собою сами прикрыли.