34. Визит

После очень затянувшегося обеда у вдовы Карамзина, где уже открыто говорили о помолвке Дантеса с Катериной Гончаровой, Пушкин заехал домой, чтобы пере одеться к рауту у дочери Элизы Хитрово, графини Долли Фикельмонт.

Наталья Николаевна лежала с распущенной косой и в белой ночной кофточке. Смоченная в уксусе салфетка стягивала ее лоб. Возле постели хлопотала Александ-рина.

- Занемогла? - спросил Пушкин, всматриваясь в бледное лицо жены.

- Голова болит,- слабым голосом ответила она.- Лзинька, дай флакон с солью понюхать, мочи нет терпеть...

- Что же за причина такой боли? - спросил Пушкин.- Результат радостного волнения, что устроилось счастье сестрицы, или, быть может, плод огорчения от потери столь блестящего поклонника?

- Ах, опять эти разговоры! - простонала Наталья Николаевна.- Будет ли им конец когда-нибудь?

- Уедем в Михайловское,- горячо заговорил Пушкин.- Я уже не однажды предлагал тебе этим путем прекратить всякие разговоры. Но ты упорствуешь. Тебе кет жизни без петербургских сплетен, плясок и...

- Нет,- со слезами воскликнула Наталья Николаевна,- я вижу, он изведет меня, непременно изведет своими упреками!..

Она всхлипнула и закрыла лицо руками. Пушкин посмотрел на эти всегда поражающие его своей красотой руки и молча оставил спальню.

- Отвлекись от мрачных мыслей, Наташа,- ласково обратилась к сестре Александра Николаевна.

Та продолжала держать платок у глаз.

- Ну, хочешь, я новости вслух почитаю? Никита только что "Ведомости" подал.

Александрина взяла газету и поправила абажур, похожий на миниатюрную ширмочку.

- Ах, как интересно! - воскликнула она, пробежав взглядом по первым строкам, стала читать вслух: - "Правление Царскосельской железной дороги просит нас уведомить, что в воскресенье двадцать четвертого генваря вновь будут ходить паровозы по железной дороге между Павловском и Царским Селом. Правление убедительнейше просит посетителей не оставаться близ дороги во время езды и наблюдать порядок в галлерее в Павловске, ибо в таком только случае наибольшее число особ могут принять участие в поездках". Непременно поедем, опуская газету на колени, решительно проговорила Александра Николаевна.- Пожалуй, даже Машеньку можно взять с собой, она так любопытствует ко всему новому...

Наталья Николаевна оперлась на локоть и из-под повязки, сползшей со лба, взглянула на сестру.

- А в каком туалете ехать? - все еще с недовольством в голосе, но уже не безучастно заговорила она.- С этими новыми развлечениями просто беда! Не знаешь, что в каком случае надеть прилично. И спросить не у кого: кто же знал про эти паровозы в былое время?

- Ты нынче на все в обиде,- улыбнулась Алексан-дрина.- Ну, надень то, в чем на гуляньях вообще быть надлежит.

- Нет, уже лучше вовсе не поеду,- вздохнула Наталья Николаевна.

Она встала и, подойдя к окну, отдернула гардину.

- Сегодня уж проскакал,- укоризненно проговорила Александра Николаевна.

- Кто проскакал?

- Будто не знаешь, кто у тебя под окнами норовив прогарцевать...

Наталья Николаевна лукаво улыбнулась:

- Государю вольно гарцевать, где ему заблагорассудится. Кстати, я забыла тебе рассказать, как он был мил на последнем балу у Шереметевых. "Если,- говорит,- вы своей красотой не щадите меня, то что же вы творите с моими подданными?" Потом вдруг начал хвалить моего Пушкина, советовал не раздражать его ревностью, беречь...

- Ну, Александр, наверно, не был бы доволен таким заступничеством,- проговорила Александрина.

- А вот и не так! - поспешно продолжала Наталья Николаевна.- Когда я рассказала ему об этом, он был как будто даже тронут...

Александрина пожала плечами:

- Что же делать, коли Пушкин так простодушен и, как дитя, готов верить всему хорошему. Этой его чертой многие злоупотребляют. Его доверчивость...

- Постой, постой! - перебила сестру Наталья Николаевна.- Кто-то подъехал к крыльцу. Кто бы это?

Она легко вскочила в кресло и прильнула лбом к стеклу. Высокий лакей распахнул дверцу кареты. Оттуда показался сперва палевый с пунцовыми лентами капор, затем зеленая, отделанная соболем шубка.

Наталья Николаевна быстро вытерла локтем запотевшее от дыхания стекло.

- Идалия! - радостно узнала она в нарядной даме свою подругу.

Идалия Полетика привезла с собой запах морозного дня, крепких духов и шумную, канареечную веселость. Усевшись с ногами на маленькое канапе, она, поминутно оправляя то огромные с длинными подвесками серьги, то такое же старинное бирюзовое ожерелье, с оживлением рассказывала о вчерашнем бале у Строгановых.

- Уверяю вас, mesdames, что такого еще не было в сезоне! Цветы из Ниццы. Убранство зала по рисункам Брюллова. Повара специально на сей случай выписаны из Варшавы. А туалеты, туалеты! - Идалия молитвенно сложила руки и восторженно подняла глаза.- У большинства - парижские модели. Но самый неотразимый эффект модных дам - это бриллиантовые аграфы. Эти большие пряжки надевают вот здесь,- она прижала пальцы рук к середине своей низко открытой, смуглой груди,- чтобы пряжка попала как раз в ложбинку. Бриллианты вообще в большой моде. Даже прически, которые по парижским моделям уже высоко приподняты, придерживаются бриллиантовыми пряжками.

- Ах, это должно быть прелестно! - воскликнула Наталья Николаевна и, поспешно открыв потайной ящичек туалетного стола, достала бархатный футляр с теткиными бриллиантами. Подняв перед зеркалом свои темнорусые локоны повыше, она украсила прическу драгоценностями, и все три женщины залюбовались их радужными огоньками.

- Я привезла вам картинки ожидающих нас еще в этом сезоне мод,- вновь затараторила Идалия.- Мне их привез Мишель из французского посольства.

Она достала из своей щегольской сумочки несколько модных картинок.

Наталья Николаевна так и впилась в них заблестевшими глазами:

- Какая прелесть! Ты только погляди, Азинька! Хоть одно из таких платьев, а непременно сошью в этом сезоне.

- Можно вполне обойтись без этого: ведь сезон-то уж подходит к концу,- строго проговорила Александрина.

- Ты знаешь,- обратилась Наталья Николаевна к Идалии,- мой муж нашел в нашей Азиньке скупого эконома. А платье новое я все же сделаю,- упрямо повторила она. Представив себя в одном из этих роскошных туалетов, она уже как будто слышала восторженный шо-пот бальной толпы, в котором повторялось ее имя. Ноздри ее расширились, щеки порозовели.

- И когда только ты перестанешь хорошеть! - с не вольным восхищением вырвалось у гостьи.

Через несколько минут подруги уже сидели рядом на диване и, грызя миндальные орехи, весело болтали.

- Пожалейте свои зубы,- наставительно сказала Александрина,- подождите, я велю принести щипцы.

- У меня такие зубы, что я могу грызть что угодно и кого угодно,- пошутила Идалия.

Но Александрина все же вышла.

Идалия мгновенно охватила Наталью Николаевну за плечи и, притянув к себе, быстро зашептала ей на ухо:

- На балу на Жоржа жалко было смотреть. Сначала он вовсе не танцевал и жадно вперял взор в каждую появляющуюся на пороге даму. Потом, видимо, потерял надежду на твой приезд. Сделал один тур с княжной Бетси и сейчас же оставил ее. Он подошел ко мне, такой бледный, такой несчастный... Он умолял меня передать тебе об его отчаянии. Бедняжка едва не рыдал от горя. Скажу тебе напрямик - такой жестокости я от тебя не ожидала.

- Ах, я так измучена всей этой историей! - раздраженно проговорила Наталья Николаевна.- Мои сестры и муж винят меня в легкомыслии, кокетстве. А другие, как это делаешь ты, старик Геккерен и Жорж, упрекают в бессердечии и жестокости. Право же, я не знаю, как же мне быть...- в ее голосе задрожали слезы.

- С чем или с кем быть? - спросила Александрина, появляясь на пороге.

- Да вот Натали жалуется на головные боли,- сразу нашлась Идалия.- Я ей рекомендую почаще и подольше бывать на воздухе. Пешком или в открытой коляске, но непременно дышать свежим воздухом. Это вернейшее средство от головной боли.

Александра Николаевна внимательно посмотрела на обеих женщин, недоверчиво улыбнулась и до самого отъезда Идалии не проронила ни одного слова.