Глава 5

Лето 1923 года началось голодом. В связи с засухой в Поволжье многие крестьяне покидали деревни. Полуголодные люди заполнили вокзалы и пристани. На цементных полах лежали старики, женщины и дети с бледными, пожелтевшими лицами.

Заправилы Антанты объявили, что готовы помочь России, если большевики возвратят им царские долги. Это заявление было расценено как "подлость и живодерство".

Трудное положение в Советской России изучалось и в Высшем монархическом совете, и в Российском общевоинском союзе, и в других белоэмигрантских организациях. Буржуазные газеты кричали о новом походе на СССР, который, по их мнению, будет поддержан активным выступлением внутренней контрреволюции. Раздувание значения и возвеличивание антисоветского подполья имели свои определенные цели. Между тем особенно похвастаться врагам в этом деле было нечем. К этому времени чекисты раскрыли и разгромили крупные подпольные группировки "Тактический центр" и "Национальный центр", террористические организации партии эсеров. Поэтому лидеры белой эмиграции и империалистические разведки искали новые пути. Выбор пал на Северный Кавказ и Крым.

Вскоре после окончания гражданской войны центр белой эмиграции переместился из Турции в Париж в связи с переездом туда "местоблюстителя" престола великого князя Николая Николаевича Романова. Дядя бывшего царя Николая II Н. Н. Романов претендовал на не существующий к тому времени царский престол. Это был не единственный осколок семьи Романовых, который метил себя в цари. Такие же претензии выставил великий князь Кирилл Владимирович. Вокруг этих князей стали группироваться их сторонники, внося раскол в ряды белой эмиграции. Борьба между враждующими группировками вскоре стала склоняться в пользу Н. Н. Романова.

Великий князь Николай Николаевич в прошлом занимал высокие командные должности в армии. До мировой войны он командовал Петербургским военным округом. В 1914 - 1915 годах был верховным главнокомандующим русскими армиями. Поэтому среди офицеров-эмигрантов он еще сохранил некоторый авторитет. Многим эмигрантам, служившим когда-то под его началом, нравился этот волевой человек.

В борьбе с соперником-родственником Н. Н. Романову помогли французские власти, организовав ему торжественную встречу на границе при въезде во Францию в начале двадцатых годов. Некоторые газеты тогда расценили этот шаг Франции как признание Николая Николаевича Романова царем.

Поселившись в купленной усадьбе Шуаньи, расположенной близ Парижа, Н. Н. Романов, казалось, некоторое время выжидал. Однако это было ошибочное впечатление. В действительности он тайно готовился к занятию лидирующего положения в борьбе против Советской России.

Чтобы создать видимость того, что не Н. Н. Романов стремится к царствующей власти, а его просят об этом широкие слои белоэмигрантов, сторонники Николая Николаевича провели в Париже так называемый "зарубежный съезд".

Вскоре под руководством Н. Н. Романова начал активно действовать Высший монархический совет, созданный для организации похода против СССР. Совет представлял собой своеобразный штаб, в который вошли махровые реакционеры и монархисты, приступившие к проведению антисоветской подрывной работы.

Одним из близких "его высочества" оказался генерал Кутепов.

Приход Кутепова в лагерь белой эмиграции был в какой-то степени закономерен. После Октябрьской революции он бежал с Западного фронта на Дон и оказался в рядах Добровольческой армии Деникина, а к лету 1919 года уже состоял командиром корпуса. После разгрома деникинских войск под Новороссийском в марте 1920 года Кутепов, видя неспособность Деникина организовать борьбу против красных войск, предложил ему "уйти со сцены" и, чтобы остаться героем белого движения, поступить по правилам офицерской чести - пустить пулю в лоб. Деникин не воспользовался советом Кутепова, а через месяц был вынужден уступить место главкома Врангелю и уехать за границу.

Полгода Кутепов воевал в Крыму и Северной Таврии под командованием Врангеля. Корпус Кутепова то рвался к Донбассу, то отступал под ударами Красной Армии. В конце концов врангелевская авантюра, как и деникинская, потерпела крах. Кутепов с остатками своих войск бежал в Турцию. Еще раньше это сделал барон Врангель.

На пустынном Галлипольском полуострове в Турции в брезентовых палатках разместилось несколько десятков тысяч врангелевцев, которые потом составили костяк заграничных белогвардейских соединений.

Врангель и Кутепов приступили к созданию Российского общевоинского союза. Вокруг РОВС стали объединяться воинские силы эмиграции с подчинением их штабу Врангеля. Вторым лицом после барона тогда оказался Александр Павлович Кутепов. В подчиненных ему воинских подразделениях он жестоко подавлял недовольства, им были разрешены дуэли за оскорбление офицерской чести. За малейшее нарушение дисциплины - арест и заключение на гауптвахту, за более значительное - разжалование в рядовые, за попытку уклониться от службы - расстрел.

Галлиполийцев потом перебросили в Болгарию, где они участвовали в подавлении народного восстания.

Резкий характером, Кутепов конфликтовал с болгарским монархо-фашистским правительством. Он переехал в Сербию, в маленький городок Сремские Карловцы, где обосновался штаб Врангеля. Его прибытие ознаменовалось усилением диверсионной и террористической деятельности против Советской России. Но Кутепов на этот раз не поладил с Врангелем и в надежде, что его поддержит великий князь Николай Николаевич Романов, перебрался в Париж. Врангель, озлобившись на Кутепова, лишил его должности помощника главнокомандующего, но Н. Н. Романов поставил Кутепова во главе РОВС...

Кутепов ехал в усадьбу Шуаньи, где обитал "местоблюститель" престола. Он вез доклад, который обязан был делать "верховному" два раза в неделю.

Воспринимая эту обязанность как своего рода повинность, Александр Павлович превосходно понимал, что великий князь одряхлел, но является единственным козырем белой эмиграции, заменить которого некем, и поэтому был вынужден мириться с тем, что нередко встречал в кабинете "верховного" скрытую недоброжелательность.

Пригородный поезд ритмично отстукивал колесами. Тратить полдня на дорогу к Романову Кутепов считал неоправданным расточительством. Можно было сэкономить время и воспользоваться автомобилем, но "верховный" сократил расходы на штаб РОВС. Правда, в этой поездке предоставлялась возможность, сидя у окна вагона, кое-что обдумать. И действительно, пребывание в полупустом вагоне, отсутствие суеты Парижа настраивали на размышления. Можно не спеша прикинуть, что же сделано. Как будто дела РОВС идут неплохо. Установлен тесный контакт с сильной Монархической организацией Центральной России (МОЦР). Представитель этой организации тайно приехал из Москвы в Париж, был принят Николаем Николаевичем. Хотя у Кутепова возникли сомнения относительно МОЦР, тем не менее он получил за нее награду от Романова и немалые деньги. Он поручил своему штабу организовать школу агитаторов и подобрать надежных людей, которых можно назначить на государственные должности после реставрации монархии в России. То, что монархический переворот свершится, Кутепов считал делом решенным. И все же, хотя дела у РОВС, по мнению Кутепова, складывались благоприятно, кое о чем Александр Павлович думал с удручением. Вокруг Высшего монархического совета подвизалось немало бездарностей и невежд, корыстолюбцев и стяжателей. "Верховный" находился под влиянием своей жены Станы-Анастасии.

Барон Врангель отомстил Кутепову и добился отстранения его от руководства армией. Не все ладилось у генерала Улагая на Кавказе. Кутепов хорошо знал Сергея Улагая, уроженца Кубани, который в двадцатом году командовал врангелевским десантом в районе станицы Приморско-Ахтарской, был разбит Красной Армией, бежал в Крым, а оттуда в Турцию, где занял видное положение в кругах белой эмиграции.

С лета двадцать первого года Улагай был поставлен Кутеповым во главе "Объединенного совета Дона, Кубани и Терека", который входил в состав Высшего монархического совета.

Улагай доложил Кутепову, что тайно заслал из Константинополя на Кубань резидента и группу своих опытных эмиссаров для подготовки восстания. Кутепов возлагал большие надежды на Улагая и его группу, в составе которой были полковники Орлов и Козликин. Но недавно Улагай приехал в Париж с нерадостными вестями: в Армавире был арестован его резидент Казанов, захвачены многие эмиссары.

"Все меньше остается искренних, преданных монархии борцов! - думал Кутепов, подъезжая к Парижу. - Почему наших надежных людей, посланных в Россию, чекисты захватывают живыми, а они выдают других? Видно, наступило время, когда надо действовать особенно жестоко и беспощадно".

К одиннадцати часам Кутепов прибыл в Шуаньи. Здесь все говорило о затворничестве хозяина, о стремлении отгородить себя от внешнего мира: и высокая каменная стена, окружавшая постройки усадьбы, и большие ветвистые деревья парка, накрывающие своими ветвями дом. Место для своего проживания Н. Н. Романов выбрал уединенное, вдалеке от шумных дорог. Подходы к усадьбе хорошо просматривались охранниками, и появление близ усадьбы постороннего человека фиксировалось еще до того, как он на версту приблизится к ограде.

Охрана великого князя была многочисленной, тщательно им подобранной из преданных людей и хорошо вооруженной. Заботясь о безопасности своей персоны, великий князь одевал охрану в штатские костюмы, чтобы она не выделялась и не привлекала внимание окружающего населения. Забота о себе, о своих удобствах, о комфорте была главной чертой характера Николая Николаевича. И не случайно он, удирая из России, захватил с собой за границу почти весь свой обслуживающий персонал, включая судомойку.

Усадьба Шуаньи была не только местом проживания

"верховного", как называли Н. Н. Романова многие из его окружения. Она была и местом встреч претендента на царский престол с его помощниками, начальниками отделов РОВС, представителями эмигрантской "общественности". Тут появлялись все, кто хоть в какой-то степени мог быть полезным в борьбе за восстановление монархии в России. Чаще других "верховного" навещал Кутепов, руководитель Российского общевоинского союза.

Миновав флигеля, где размещалась прислуга, Кутепов вошел в двухэтажный дом, состоящий из множества комнат. Встретивший его у дверей лейб-гусар проводил в обширную гостиную, где висели портреты Николая II и Александры Федоровны. Кутепов взглянул на их застывшие взоры и опустился в кресло.

Пробили часы, и Александра Павловича пригласили в кабинет. Великий князь встретил генерала улыбкой, предложив ему садиться. Даже осведомился о здоровье и самочувствии. "Что-то он любезен сегодня", - подумал Кутепов и приступил к докладу.

Доклад был составлен в раболепствующем духе, недаром над ним долго трудился весь штаб, тщательно подбирая и сортируя факты и события. Потом сам глава РОВС подбирал нужные выражения, умело согласовывал отдельные части доклада, начиняя его идеей ревностного служения и верноподданническими излияниями вроде: "склоняясь перед вашей монаршей волей", "следуя высоким идеям местоблюстителя царского престола...".

Александр Павлович доложил, что из России поступило шифрованное сообщение о проведенном в Москве совещании политического совета Монархической организации Центральной России, на котором было принято благоприятное для Высшего монархического совета решение.

- МОЦР полностью передала себя в ваше распоряжение! - торжественно объявил Кутепов. - Теперь нам остается сплотить вокруг этой организации остальные силы в центре России. Но одного плацдарма, который будет охватывать только Центральную Россию, нам мало. Надо создать надежное ядро на Кавказе и в Крыму.

- А что делает генерал Улагай? - прервал Кутепова Романов.

- Улагай снова готовит операцию по заброске людей в Россию. Усилил работу возглавляемый им "Объединенный совет Дона, Кубани и Терека". Засланная из Турции первая группа подготовленных им офицеров вначале действовала успешно. Недавно поступили сведения, что на Кубани проводятся против них карательные экспедиции.

- А почему Улагай переехал из Константинополя в Париж? Неужели он считает, что отсюда лучше командовать своими людьми на Кавказе?

Кутепов с сожалением подумал, что в свое время опрометчиво согласился на приезд Улагая в Париж, не поставив в известность Романова.

- Ваше высочество, в этом есть доля моей вины,- тихо произнес Кутепов. - Я прикажу Улагаю вернуться в Турцию, чтобы он послал новых людей в Россию для создания бело-зеленых отрядов. Но это полдела. Нам хотелось бы иметь на Кавказе нечто вроде МОЦР - глубоко законспирированную мощную организацию, которая была бы способна одним ударом свернуть шею Советам.

Предложение Кутепова понравилось Романову, и он сказал:

- А не лучше ли поручить этой МОЦР расширить свое влияние и на Кавказ?

- Видите ли, ваше высочество, - осторожно заговорил Кутепов, - по-моему, следует проявить осторожность, работу на Кавказе и в Крыму проводить отдельными звеньями, в порядке страховки. Не дай бог что-нибудь случится... Мы не можем не учитывать силу ГПУ.

Романов поморщился. Он не мог спокойно слышать слово "ГПУ". Оно раздражало, угнетало и пугало его, хотя в этом он никому не признавался.

- Опять вы с этим ГПУ. Плохо мы действуем и все валим на силу ГПУ, - резко сказал Романов, потом подумал и уже мягче спросил: - Вы что-то предлагаете относительно Кавказа?

- Ваше высочество, - оживился Кутепов, - представляется возможность создать на Кавказе и в Крыму плацдармы для наступления на большевиков.

- У вас есть конкретный план?

Кутепову стало ясно, что "верховный" заинтересовался его предложением, и начал быстро говорить:

- Наш отдел в Бухаресте возглавляет Геруа, преданный вам генерал. Ему удалось подобрать двух надежных офицеров, подготовить и перебросить в Россию: одного в Крым, другого на Кавказ. По докладу Геруа, засланные им офицеры добрались до места. Из Крыма уже поступили добрые вести. Замысел таков - создать на юге России сильные подпольные организации, вооружить их и подготовить к разгрому большевиков.

- Весьма смело и похвально, - произнес Романов. - Кто предложил этот план?

- Александр Владимирович Геруа.

- Геруа... Геруа... - Романов побарабанил пальцами по столу и спросил: - По судебному процессу Мясоедова он в войну не проходил?

- Ваше высочество, репутация Александра Владимировича чиста, хотя он и был знаком с осужденным за шпионаж Мясоедовым.

- Я надеюсь на вашу оценку, - произнес Романов. - Так вы предлагаете эту операцию проводить отдельно, не посвящая в нее наш московский центр?

- Так точно, ваше высочество. Осуществив этот план, мы сможем создать на юге еще одну клешню, кроме той, что имеем в центре России.

- Весьма, весьма похвально, вот только бы не помешали нам дрязги Кирилла Владимировича, - вдруг посуровел Романов.

В кабинет вошла супруга Романова - Стана-Анастасия. По происхождению черногорка. Кутепов вскочил, поцеловал ей руку.

Романов предложил:

- Если есть время, прошу вас, Александр Павлович, отобедать с нами.

Кутепов поклоном головы дал согласие. Великая княгиня пригласила их в соседнюю комнату. При входе в столовую высокий Романов слегка коснулся головой о притолоку двери, потер лоб и произнес:

- Ох уж эти маленькие двери! Сколько набиваю себе шишек на лбу, одному богу известно! Знаете, во время войны мой догадливый адъютант наклеивал на притолоки дверей белые полоски бумаги, чтобы я вовремя успевал нагнуться.

- Ваше высочество, вы вспомнили войну, а ведь мне довелось тогда побывать в вашей ставке, в Барановичах. Воевал я в составе второй армии.

- Я не помню, чтобы мы встречались в войну.

- Совершенно верно, - быстро заговорил Кутепов. - Я был лишь командиром роты и привозил в ставку пакет.

- Начальнику генерального штаба Янушкевичу? - спросил Романов.

- Нет, генерал Янушкевич был в отъезде, он сопровождал вас во время поездки в штаб первой армии. Пакет я вручил его заместителю Данилову.

- Да-а, жаркое было время. Помните победу над австро-венгерской армией в Голиции? За восемнадцать дней противник отступил больше чем на двести верст, оставил на поле боя четверть миллиона солдат, да пленными мы захватили сто тысяч.

- От этого поражения, - поддержал Кутепов, - Австро-Венгрия так и не оправилась до конца войны. А из Восточной Пруссии, где погибла наша вторая армия, я еле выбрался живым...

Романов молчал, ему неприятно было вспоминать поражение войск, которыми он командовал на германском фронте. Он не стал продолжать этот разговор и пригласил Кутепова к столу, который был накрыт по-русски. Но кроме икры, стерляжьей ухи и других традиционных русских блюд, были поданы и устрицы.

После обеда довольный Кутепов уехал из Шуаньи.