Библиотека
Ссылки
О сайте






предыдущая главасодержаниеследующая глава

29. Смятение

- Serge, вы спите? - услышал Трубецкой за дверью кабинета голос жены. И радостно улыбнулся.

Вчера долго ждал ее возвращения с бала, сам не поехал - чувствовал нездоровье, да так и уснул у себя в кабинете.

- Сейчас, мой друг.

Торопливо отдернул штору и запахнул халат. Княгиня Катерина Ивановна, маленькая, плотная и уютная, вошла быстрыми, мелкими шагами.

- Вообрази, Serge, из дворца прислали с известием о кончине государя.

Трубецкой побледнел. Вскочил, потом снова сел рядом с женой, взял ее пухлые ручки и сжал так, что. она поморщилась.

- Это ужасно, Каташа,- проговорил он.

Катерина Ивановна смотрела на него с удивлением.

Знала, что последний год он был раздраженно-недоволен императором, и эта бледность лица и горестное восклицание были ей непонятны. Трубецкой заторопился:

- Я сейчас поеду во дворец.

Неуклюже задвигался по кабинету. Натягивал мундир, не попадал в рукава. Каташа ласково помогала.

- Наши дамы "королевской крови" волнуются:

"Как, простая полька,- то-есть теперешняя жена Константина,- будет их императрицей?!" Конечно, для всех принцесс это ужасно.

Она улыбалась, показывая разом обе ямочки на щеках и одну, особенно веселую, на круглом подбородке.

- Дай я пристегну.

Помогла пристегнуть шпагу и заботливо повязала шею теплым шарфом.

- Да, да, конечно,- рассеянно проговорил Трубецкой, думая не о жене Константина, простой польке, которая шокирует принцесс, а о том, что надо скорее все узнать во дворце и спешить к Рылееву и к Оболенскому...

Помнил решение Северного и Южного общества "положить за начатие действия естественную или насильственную смерть императора".

- А все же жалко государя, Сержик? - заглядывая в тревожные глаза мужа, спросила Каташа.

Он посмотрел на нее, маленькую, сверху вниз и поцеловал в тонкий, как белая ниточка на черном шелке, пробор.

- Нет, не жалко... Но перемена самовластительного правителя наводит невольную тревогу...

- Пришли на молебен, а уходим с панихиды,- сказал один из адъютантов графа Милорадовича Трубецкому, когда он поднялся по комендантской лестнице

- Сейчас будем присягать...

- Константину? - спросил Трубецкой.

Адъютант улыбнулся и наклонился к уху Трубецкого:

- Великий князь Николай Павлович сказывал графу о воле покойного государя касательно наследия престола.

- А именно?

- Будто не знаете, князь? Константин Павлович давно отказался от престола. И, следовательно, Николай... Адъютант отскочил от Трубецкого: через комнату торопливыми и в то же время неуверенными шагами, никого не замечая, бледный, с растрепанными рыжеватыми волосами и бачками, проходил Николай.

- К маменьке советоваться,- подмигнул ему вслед дежурный офицер.

Комната постепенно наполнялась.

Звеня серебряными шпорами, самоуверенной походкой вошел Бенкендорф, сияющий орденами и золотой бахромой эполет.

Как большой магнит, он притянул к себе пестрые мундиры, шитые золотом и украшенные орденами.

Трубецкой хотел подойти, но показался Милорадо-вич тоже в полной парадной форме. Он уже не подражал покойному Александру в походке и манере вскидывать голову. Шел, деловито и строго глядя прямо перед собой. За ним на бархатной подушке несли золотой ковчежец.

- Завещание покойного государя,- услышал Трубецкой чей-то шопот.

Милорадович, князь Голицын, Бенкендорф, Лопухин, а за ними остальные сановники вошли в залу Государственного совета.

Тяжелые дубовые кресла с высокими спинками отодвинулись и, приняв шитые мундиры, густые эполеты, седины и лысины, снова сомкнулись вокруг покрытого красным сукном стола.

Князь Александр Николаевич Голицын, показывая душевную скорбь голосом и движениями, первым взял слово:

- В бозе почивший государь император Александр Павлович оставил сие завещание о тем, чтобы оно было прочтено тотчас же после его смерти, прежде приступления к какому-либо действию, в том числе и к присяге...

Граф Милорадович хмуро оборвал его:

- Считаю долгом напомнить членам Государственного совета, что в отношении престолонаследия государь, по существующим в России законам, не может располагать престолом по духовному завещанию. А посему завещание из уважения к покойному императору прочтено быть должно, но исполнения по оному быть не может.

И, вынув из ковчега пакет, вскрыл таким жестом, каким вскрывал конверты из модных лавок со счетами на имя танцовщицы Телешевой.

Крупные счета. Но не платить по ним, было нельзя.

Прочел, отделяя каждое слово, аккуратно свернул и оглядел неподвижных сановников.

- А теперь пойдемте присягать императору Константину Павловичу,- громко проговорил адмирал Мордвинов.

Но Бенкендорф, теребя шнур аксельбанта, запротестовал:

- Следовало бы все же пригласить его высочество Николая Павловича.

Милорадович насмешливо улыбнулся:

- Его высочество уже изволил присягнуть. Во вся ком случае считаю неудобным призывать его высочество в Совет.

Загорелся спор. Одни настаивали на приглашении Николая, другие были на стороне Милорадовича и законов о престолонаследии.

В комнатах Марьи Федоровны тоже горячились и ссорились.

- Если ты сам присягнул Косте, то, конечно, теперь все кончено и воля нашего ангела попрана,- плаксиво говорила Николаю мать.

- Попробуйте не присягните,- почесывая редкие бачки, возражал Николай.- Нынче я с караульными солдатами сам беседовал. Они и Константину не хотели присягать. Насилу Потапов уломал их. "У нас,- говорят,- есть царь".- "Так ведь он помер",- объясняет им Потапов. А они в ответ: "Не верим. Мы не слыхали,

чтобы он и больной был". Им, видите ли, не доложили.

Рассуждают, подлецы... А Милорадович тоже подлец! "Что мне,- говорит,- воля покойного государя! Закон о престолонаследии - превыше чьей бы то ни было воли!" Ну и пусть давятся этим законом...

Забегал и заругался, как будто был не в бомбонье-рочно-нарядном будуаре матери, а на фрунтовом учении в Гатчине, у покойного своего отца.

- А всё эта дурацкая таинственность, братец домашними сделками думал ограничиться...

- Наш ангел на небесах,- снова прочитав вслух первые строки письма Елизаветы из Таганрога, всхлипнула Марья Федоровна.

Николай злобно передернул плечами.

- Один на небесах... другой в Варшаве... а я тут изволь распутываться...

Он сердито выхватил платок и высморкался так громко, что Марья Федоровна вздрогнула.

"Unser grosser Trompeter fangt shon wieder an..."* - подумала она, как всегда возмущаясь манерой сына оглушительно сморкаться.

* (Наш высокий трубач опять начинает громыхать (нем.). )

- Вот даже Дибич пишет,- заговорил он, перебирая бумаги,- что о кончине государя прежде всего сообщил Константину. "Яко старшему брату покойного императора и, следовательно, по существующему закону, наследующему всероссийским престолом. Ибо, кроме сего закона, мне как прежде, так и ныне, совершенно неизвестны никакие другие государственные на сей предмет положения". Видите, вот и выходит, что я самозванец.

Ну, уж и напишу я братцу!

Он схватил лист бумаги и перо и, навалившись на стол, начал:

"Брат Константин, если ты немедля не приедешь..."

"Нет, грозить ему не годится. Он, как папенька, от сего только пуще взбеленится".

Изорвал в мелкие кусочки и взял другой лист:

"Любезный Константин. Ради бога, не покидай нас и не оставляй одних. Как мы все несчастны..."

Опять порвал.

"Его чувствительностью не тронешь",- подумал о Константине и снова взялся за перо.

Но доложили о приходе графа Милорадовича.

"Что ему нужно? Ведь знает же, что я присягнул",- обеспокоился Николай, но позвать велел.

- Государственный совет убедительнейше просит, ваше императорское высочество,- заговорил Милорадо-вич,- удостоить его своим посещением, единственно в том предмете, чтоб из собственных уст вашего высочества услышать вашу непреложную волю.

Николай ехидно улыбнулся:

- Ишь вы, скорые какие. Законники, а меня к без законию побуждаете. Я не член Государственного совета и посему присутствовать на его заседаниях права не имею.- И не мог удержаться, чтобы не прибавить ядовито: - Уж коли вы по законам поступаете, так по звольте же и мне им следовать.

И отвернулся.

Когда Милорадович выходил, Николай прошептал сквозь стиснутые зубы:

- Законники без...

Через четверть часа Милорадович возвратился.

- Государственный совет послал меня испросить до зволения in corpore явиться пред лицом вашего высочества, дабы, приняв изустное приказание, немедленно исполнить оное...

Николай не слушал далее.

"Ага!-ликующе пронеслось в его мозгу.- То мне свои законы навязывали, а то за приказаниями явились".

- Я сейчас выйду в приемную залу,- постарался ответить совсем равнодушно.

К сенаторам вышел той гордой поступью, какой позже приводил в восторг дам на придворных балах. Все черты бескровного лица были каменно-неподвижны.

И слова падали однообразно холодно, как взмахи обнаженной сабли на солдатском ученье.

- Я вас...- на миг запнулся: "Прошу - нельзя, приказываю - рано". И нашелся: - Я вас убеждаю для блага государства немедленно, по примеру моему и войска, принять присягу на верное подданство государю им ператору Константину Павловичу. Я никакого другого предложения не приму и слушать не стану.

- Какой рыцарский подвиг! - прошептал князь Голицын с таким расчетом, чтоб Николай услышал.

- Ничего не вижу достойного похвалы,- продолжал Николай.- Простое исполнение долга и закона.

Голицын умоляюще сложил руки:

- Ваше величество... виноват, ваше высочество...

- Удачно ошибся князь,- шепнул один сенатор другому.

Голицын просил разрешения для Государственного совета посетить Марью Федоровну. Она согласилась. Выслушивая соболезнования, старалась по лицам узнать о том, что произошло в зале. И осторожно заговорила:

- Мне совершенно известно положение, сделанное моим Александром в рассуждении Николая. И я вас уверяю, что все это сделано по доброй воле и по непринужденному согласию моего Константина...

- Это все не к чему, maman,- шепнул Николай, подавая оброненный ею платочек. И еще тише: - Я приказал присягать Константину.

Глаза Марьи Федоровны блеснули злобой. Она поднесла к ним платочек и поспешила докончить:

- Со всем тем я одобряю поступок этого... этого... рыцаря.

Она взяла Николая за руку, точно так, как брала в детстве, чтобы в наказание за упрямство отвести к дядьке Адлербергу. И, не отнимая платка от лица, ушла во внутренние комнаты дворца.

По уходе сенаторов Николай быстро подошел к столу и написал без единой помарки:

"Любезный Константин. Предстаю перед моим государем присягою, которую уже принес ему со всеми меня окружающими. Ваш брат и ваш верный подданный на жизнь и на смерть Николай".

И сейчас же, не вставая, другое письмо - к Дибичу в Таганрог:

"Гвардия, город - все присягнули, я сам привел Государственный совет к присяге. Все спокойно и тихо. Поцелуйте за несчастного брата гроб его благодетеля".

предыдущая главасодержаниеследующая глава





Пользовательский поиск




© Ist-Obr.ru 2001-2018
При копировании материалов проекта обязательно ставить активную ссылку на страницу источник:
http://ist-obr.ru/ "Исторические образы в художественной литературе"


Поможем с курсовой, контрольной, дипломной
1500+ квалифицированных специалистов готовы вам помочь