Глава 8

Прошел день после отъезда Уренюка. За окном моросил дождь. Струйки воды медленно стекали по запотевшим стеклам. В комнате было тепло, пахло свежеиспеченным хлебом и еще чем-то знакомым, но забытым.

С некоторых пор Иванцов стал тяготиться гостеприимством Чегринова - совестно есть чужой хлеб и принимать заботы других, не давая ничего взамен. Лишь дружеские беседы с хозяином дома да встречи с Вероникой немного успокаивали. Только он подумал о ней, как за дверью услышал ее шаги. Вероника вошла в комнату, неся вазу с цветами. Она поставила ее на столик около Иванцова и повернулась к Чегринову.

- Виктор выглядит очень усталым, - сказала она. - Вы бы поменьше разговаривали...

Оставшись один, Иванцов опять вернулся к своему прошлому, давно пережитому. Все события, связанные с высадкой врангелевцев в Турции, возникли перед ним зримо, рельефно.

Врангелю пришлось вторично вымаливать у представителей англо-французского командования право убежища для остатков белой армии и "гражданских беженцев". Пока барон унижался, его корабли окружили турецкие фелюги и лодки. Пронырливые торговцы, как' воронье, чуя богатую поживу, обступили измученных и голодных людей. На борт стали подавать лепешки, пончики, рыбу, куски мяса, апельсины, а оттуда на шнурах спускались золотые кольца, браслеты, ценные брошки.

Союзное командование наконец окончательно решило остатки армии расселить в лагерях Галлипольского полуострова и острова Лемнос в Эгейском море, а "гражданских беженцев" высадить в Константинополе. Десятки тысяч людей сошли на берег. Кого только тут не видел Иванцов! Бывшие губернаторы, прокуроры, акцизные чиновники, генштабисты, уланы, драгуны, лейб-казаки, юнкера. В массе "беженцев" попадались классные дамы, фрейлины, офицерские жены. Тут были редакторы газет, репортеры, певцы, артисты, музыканты, художники, врачи, инженеры.

"Беженцы" заполнили константинопольские панели, набережные, площади. Они стали ютиться в трущобах, развалинах домов, а то и под открытым небом.

В Константинополе Иванцову грозила голодная смерть, и он вынужден был перебраться на Галлипольский полуостров, провел там девять месяцев в белогвардейском лагере, среди тридцати тысяч офицеров и солдат, уставших от долгой и бессмысленной бойни. Зачем собрали и изолировали на диком полуострове огромную массу военных людей? Позднее Иванцов узнал, что командование белых, Врангель и Кутепов, стремилось сохранить военные кадры для последующих своих авантюр. Белые генералы знали, что у прибывших офицеров и солдат нет средств, нет ценностей и ради спасения жизней они будут делать то, что им прикажут.

Врангель в своих приказах старался оправдаться за крымскую катастрофу, уменьшить ее последствия и вызвать у эмигрантов надежду на скорое возвращение в Россию с оружием в руках. Но авторитет барона среди белого офицерства резко падал. Нужен был новый человек, способный' восстановить порядок в потрепанном воинстве. Таким человеком оказался Кутепов, наиболее жестокий среди монархически настроенных генералов.

Если Врангель рассчитывал больше воздействовать на эмигрантов объявлением приказов, то Кутепов начал с выступлений перед офицерами и солдатами. Так же как и барон, он оправдывал поражение своих войск в Крыму, призывая к подготовке новой, более ожесточенной борьбы с ненавистными большевиками.

Выслушивая трескучие откровения генерала, рядовые эмигранты думали свою горькую думу. Но Кутепов от выступлений скоро перешел к делу, к полной реорганизации Галлиполийского военного палаточного лагеря, расположенного в семи километрах от города. Бывшую армию он превратил в "первый армейский корпус русской армии". Некоторые дивизии реорганизовал в полки. Ничуть не смущаясь полным отсутствием лошадей и артиллерии, он создал кавалерийскую и артиллерийскую дивизии.

Все это, по мнению Кутепова, должно послужить базой для формирования в будущем настоящих боевых единиц. Ничего, что нет вооружения, нет боеприпасов. Но есть иностранная валюта, щедро плывущая с Запада в кассу Врангеля от тех, кому не по душе красная Россия.

Развивая бурную деятельность по сколачиванию воинских подразделений, Кутепов стал укреплять дисциплину, немного повысил размер жалованья. Так постепенно он приобрел авторитет среди белоофицерской массы, в глазах которой стал главой зарубежного белого воинства.

На Галлипольском полуострове Кутепов создал шесть юнкерских училищ, технический полк, три офицерские школы, железнодорожный батальон, госпитали.

В то жуткое для белоэмигрантов время на турецкой территории хозяевами были англичане и французы. Территория Галлипольского полуострова контролировалась французскими военными властями. Их миноносец стоял в заливе с наведенными на эмигрантский лагерь жерлами орудий. Оккупанты считали, так спокойней. Ведь неизвестно, что могут предпринять эти русские. Особую активность в то время проявляло второе бюро французской разведки, тайная агентура которого стала запускать свои щупальца в среду эмигрантов.

И вот наступил конец оккупации. Возникшее в Турции национально-освободительное движение, возглавляемое Ататюрком, вынудило Антанту вывести свои военные силы из этой страны. Новое турецкое правительство стало требовать высылки из страны большей части эмигрантов. Врангель обратился к югославскому, болгарскому и румынскому правительствам с просьбой принять и расселить у себя остатки разбитой в Крыму армии. Он напоминал им о понесенных Россией жертвах и помощи, оказанной ранее этим странам.

Усилия Врангеля при поддержке французов увенчались успехом. Из Турции начался отъезд белоэмигрантов. В Болгарию прибыл со своим штабом генерал Абрамов - бывший командир Донского корпуса. В Югославию переведена кавалерийская дивизия во главе с генералом Барбовичем, который в войну командовал Крымским корпусом Врангеля. Часть эмигрантов попала в Румынию, где находился штаб генерала Геруа. В первую очередь из Турции уезжали те люди, до сознания которых дошла вся нелепость кутеповской игры в солдатики. Эти люди сначала перешли на положение "гражданских беженцев" с тем, чтобы покинуть лагерь, выехать в Болгарию, Румынию или Югославию. В их числе был и Иванцов.

Перебравшись в Румынию, Виктор Федорович нанялся работать в имение помещика, расположенное недалеко от Бухареста. Проработав сезон, он был уволен и попал на соляные копи. Через год тяжелейшей работы он встретил Уренюка: атаман объезжал места скоплений русских эмигрантов и подбирал себе единомышленников. Случайно в бараке он увидел Иванцова, вместе с которым воевал на германском фронте, а потом плыл на "Саратове" в Турцию. Атаман пообещал Иванцову устроить его в Бухаресте на выгодную работу. Через неделю после приезда в Бухарест Иванцов был представлен генералу Геруа...

Виктор Федорович, не раздеваясь, прилег на кровать, намереваясь заснуть. Но сон не приходил. Вспомнилась Румыния... вступление в РОВС.

Геруа долго и настойчиво уговаривал Иванцова.

- Вам не следует колебаться, господин поручик. Офицер не может безразлично относиться к судьбе России, растоптанной мужицкими комиссарами. Тем более сейчас, когда развертывается тайная война...

А вчера, перед отъездом из Майкопа, Уренюк снова говорил о тайной войне, настаивал на выполнении задания. От этого разговора Иванцов почувствовал себя так, словно атаман выстрелил ему в живот. А ведь Уренюк мог действительно убить его. Может быть, он оставил здесь своих сообщников, которые будут тайно наблюдать за ним, сторожить его, а когда убедятся, что он не ведет подпольной работы, тихо уберут. Бездействующий шпион опасен для хозяев: он может их выдать. Иванцову явственно слышалась фраза, которую однажды спьяну обронил атаман: "Загнанных лошадей пристреливают".

Дальше находиться в таком положении он уже не мог... "Пойти в Чека и рассказать всю правду, - решил Иванцов и тут же подумал: - Это пахнет суровым приговором. У белых был, за границу бежал, оттуда тайно прибыл... Нет, все же пойду..."