Глава 16

Когда Морузов-Штефанеску через Авраменко узнал, что Врангель собирается некоторые воинские части, сформированные из эмигрантов, перевести из Румынии в Сербию, он пригласил Геруа к себе и в разговоре между прочим спросил:

- Это верно, что некоторые русские части вы собираетесь перебросить в Сербию?

- Нами получен приказ командующего войсками в Сербии Врангеля о подготовке к переезду. Но вопрос, по-моему, решен не окончательно.

- С чем же вы останетесь, если ваши части заберут?

- Я тоже встревожен. Но как быть?

- Сейчас, после отдыха, они могут начинать действовать. - Морузов закурил и продолжал: - Пусть небольшими отрядами, но надо действовать. В переброске через границу мы поможем. Но направляться они должны как чисто русские части и к нашей армии никакого отношения не имеющие. Границу будут проходить тихо, а верст через сто начнут действовать.

- Такие планы сейчас вряд ли реальны, - осторожно возразил генерал. - Ввод в действие воинских частей надо еще подготовить, создать базы на территории их предполагаемого движения.

- Сколько вы намерены выжидать? - с раздражением спросил Морузов.

- Я жажду начать как можно скорее, но вы знаете, приказываю-то не я! - повысил голос генерал.

- Вы дождетесь, что ни одного солдата у вас здесь не останется.

- Придется жаловаться великому князю на Врангеля.

Расстроенный Геруа подходил к дому и неожиданно встретил дочь.

- Нора, ты куда?

- Как куда? К Виктору Федоровичу, сам советовал не оставлять его одного.

- Ах, да... Нора, я сегодня расстроен, у меня был неприятный разговор, иду писать жалобу в Париж. Ну, хорошо... езжай.

Подъехав к отелю, она поднялась по лестнице и постучала в номер. Иванцов открыл дверь. Нарцисса вошла и опустилась на стульчик перед зеркалом. Иванцов не сводил глаз с генеральской дочери, пытаясь определить цель прихода.

Комната, где жил Иванцов, выходила окнами на задний двор с грудой бочек и ящиков. Вся меблировка состояла из кровати, стола, туалетного столика с зеркалом, колченогих стульев и пожелтевшего фаянсового умывальника с синеватым клеймом: "Сделано в Англии".

Появление дочери генерала было неожиданным для Иванцова. Виктор Федорович замечал, что Нарцисса смотрит на него то ласково, то с укором, но чтобы она без предупреждения заявилась к нему - это впервые.

- Вас направил сюда Жолондковский? - спросил Иванцов.

Он налил две рюмки вина, одну пододвинул к Нарциссе, и они выпили. Помолчав, она сказала:

- Мой приезд к вам не имеет никакого отношения к службе. Тут совсем другое... Мне просто захотелось вас увидеть. Я... чуточку ревную вас к оставленной вами в России женщине! - Она погрозила ему пальчиком.

- К жене? - удивленно вскинул глаза Иванцов. Полные губы Нарциссы тронула усмешка, и она сказала:

- Господи! Как я вас хотела увидеть!.. Вы так мне нужны сейчас! - Она вдруг прервала свои восклицания и с испугом посмотрела ему в глаза. - Почему вы так бледны, Виктор Федорович? Вы нездоровы?

- Я здоров.

- Тогда я приглашаю вас проехать по улицам города и отметить в ресторане ваше возвращение из Парижа.

Иванцов согласился.

Они направились по улицам Бухареста. Иванцов из фаэтона внимательно разглядывал город. Миновали центр. Здесь начинался другой Бухарест, малоэтажный, без световых реклам. Покружившись по узким улочкам старого Бухареста, Иванцов неожиданно увидел вывеску: "Яр". Они вышли из фаэтона.

Зал ресторана был сумрачным: отделан черным деревом, под мореный дуб. В глубине маленький оркестр играл цыганские напевы. Перед оркестром на небольшом освещенном круге выступала группа цыган.

В зале немного людей. Самым приятным было то, что в этом зале слышалась только родная речь: тут все, начиная с официантов и кончая метрдотелем, говорили по-русски. И меню было русское.

Иванцов огляделся, и ему подумалось, что ресторан похож на маленький островок-особняк, который военные бури забросили далеко от его родины, туда, где оказалась накипь этого странного мира эмигрантов, изменников, беженцев.

Они сделали заказ. Ужин сопровождался музыкой, песнями, плясками. Вино медленно делало свое дело. Нарцисса становилась сентиментальной и много говорила.

- Мне кажется, - вдруг сказала она Иванцову, - что вы все время слышите шум трав где-то там на Кубани и совсем не слушаете меня.

- Ну зачем вы так, - рассмеялся Иванцов, а сам подумал: "А ведь она близка к истине! Под звуки ее болтовни мне все слышится шелест пшеничных колосьев".

Потом они опять ехали по вечернему Бухаресту. Нижние этажи домов ярко светились. В каждом освещенном окне восседали полуголые женщины. Все это напоминало дешевое представление. Женщины знаками зазывали прохожих, те останавливались.

- Жрицы любви, - рассмеялась Нарцисса, - захватили не только эту улицу. После войны они бурно процветают. Это их единственное средство к существованию.

Утром Иванцов в газете прочитал, что в здании русского посольства в Бухаресте до сих пор проживает Поклевский-Козел, которого буржуазная пресса все еще величает полномочным послом государя императора всея Руси. Надо было посмотреть на этого "посла", чем он занимается.

Узнав от Авраменко, что Поклевский содержит библиотечку с выдачей книг на дом, Иванцов разыскал здание бывшего русского посольства. Это был одноэтажный особняк с потемневшими запущенными стенами. Виктор Федорович вошел в холл и огляделся: свет с трудом пробивался в узкие старинные окна с трехцветными стеклами: белое, синее и красное. Потолок высокий, с облупившейся лепкой. Двуглавые гипсовые орлы на стенах имели жалкий вид. Холодной пустотой повеяло от всего, что наполняло этот дом.

В библиотеке сидел одинокий старик, который оживился, увидев нового человека, интересующегося книгами.

Когда Иванцов вышел из старинного особняка, все увиденное показалось ему странным и удивительным: тут, на улице, свет, шум толпы, громкие голоса извозчиков, цоканье копыт и шуршание автомобильных шин, а там, за старыми стенами, сидел живой труп. Для чего? Впрочем, всему этому должен наступить конец.

В тот же день Иванцов еще раз увиделся с Авраменко и сказал ему, что организация в России нуждается в больших средствах и их надо раздобыть. Авраменко вызвался переговорить об этом с Геруа и поехал к нему.

Когда речь зашла о деньгах для снабжения организации Иванцова, Геруа сказал:

- Вы проявляете чрезмерный интерес к этому вопросу. Об этом должен говорить Виктор Федорович, а не вы.

- Возможно. Но мне не безразлично, как обеспечивается материально наша база в России, - начал оправдываться Авраменко. Он чувствовал, что Геруа хочет отстранить его от решения денежных вопросов.

- Вы так считаете? - Генерал поднял взор на собеседника.

- Безусловно, тем более вы говорили, что хотите послать меня в Россию для инспектирования организации Иванцова, - настаивал полковник.

- А как вы считаете, сколько потребуется?

- Тысяч двадцать золотом, на первое время. Геруа даже присвистнул.

- Так мы сами останемся без средств.

- Надо больше просить у Парижа, - предложил Авраменко.

- Но чтобы просить, надо что-то давать.

- Послать все полученные разведданные.

- Этого недостаточно. При склонности к авантюризму от Жолондковского можно ожидать любой выходки. Ему ничего не стоит доложить Кутепову, что работа ведется неактивно и денег давать не стоит.

- Думаю, вы правы, генерал, - заговорил Авраменко. - Жолондковский, с его карьеризмом, может "подсидеть" Иванцова.

- На это он вряд ли решится, так как вместе с нами отвечает за безопасность организации. Надо бы знать все, что он делает, - как-то неопределенно проговорил генерал, пытаясь выяснить у Авраменко его точку зрения.

- Могу взяться за это, - произнес Авраменко.

- Хорошо... вы не будете забыты. - Геруа поднялся. Они разошлись как будто дружески, на самом же деле - не особо доверяя друг другу.